Антон исчез сразу после завтрака (или обеда), его куда-то утащила высокая монахиня в очках, быстро протараторив всё, что конкретно ему предстоит отремонтировать. А Василису вместе с Аней отправили в монастырский сад высаживать яблони.
– Так, ямы уже есть, это хорошо. – Аня натянула матерчатые перчатки с зелёным покрытием. – Значит, так. Вместе высаживаем дерево, потом я прикапываю, а ты поливаешь. Ясно?
– Ясно, – быстро ответила Василиса, тоже надевая перчатки. – А ты не знаешь, кто тут Маргарита?
– Тебе зачем? А-а, понимаю, – протянула Аня. – Кто?
– В смысле?
– Ну, кого увели? Парня, отца, брата? – Аня задавала такие деликатные вопросы как бы между делом, примеряясь к саженцу в земляном коме.
– Какая разница, – буркнула Василиса, помогая Ане развязать верёвочку, стягивающую мешок с земляным комом.
– В общем, да, – легко согласилась Аня. – И то, и другое – пакость. Нельзя так делать.
– Так кто тут Маргарита?
– Э… – Аня выпрямилась, сняла перчатку и убрала выбившуюся прядь под косынку. – Не помню, чтобы я её вообще сегодня видела. Но она в любом случае где-то здесь. Должна быть.
Несколько часов Василиса и Аня снимали с саженцев мешки, погружали их с земляными комами в ямы и поливали из жестяной лейки. Но деревца всё не кончались – гряда ямок простиралась чуть ли не до горизонта.
После очередной посадки Василиса трудно выпрямилась, упираясь руками в ноющую поясницу.
– А если я эту Маргариту так и не встречу? – От усталости Василиса перестала обращать внимание на условности. – Что, это всё зря?
– Нет, не зря, – улыбнулась Аня. – Эти яблони, может, тебя переживут. Считай, оставила свой след.
Василиса только шумно выдохнула.
– Не убедительно? – улыбнулась Аня, стягивая перчатки, чтобы перевязать косынку. – Тогда представь, что эта работа идёт в счёт прощения грехов. Снова не убедительно? Чем лучше поработаешь, чем быстрее у тебя получится то, чего ты хочешь. Так нормально?
Василиса только покачала головой, раздумывая над тем, что сказала Аня.
– Пошли на кухню! – прокричала откуда-то Кира, размахивая руками.
– Готовить умеешь? – спросила Аня по пути к монастырю.
– Неа. – У Василисы так ныли руки, что она сейчас даже не рискнула бы взять ложку.
Когда они подошли к корпусам монастыря, над плечом вдруг появился профиль Киры, и она прошептала:
– Вон она. Маргарита. С дамочкой в платке разговаривает.
Василиса проследила, куда подбородком указала Кира. У входа в гостиничный корпус стояла невысокая монахиня, кажется, худосочная, хотя под их нарядами комплекцию угадать совсем не просто. Напротив, жеманно изогнувшись, держала на руках ребёнка молодая женщина в шёлковом платке, модно завязанным под подбородком.
– И что? – с вызовом спросила женщина с ребёнком. – Вы мне не поможете, так?
– Вы сами себе должны помочь, – вздохнула монахиня. – Оставайтесь, причаститесь, потрудитесь…
Девица в ответ только насмешливо фыркнула.
– Думаете, мне заняться нечем?
– Тогда как я вам помогу? – спокойно спросила монахиня.
– А я знаю?! – нагло проговорила девица. Потом цыкнула повела глазами и потопала к припаркованной рядом иномарке. На ходу бухтела, но так, чтобы все всё слышали: – Крысы монастырские, чтоб вам провалиться с вашими слащавыми рожами.
– Каково? – усмехнулась Кира.
– А что с ней? – спросила Аня, глядя, как иномарка разворачивалась по газону.
– О, это прекраснейшая история, – с энтузиазмом проговорила Кира. – У этой девки была богатая семейка, и муж тоже мажорик. Но потом они здорово каким-то соседям нагадили, и их вроде как прокляли. В общем, бизнес полопался, партнёры кинули, мужика её посадили, папашу тоже. Его родители дуба дали, а типа друзья свалили с деньгами. И пошла раскрасавица по миру с голой задницей.
– А здесь она что забыла? – спросила Аня, рассматривая испачканные землёй руки.
– Так у неё же дитятко, – насмешливо пропела Кира. – Пока денюжки водились, всё было в шоколаде, а как хвост прижало, так дитятко с ума двинулось – орёт, не переставая, не ест. Олигофрен, говорят.
– Машинка-то ничего так, – проговорила Аня.
– От щедрот осталась. Что на адвокатов не ушло, то на понты осталось.
– Я так и не поняла, а зачем она сюда-то приехала? – спросила Василиса, глядя, как Маргарита начала какой-то нудный разговор с высокой девушкой в обычном, не монашеском, платье.
– За чудесами прикатила, разве непонятно. Чтобы – щёлк! – и всё наладилось. Только хрен ей, – злобно произнесла Кира. Потом помягче добавила: – Тварь та ещё. Даже нас умудрилась на деньги кинуть. Сыры заказала, а не заплатила. Потом говорила, что не заказывала, потом – что их и не привозили, потом – что вообще нас не знает.
– Так у вас что, чеков или других документов нет? – удивлённо спросила Аня.
– Есть, – отмахнулась Кира. – Только надо с ними по судам ходить, а это – то ещё удовольствие. Себе дороже. Но этой ещё повезло.
– А кому не повезло? – спросила Аня, мрачно глядя на широкую улыбку сестры.
– На прошлой неделе была тут одна. У неё дочурка, такая же мажорка, ремонт в квартире затеяла. За неделю перессорилась со всеми соседями, пролила всех, кого могла, даже дом чуть не развалила. Так её потом нашли в этой же хате, прикопленной к полу болтами из строительного пистолета. А муженька вообще из бетонной стяжки пола по кусочкам выковыривали. Но знаете, что самое интересное? – Кира изобразила загадочную улыбку, от чего её лицо превратилось в кошмар для человеческого восприятия. – Судя по всем отпечаткам и всяким там уликам, эта девка сама себя припечатала.
– А муж? – сипло спросила Василиса, у которой от улыбки Киры и без того ослабевшие колени стали подгибаться.
– Стал удобрением для груш. Я к чему это рассказываю. – Кира стала серьёзной и глянула жуткими глазами на Василису. – Ты не особо рассчитывай на чудеса. По щелчку ничего не бывает. Потрудиться надо. Так сказать, разгрести для начала вонючую кучу, накопившуюся за всю жизнь.
– Я не за себя просить приехала, – слабо сказала Василиса, совсем потеряв надежду на разрешение ситуации.
– А разгребать, видать, тебе. Это бывает. Ладно, идём на кухню. – Кира призывно махнула рукой, и Аня пошла за ней, и Василиса поплелась следом.
– Всё всегда возвращается. Кто нагадил – всегда будет отвечать, – через плечо бросила Кира. – Только процесс не быстрый. Так что не куксись.
Василиса притормозила. Маргарита бросила на неё косой взгляд и, кажется, сразу поняла, зачем Василиса прибыла. Где-то вдали Кира продолжала рассказывать Ане подробности истории дамочки, чуть не развалившей дом ремонтом:
– … так он не весь в полу-то был залит. Голову соседка в палисаднике нашла. Представляешь, саданула тяпкой в землю, а там – хрусь-хрусь. Так что вы там поаккуратнее, в саду-то. Мало ли, кто тут может быть прикопан. Учитывая репутацию некоторых монахинь.
Маргарита тоже услышала этот рассказ и повела глазами. Снова глянула на Василису. И поманила её рукой.
– Вы – Маргарита? – спросила Василиса, подходя.
– Да, я. Вы ко мне?
– Мне сказали, что вы можете помочь в одном деле.
– Понятно, понятно, – мелко кивала Маргарита, пропуская через пальцы белые жемчужины чёток. – Напишешь его имя, закажешь годовую и сорокоуст. И я ещё в свой помянник запишу и тебя, и его. Это бесплатно.
– И всё? – глупо произнесла Василиса, ожидавшая, что у неё как минимум спросят подробности.
– А что ещё? Это монастырь. Наша основная задача – молиться. А что про нас там рассказывают, – Маргарита неопределённо махнула рукой, – так это по большей части сильно приукрашенные слухи.
– Это сделала Фаврелия, – вдруг сказала Василиса.
Маргарита мелко заморгала, потом протянула:
– Вот, значит, как. Ну, что же, и за неё придётся помолиться.
– Вы помолитесь, чтобы что? – прыснула со смеху Василиса, так не вязался образ Фаврелии с монастырём. – Чтобы у неё всё было хорошо? И она и дальше продолжала гадить?
– Нет, конечно, – окинула Василису хмурым взглядом Маргарита. – Чтобы она выправилась, встала на путь истинный.
Тут Маргариту позвала другая монахиня, и они вместе убежали куда-то за корпус гостиницы.
– Если вы её отмолите, то это будет настоящее чудо, – проговорила Василиса, глядя на весеннее небо, которое потихоньку заволакивали серые облака.
Вечером Василисе снова пришлось отстоять длинную службу. Всё тело ныло, голова кружилась, а больше всего тяготило понимание бессмысленности. Ну, приехала она сюда. Ну, вкалывает. Нет, хорошим людям, конечно, приятно помочь. Но ей-то тоже помощь нужна, а единственное, что здесь предложили – это молитвы. Помолиться и дома можно. Правда, Василиса ни одной молитвы не знала. Ну, отца Павла можно попросить или бабушку.
К бабушке Василиса и решила обратиться за помощью. Только вот её дом отчего-то всё никак не находился. Василиса плутала по пустым улицам Растяпинска и никак не могла узнать местность – кругом сплошь каменные дома в тумане. Стало жутко, очень хотелось найти наконец нужный дом и запереться там.
Но все строения – какие-то холодные и незнакомые. И вообще сильно напоминают тот туманный город, куда Василису занесло прошлым летом. Только не это. Оттуда ведь нет обратного пути.
В тумане мелькнул чей-то силуэт. Вроде мужчина, в костюме. Да это же Давид Юрьевич. Может, он хоть дорогу подскажет.
– Давид Юрьевич, а как пройти… – Василиса не договорила, потому что мужчина обернулся. Вместо лица на неё смотрели пустые глазницы сероватого черепа.
Василиса проснулась. Спустя пару секунд, сообразила, где находится. Захотелось выть в голос. Угораздило её сюда притащиться. Лучше бы к экзаменам готовилась, как мама советовала. Да и Гаврил сам разберётся, что ему нужно. У него, в конце концов, мать есть. Вернее, родители. Только папаша строит масляные глазки Фаврелии, Василиса сама видела, как они любезничали.
Ещё два дня Василиса провела в монастыре, наглаживая простыни, перебирая картошку, окучивая садовые розы, моя полы. С Маргаритой она больше не то что не разговаривала, даже не виделась. Иногда от обиды на разбившиеся в прах надежды хотелось плакать.