– Сиди здесь, – глухо произнёс отец и вышел из авто. Василиса тут же вылезла и последовала было за ним, но увидев его тяжёлый мрачный взгляд через плечо, решила-таки остаться у машины.
– А, вот и представитель власти, – расплылся в улыбке отец Дианы. Его левый глаз (вернее, то место, где он раньше был) красовался прибинтованным ватно-марлевым тампоном. Однако это обстоятельно не помешало Короедову лично взять бензопилу и начать уничтожение креста.
Увенчанный «крышей-домиком» крест, довольно высокий, но, судя по облупившейся краске, старый и малопочитаемый, ещё держался на небольшом, но крепком постаменте.
– Фёдор Сергеич, ну что это такое! – всплеснул тоненькими ручками отец Павел.
– Это законное изъятие земли под пастбище, – прорычал Короедов. – Общественно важное дело, а?
Вопрос адресовался сухопарому человеку в неизменном пиджаке и очках – отцу Гаврила, возглавлявшему администрацию посёлка.
– Всё законно, – кивнул Лисовский, показывая пухлую синюю папку с документами. – Участок выделен и передан в аренду, всё согласовано.
Короедов, проорав нецензурное ругательство отцу Павлу, завёл свою пилу, и под оглушительное жужжание, снова направился к кресту. Священник кинулся наперерез, но отец Василисы поймал его за руку. Что они кричали друг другу, из-за шума разобрать не удалось, но когда крест с громким треском начал крениться, оба синхронно повернули головы. Крест на миг замер в воздухе, Василиса увидела, как между его перекладинами и «крышей» сверкнуло солнце, разойдясь веером разноцветных лучей. Потом крест глухо упал плашмя на землю, подпрыгнул и снова упал, подняв облако пыли. Короедов, опустив пилу, плюнул на оставшийся пенёк.
Отец Павел провёл рукой по лицу и, повернувшись, снова стал что-то высказывать Новикову, к ним присоединился Лисовский со своими бумагами. Раскрыв папку, он тыкал в листы, повышая голос, пока монах размахивал руками и вертел головой.
Тем временем работники Короедова с грохотом разламывали основание, на котором был установлен крест.
Устав от громкой ругани, Василиса отвернулась и в нескольких метрах от машины увидела знакомую фигуру. Гаврил, в своём неизменном чёрном удлинённом пиджаке, наблюдал за сценой издалека.
Мигом перед мысленным взором Василисы пронеслось её путешествие к Вражьей горе, ярким пятном выступило тело Гаврила, лежавшее со связанными руками лицом вниз. Задавив порыв броситься к живому Гаврилу и обнять его до хруста косточек, Василиса обошла машину и медленно зашагала к нему, мысленно отмеряя шаги, чтобы он не подумал, что она торопится.
– Привет, – первой поздоровалась Василиса. Гаврил только коротко кивнул, щурясь на скандал у поваленного креста. В его коричнево-зелёных глазах отражались солнечные лучи. – Как выходные?
– Так себе, – сквозь зубы произнёс Гаврил, не глядя на Василису.
– А у меня просто отлично. – Василиса тоже обернулась, но увидела всё ту же свару. Рабочие отбойными молотками и ещё какими-то тяжёлыми инструментами раскалывали бетонный фундамент сваленного креста. – Я думала, здесь только свиньи.
– Их здесь полно. Но ещё есть овцы, утки, гуси.
– Их не крадут?
– Зачем их красть? – Гаврил перевёл взгляд на Василису, которая тут же отвернулась.
– Я слышала, с фермы, здесь недалеко, крадут коз.
– Не знаю, что там на ферме, но здесь лучше бы на этом не попадаться.
– Слушай, а где здесь кладбище?
– Какое кладбище?
– Ну, поселковое. Где-то же людей хоронят.
Гаврил долго смотрел на Василису, потом снова перевёл взгляд на уничтожение креста. От солнечного света его густые ресницы стали золотистыми.
– Тебе зачем? – наконец спросил Гаврил.
– Так просто. Интересно. – Василиса изо всех сил старалась на него не пялиться.
– Ну, раз интересно, то от церкви выйти за посёлок и чуть-чуть пройти.
– Мне понадобится твоя помощь. – Василиса встала лицом к лицу с Гаврилом, перекрыв ему вид на дробление основания креста.
– В смысле? – Гаврил отступил на полшага. Взгляд Василисы упирался в его острый подбородок, тонкую шею со старыми побелевшими шрамами и ямочку между ключицами, видневшуюся в расстёгнутом вороте чёрной рубашки.
– Приходи завтра после школы в музей. – Стоило усилий, чтобы посмотреть вверх.
– Зачем это?
– Приходи, узнаешь.
– С чего ты взяла, что я стану тебе помогать?
– Я вчера была под горой, – тихо проговорила Василиса.
– Под какой ещё горой? – Гаврил ещё чуть-чуть попятился, чтобы удобнее было смотреть Василисе в глаза.
– Ты понял, под какой.
– И что? – сухо сглотнув, спросил Гаврил.
Василиса уже раскрыла было рот, чтобы ответить, но за спиной раздались крики, и пришлось повернуться.
– Держи! – крикнул Короедов, бросая нечто тёмное отцу Павлу. Тот поймал предмет, как мяч. – Погрызи на досуге!
Ругнувшись, Короедов развернулся, махнул своим рабочим, и они гурьбой пошли в сторону свинокомплекса, расположенного примерно в километре от места, где стоял крест, теперь распиленный на части.
Лисовский захлопнул свою папку, двинулся было следом, но резко застыл на месте, увидев Гаврила. Тот мгновенно развернулся и быстро пошёл прочь. Лисовский пару секунд смотрел в спину сыну, потом смерил взглядом Василису, поправил очки и отправился вслед за Короедовым.
Тем временем отец Василисы и священник подошли к машине. В руках монашек держал чёрный мятый пакет для мусора, завязанный на конце узелком.
– Что это? – кивнула Василиса на пакет, в котором что-то со стуком перекатывалось.
– Это было захоронение, – вместо священника ответил Новиков. – А это, – он кивнул на пакет, – останки, которые там нашлись.
– А разве в таких случаях не вызывают, ну там, службы какие?
– Вызывают, – кивнул Новиков и показал сложенный двое лист бумаги. – Вот разрешение на перезахоронение.
– Где они его взяли?
– Садись в машину. – Новиков открыл для дочери дверь, сам сел за руль. Отец Павел устроился впереди на пассажирском месте. Пакет с костями бережно положил на колени.
– И что теперь с ними будет? – спросила Василиса, подавшись вперёд.
– Не знаю, – печально вздохнул монах. – Епархия решит. Перезахоронят, наверное.
Потихоньку машина поехала к Совхозу, теперь аккуратно, не поднимая пыли.
Василиса смотрела на русую голову священника на тонкой шейке, и вдруг ей стало его очень жалко. Захотелось сказать что-то вдохновляющее, найти слова поддержки. Василиса наклонилась вперёд и выдала:
– Пап, а правда, что наша Маркета Павловна была стриптизёршей? – Откуда вылез этот вопрос, и вообще, как именно ей вспомнилась эта информация, Василиса и сама не поняла.
Пшеничные брови отца Павла поползли вверх, а вот Новиков почему-то рассмеялся.
– Ага, правда. Вот помню, давно, я тогда ещё курсантиком что ли был… В общем, дежурил как-то ночью, так в отделение привезли этих… ну, этих… – Новиков хмыкнул. Видимо, в присутствии дочки-подростка и священника нужные слова трудно подбирались. – В общем, девиц с трассы. Ну, мы там с ними беседы душеспасительные проводили, всё такое. Потом их ещё несколько раз привозили, притоны накрывали, бордели, по клубам рейды устраивали. Ну, потихоньку лица примелькались, потом уже болтали с ними, как со знакомыми. Они такие истории рассказывали! – Видимо, вспомнив, кого вёз в машине, Новиков снова хмыкнул и прокашлялся. – Я как эту Маркету в посёлке первый раз увидел, думаю – лицо чего-то знакомое. Вспоминал, вспоминал, а потом – бах! Так это же она тогда была! И имя такое необычное! Правда, в клубешнике она под псевдонимом выступала, но мы-то их по документам принимали.
Отец Павел так и таращился на Новикова с отвисшей челюстью.
– Пап, а она тебя узнала?
– А шут её знает. Не спрашивал. И ты там не распространяйся, ладно?
– Само собой, – пообещала Василиса, решив припасти этот интересный факт на потом.
В понедельник Маркета Павловна в школе так и не встретилась, что очень порадовало, потому что Василиса боялась рассмеяться при одном её виде. Её дочка Диана тоже не проявила особенного интереса к тому, как Василиса провела выходные, так что выдумывать новые способы увильнуть от общения не пришлось.
О крестоповале никто не сказал ни слова, как будто ничего не произошло, а единственный свидетель того действа Гаврил вообще делал вид, что с Василисой не знаком. Она даже подумала, что он проигнорирует приглашение в музей, но ошиблась.
Гаврил появился ближе к пяти часам вечера. Он вошёл в библиотечный зал, в котором, как всегда, находилась только Василиса, и, засунув руки в карманы чёрных брюк, остановился у стола, за которым она сидела.
– Ну, и что такое интересное ты хотела мне сказать?
– Ничего я тебе не хотела говорить, – пробормотала Василиса, выписывая название очередной книги на листок. – Мне нужна твоя помощь.
– И чем я могу тебе помочь? – Гаврил перекатывался с носка на пятку и обратно, демонстрируя скучающий вид.
– Вот список книг. Это те, что сейчас не на руках. Они должны быть где-то здесь, на стеллажах, надо их найти.
– Зачем? – спросил Гаврил, просматривая перечень, составленный Василисой.
– Это книги по краеведению. Если конкретнее, то в них есть информация по Вражьей горе и окрестностям.
– Тебе на кой это понадобилось? – Гаврил вернул листок Василисе.
– Что-то тут не так. – Василиса даже скрестила руки на груди, задумчиво осматривая стеллажи. Но её картинная поза развалилась уже через секунду, потому что Гаврил звонко рассмеялся.
– Да неужели? – между приступами истерического хохота проговорил Гаврил. Он даже вытер слёзы, и, судя по всему, его смех готов был перетечь в истерику, потому что реплики стали отрывочнее и крикливее. – Серьёзно? Что-то не так? Да с этим местом всё не так! Лучше спроси, что здесь так! Грёбаное место, выгребная яма, психушка! Ненавижу!
– Ты чего это? – Василиса даже опасливо отстранилась. Она ещё ни разу не видела, чтобы довольно привлекательное лицо Гаврила становилось таким яростно-уродливым.