domus hospitale Латеранского дворца, палаты, в котором гостям Епископа Римского оказывали радушный прием. На третьем этаже в коридоре Корнелий остановился. Перед дверью стоял одинокий стражник, но он не посмел преградить путь личному медику Папы. Корнелий распахнул высокую резную дверь, и все вошли.
Они оказались в уютной передней, которая вела в спальню покойного архиепископа — красивую анфиладу комнат с высокими окнами, выходящими в залитый солнцем квадрат двора.
Корнелий направился в спальню.
Фидельма отметила, что убранство комнаты не уступает в роскоши другим залам дворца: стены были украшены дорогими гобеленами, вымощенный плиткой пол устлан коврами. Это была не обычная узкая келья, к каким она привыкла. Кровать была широкая, деревянная, украшенная резьбой на благочестивые сюжеты. Если не считать еле видной складки на покрывале, она выглядела так, как будто в ней не спали и даже не расстилали перед сном. Покрывало же лежало ровно, только чуть сбилось в изножии.
Корнелий указал туда рукой.
— Вигхард лежал ничком поперек в изножии кровати.
— Не могли бы вы точно показать, как именно он лежал?
Просьба не обрадовала Корнелия, но он все же подошел к кровати и наклонился над ней, так что его туловище выше пояса опустилось на кровать, а колени почти касались пола.
Фидельма некоторое время стояла в задумчивости.
Эадульф тоже смотрел на Корнелия и думал.
— Могло ли быть так, что Вигхард стоял на коленях и молился, когда вошел убийца и удавил его его же веревочными четками?
— Могло, — размышляла Фидельма. — Но если он молился, то четки были у него в руках, а если нет, то вокруг пояса. А убийца напал внезапно, так что Вигхард не успел опомниться… значит, веревка была уже в руках у убийцы… и ему не пришлось силой отбирать ее у архиепископа.
Эадульф неуверенно согласился.
— Могу я теперь встать? — недовольно спросил Корнелий.
— Конечно, — виновато согласилась Фидельма. — Спасибо вам, вы очень нам помогли. Думаю, что нам больше не придется вас беспокоить.
Корнелий поднялся, громко сопя.
— А как насчет тела? Его Святейшество намеревается устроить торжественное отпевание в полдень в базилике. После чего тело отнесут к воротам Метронии и предадут земле на христианском кладбище по ту сторону Аврелиевой стены.
— Похороны так скоро?
— Так принято в нашей стране.
— Здесь очень жарко днем, поэтому чем раньше похороны, тем безопаснее для здоровья людей, — сказал Эадульф.
Фидельма рассеянно кивнула в ответ. Она пристально рассматривала примятое покрывало. Затем подняла взгляд и чуть улыбнулась, обращаясь к Корнелию:
— Мне больше не понадобится видеть тело. Пусть Его Святейшество распорядится на сей счет как ему угодно.
Корнелий помедлил у дверей, словно уже не хотел уходить.
— Нужно ли что-нибудь еще…
— Нет, — твердо ответила Фидельма и вернулась к кровати.
Медик из Александрии шмыгнул носом, повернулся и вышел.
Эадульф с интересом наблюдал, как она изучает кровать.
— Фидельма, ты что-нибудь нашла?
Она покачала головой.
— Но здесь есть что-то, чего я не совсем понимаю… Что-то такое… — Она спохватилась и покачала головой. — Мой учитель, Моранн из Тары, всегда говорил: не спешите с выводами, сперва соберите все возможные данные.
— Мудрый человек, — заметил Эадульф.
— Еще бы. Иначе он не стал бы главой всех судей Ирландии, — согласилась Фидельма. Она задумалась о позе, которую показал Корнелий. — Итак, у нас есть Вигхард, который стоял или опустился на колени перед кроватью, и, учитывая время, можно предположить, что он готовился ко сну. Но что он делал: собирался снять покрывало с кровати или же преклонял колени в молитве?
Она стояла, не сводя глаз с этого места, словно искала от него озарения.
— В любом случае предположим, что он находился спиной к двери. Входит убийца, так тихо, что Вигхард даже не оборачивается и ничего не замечает, а потом — приходится предположить, что убийце удалось завладеть его четками и задушить его так быстро, что он не сопротивлялся и умер, не успев опомниться.
— По имеющимся сведениям — действительно так, — улыбнулся Эадульф. — Может быть, нам сейчас стоит увидеться с братом Ронаном и посмотреть, может ли он что-нибудь прояснить?
— Брат Ронан может подождать еще немного, — сказала Фидельма, обводя комнату ищущим взглядом. — Геласий сказал, что похищены дары, которые привез Вигхард. Ты как секретарь Вигхарда наверняка знаешь, где они хранились.
Эадульф указал на другую комнату.
— Они лежали в сундуке в прихожей Вигхарда.
Фидельма вернулась в первую комнату, также не уступавшую дворцовым покоям в богатстве и изяществе, с красивой мебелью и гобеленами. В углу в самом деле стоял большой деревянный сундук, окованный железом. Крышка была уже открыта, и было видно, что он пуст.
— Ты, наверное, знаешь, что там было?
Эадульф улыбнулся немного самодовольно.
— Конечно, я как scriba, секретарь архиепископа, обязан знать. Сразу по приезде я приступил к своим обязанностям, так что я знаю все об этом. Все саксонские королевства послали через архиепископа дары Его Святейшеству в знак того, что все они поддерживают принятое в Витби решение; эти дары символизируют то, что все королевства приняли устав Рима и Кентербери — их верховная епископия. Среди даров был гобелен, сотканный придворными дамами благочестивой Саксбур. Это супруга короля Эорсенберта Кентского, которая основала и содержит великий монастырь на острове Шеппи.
— Ага, гобелен. Что еще?
— Освиу Нортумбрийский послал книгу — Евангелие от Луки, с иллюстрациями, сделанными монахами Линдисфарна. Эадульф из Восточной Англии — шкатулку, украшенную драгоценными камнями. Вульфере из Мерсии прислал в дар колокол из золота и серебра, а Кенвал из Уэссекса — два серебряных потира, выкованных ремесленниками его королевства. И, конечно, еще был дар от самого Вигхарда.
— Какой?
— Сандалии и посох Августина, первого епископа Кентерберийского.
— Ясно. И все эти предметы находились в этом сундуке?
— Да. И еще пять золотых и серебряных потиров, которые должны были получить благословение Его Святейшества, а потом их надлежало отправить в пять соборов пяти королевств, вместе с мешком золотых и серебряных монет для пожертвований. И все эти ценности исчезли.
— Такие сокровища, — задумчиво произнесла Фидельма, — хм, столько сокровищ не так просто унести…
— За такие сокровища можно выкупить короля, — сказал Эадульф.
— Итак, получается, — размышляла Фидельма, — что теперь нам нужно учесть два возможных мотива убийства. Первый вариант, который имел в виду Геласий, арестовывая брата Ронана, — это что Вигхарда убила ненависть колумбанцев, недовольных победой Кентербери в Витби. Второй вариант — он был убит грабителем.
— Эти два варианта могли и сочетаться, — возразил Эадульф. — Реликвии Августина, например, поистине бесценны. Если Вигхарда убили колумбанцы в целях навредить Кентербери, то каким ударом для Кентербери стала бы пропажа этих предметов!
— Отлично замечено, Эадульф. Эти реликвии бесценны только для того, кто знает, что это такое, и принадлежит к нашей вере. Для иных они не представляют ценности.
Раздался негромкий стук в дверь, и вошел Фурий Лициний. За ним шел еще один стражник. Фидельме он показался довольно приятным. Он был среднего роста, крепко сложен и широк в плечах, с мужественным лицом и ухоженными волнистыми темными волосами. Фидельма обратила внимание на его необычную опрятность, чистые руки и аккуратные ногти. У нее на родине, в Ирландии, ухоженные ногти считались признаком красоты и высокого положения.
— Декурион Марк Нарсес, сестра, — объявил Лициний.
— Вас известили о наших полномочиях и намерениях? — спросила Фидельма.
Стражник кивнул. Движения его были стремительные, а лицо доброе и открытое.
— Мне сказали, что это вы обнаружили труп Вигхарда, а потом арестовали брата Ронана.
— Это так, сестра, — согласился декурион.
— Тогда расскажите нам, пожалуйста, как все было.
Марк Нарсес перевел взгляд с Фидельмы на Эадульфа, помолчал, словно собираясь с мыслями, и снова перевел глаза на Фидельму.
— Это было прошлой ночью или, вернее, в самом начале сегодняшнего утра. В первом часу мое дежурство подходило к концу. Видите ли, обязанность моей декурии…
— Это отряд из десяти стражников, сестра, — с готовностью прервал Лициний. — Стража Латеранского дворца разделена на декурии.
— Благодарю вас, — серьезно произнесла Фидельма, которая все это хорошо знала. — Продолжайте, Марк Нарсес.
— Обязанностью моей декурии было охранять территорию domus hospitale, покои гостей, где расположились личные гости Его Святейшества.
— Я тоже там дежурил позапрошлой ночью, — снова вмешался Лициний. — Супериста, военный комендант, особенно беспокоился о благополучии саксонского архиепископа и его свиты.
Фидельма задумчиво смерила его взглядом.
— В самом деле? — спросила она негромко и кивнула декуриону, которому не терпелось закончить свой рассказ. — Продолжайте, Марк.
— Дежурство было довольно скучное. Ничего необычного не произошло. Был Ангелус, час полунощной службы. Прозвонил колокол базилики. Я ходил по двору, — он показал в высокое окно, — вот по этому двору, который вы видите там внизу… как вдруг мне почудились какие-то звуки, доносившиеся отсюда.
— Какие звуки?
— Трудно сказать, — нахмурился Марк. — Такой звук, как будто что-то металлическое упало на твердую поверхность. Но я даже не понял толком, откуда именно донесся звук.
— Хорошо. Что было дальше?
— Я знал, что комнаты назначенного архиепископа находятся здесь, вошел и стал подниматься по лестнице в этот коридор. Я хотел убедиться, что здесь все в порядке.
Молодой страж замолк и сглотнул, словно бы у него пересохло горло.
— Я поднялся и оглядел коридор, как вдруг заметил человека в монашеской рясе, который бежал по направлению от меня в сторону второй лестницы в конце коридора. Здесь есть две лестницы: одна — с этой стороны здания и выходит вон в тот двор, а вторая — в дальнем конце коридора и выходит в маленький двор с садом.