— В коридоре горел свет, когда вы вошли? — спросил Эадульф.
— Его освещали три факела в подставках. Я… — Марк Нарсес замолчал, а затем улыбнулся: — А, я понял, что вы хотите спросить, брат. Да, в коридоре было достаточно светло, чтобы я мог узнать брата Ронана Рагаллаха.
Фидельма изумленно подняла бровь.
— Узнать? — переспросила она. — Вы уже были знакомы с братом Ронаном Рагаллахом?
Custos покраснел, тут же смущенно покачал головой и поправился:
— Я хотел сказать, что этого человека, который бежал по коридору, я потом увидел еще раз и задержал, и тогда я уже знал, что это брат Ронан Рагаллах.
Лициний меланхолично кивнул:
— Это был тот же самый человек, что назвался «братом Айн-Дина», когда…
Он замолк, увидев поднятую тонкую руку Фидельмы.
— Сейчас мы слушаем Марка Нарсеса, — мягко упрекнула его она. — Продолжайте, декурион. Когда вы схватили этого брата Ронана, он представился своим настоящим именем?
— Сначала нет, — ответил custos. — Он попытался назвать мне имя «брат Айн-Дина», но один из моих людей узнал в нем переписчика, работавшего в Munera Peregrinitatis…
— Палата Чужеземцев, — поспешил перевести Лициний.
— И вспомнил его имя — Ронан Рагаллах. Тогда монах признался, что это он.
— Кажется, мы забежали вперед, — сказала Фидельма. — Давайте вернемся к тому моменту, когда вы только увидели того, кто впоследствии оказался братом Ронаном. Вы говорили, что увидели его в дальнем конце коридора, в котором находятся покои Вигхарда? Правильно?
Декурион кивнул.
— Вы окликнули его, потребовали остановиться? — подсказывал Эадульф. — Вам не показалось, что он ведет себя подозрительно?
Декурион охотно принял подсказку.
— Сначала нет. Когда я вошел в коридор и увидел на другом его конце этого монаха, я еще заметил, что дверь в комнаты назначенного архиепископа была приоткрыта. Я постучался, окликнул архиепископа, но, не дождавшись ответа, сам распахнул дверь и еще раз позвал. Ответа не было, и я вошел.
— Покои были освещены? — спросила Фидельма.
— Да, сестра, причем хорошо освещены. В обеих комнатах горели свечи.
— И что же вы увидели?
— Когда я вошел, все было тихо, только крышка сундука была открыта. — Он показал на сундук, в котором прежде лежали сокровища. — В нем ничего не было, и рядом не лежало ничего, что могло бы быть из него вынуто.
— Хорошо. Дальше?
— Я снова окликнул архиепископа. Потом пошел в его спальню. А там было мертвое тело.
— Опишите, пожалуйста, в каком положении лежало тело.
— Можно, я покажу?
Фидельма кивнула, и декурион направился в спальню и там опустился на колени в ногах кровати, почти в точности воспроизводя позу, которую показал Корнелий.
— Назначенный архиепископ лежал грудью на кровати, лицом вниз. Вокруг его шеи была веревка с узлами. Я хотел пощупать пульс. Кожа была холодная, и я понял, что он мертв.
— Вы сказали, холодная? — спросила Фидельма в неожиданном смятении. — Кожа была холодная?
— Да, — подтвердил Марк, поднимаясь на ноги. Вставая, он ножнами своего меча зацепился за покрывало и слегка приподнял его. Фидельма краем глаза заметила, что под кроватью что-то есть, однако не изменила выражения лица, продолжая внимательно слушать декуриона.
— Продолжайте, — попросила она.
— Было ясно, что архиепископа задушили этой веревкой. Насмерть.
— Какова была ваша первая мысль? — поинтересовалась Фидельма. — Что вы подумали, когда поняли, что Вигхард убит?
Марк поджал губы, задумавшись над ответом.
— Ну, что человек, который бежал по коридору, мог быть убийцей.
— Мог. А как насчет пустого сундука? У вас были какие-нибудь предположения?
— Я подумал, может быть, это было ограбление, и архиепископ застал вора врасплох и был убит.
— Может быть. А у человека, который убегал вдаль по коридору, в руках был мешок или что-нибудь, в чем можно унести такие крупные предметы, какие хранились в этом сундуке?
Стражник неохотно покачал головой.
— Я не помню.
— Ну же. До сих пор вы очень точно отвечали, — строго произнесла Фидельма. — Что мешает вам быть точным и дальше?
Декурион моргнул, смущенный неожиданной суровостью в ее голосе.
— Тогда я должен сказать, что не заметил у него в руках никакого мешка.
— Ясно. И тело было холодным, когда вы его осматривали. Вы сделали из этого какой-нибудь вывод?
— Что он мертв, и все.
— Понятно. Дальше. Что вы сделали после этого?
— Я закричал, чтобы поднять тревогу, и погнался за этим человеком, который к тому времени уже скрылся внизу на лестнице.
— Куда, вы говорили, выходит дальняя лестница?
— В другой квадратный двор позади этого здания. На мое счастье, в это время по двору шли двое из стражи и заметили монаха, поспешно выбегающего из здания. Они крикнули ему «Стой!», и он остановился.
— Остановился? — удивилась Фидельма.
— А что ему еще оставалось делать перед двумя вооруженными custodes? — усмехнулся Марк. — Они спросили его, кто он такой и что здесь делает. Он представился этим «Айн-Дина» и уже было убедил их отпустить его, когда они услышали, что я поднимаю тревогу. Тогда они задержали его до моего прихода. Вот, собственно, и все.
— Они его держали? Вы хотите сказать, что он пытался сбежать?
— Сначала пытался.
— Ага, — торжествующе сказал Эадульф. — Не похоже на поведение невинного человека.
Фидельма пропустила его замечание мимо ушей.
— Вы спросили монаха, что он делал около покоев назначенного архиепископа?
Декурион снова усмехнулся.
— Можно подумать, он сказал бы нам, что убил архиепископа!
— Но вы спросили? — настаивала Фидельма.
— Я сказал ему, что видел, как он бежал из покоев, где убит назначенный архиепископ. Он отрицал, что причастен к убийству. Я отвел его в помещения стражи и немедленно доложил обо всем коменданту Марину. Марин пришел и допросил этого брата Ронана, а тот все отрицал. Вот, больше ничего я сказать не могу.
Фидельма задумчиво потерла тонким пальцем переносицу.
— И все же то, что вы говорили ему, не совсем верно, не правда ли? — спросила она почти ласково.
Декурион нахмурился.
— Я имею в виду, — продолжала Фидельма, — что вы ведь не видели, как он бежал из покоев архиепископа. Вы сказали, что впервые увидели его в конце коридора, в котором расположены эти покои. Разве не так?
— Ну, если быть совсем точным, то так. Но ведь это очевидно…
— Свидетель должен быть точным, а не делать выводы. Делать выводы — обязанность судьи, — заметила Фидельма. — Так вот, вы говорите, что ваши люди задержали его на выходе из domus hospitale?
— Да, — ответил Марк Нарсес, явно задетый.
— Он нес что-нибудь?
— Нет, он ничего не нес.
— Проводили ли поиск вещей, пропавших из сундука Вигхарда? Нам известно, что из покоев похищено много ценностей. Мы предположили, что тот, кто убил Вигхарда, украл и сокровища. Но вы сказали, что не видели ничего в руках у Ронана в коридоре, и теперь подтверждаете, что при задержании у него в руках тоже ничего не было. — Фидельма тонко улыбнулась. — Так провели поиск пропавших ценностей или нет? — отчетливо и терпеливо повторила она вопрос.
— Конечно, — ответил Марк Нарсес. — Искали всюду, где он мог уронить или оставить их, пока бежал.
— Но ничего не нашли?
— Ничего. Марин отдал приказ обыскать комнату брата Ронана в Munera Peregrinitatis и его жилье.
— И, конечно, ничего не нашли и там?
— Ничего, — ответил Марк, которого ее всеведение все больше выводило из себя.
— А в этих покоях искали? — невинно поинтересовалась Фидельма.
Лициний и Марк одновременно прыснули.
— Если сокровища украли отсюда, стал бы вор прятать их там же, откуда он их взял! — усмехнулся Марк.
Не говоря ни слова, Фидельма пошла к кровати и опустилась на колени там, где Марк Нарсес задел ножнами покрывало. Она сунула руку под кровать и, ко всеобщему изумлению, вытащила оттуда посох, пару кожаных сандалий и тяжелую книгу в кожаном переплете. А затем — свернутый в трубку гобелен. Потом встала и обвела всех ласковым взглядом.
Эадульф злорадно ухмылялся, прикрывая рот ладонью.
— Надо полагать, это и есть некоторые из пропавших вещей. Посох и сандалии Августина, книга из Линдисфарна и гобелен, вытканный придворными дамами королевы Кента.
Эадульф бросился их рассматривать.
— Сомнения нет, это они, сокровища из сундука, — подтвердил он.
Лициний качал головой, как кулачный боец, приходящий в себя после удара.
— Но как… — начал он.
— Недостаточно хорошо искали, — спокойно ответила Фидельма, словно упиваясь их замешательством. — Похоже, что похитителя интересовали только вещи, имеющие базарную цену. Ему не нужно было того, что нельзя быстро обратить в звонкую монету. — Фидельма не удержалась от того, чтобы поддеть Эадульфа: — Что говорит не в пользу твоей версии о том, что похититель охотился за реликвиями, чтобы досадить Кентербери.
У Эадульфа вытянулось лицо. Довод Фидельмы его не переубедил. Он повернулся к Марку Нарсесу и спросил невинным тоном:
— Может быть, декуриону Марку Нарсесу имеет смысл еще раз, и более тщательно, обыскать все помещения на этом этаже?
Марк что-то пробормотал в ответ. Фидельма милосердно приняла это как согласие.
— Хорошо. А пока вы займетесь этим, Фурий Лициний может проводить нас к брату Ронану.
— Да, — с важностью сказал Эадульф, — я думаю, это будет следующая логическая ступень.
— По крайней мере, — озорно улыбнулась Фидельма, — мы теперь можем доложить епископу Геласию, что не все сокровища Вигхарда украдены.
Они пошли было к двери, как вдруг она распахнулась. В проеме стоял взволнованный супериста. Он был красен лицом и тяжело дышал, запыхавшись от бега. Его беспокойный взгляд пробежал по лицам стоящих перед ним и остановился на Фидельме.
— Мне сейчас сообщили в комендатуре… что брат Ронан только что сбежал из камеры и его не могут найти нигде. Он исчез.