За спиной прошелестела мембрана гермопереборки, в рубку зашел Сабо, презрительно фыркнул:
– От тебя несет, как из помойки.
– Принимай вахту. Движение по введенным координатам.
Ульяна молча отсоединилась от сети, спустилась на пол и медленно вышла из рубки. Побрела в каюту.
Там, включив в санитарной кабине душ, почти такой же холодный, как летний дождь дома, в родной Якутии, уперлась ладонями в гладкую обшивку, запрокинула голову, позволив струям заливать лицо, бить по плечам неистово, зло. Руки скользили по гладкой поверхности, колени неловко подкосились, заставив опуститься на дно. Девушка подобрала под себя ноги, обхватила щиколотки и подставила лицо по воду.
В голове медленно прояснялось.
«Три часа до встречи с информатором. Вероятно, нас не просто так тащат в эту туманность, энергон спрятан где-то здесь, где-то рядом. Значит, есть шанс, что в течение суток мы его заполучим. Тогда на обратную дорогу и поиск удобного кармана уйдет часов восемь. Я успею», – но все цеплялось за призрачное «если» и «вероятно». Нет ничего точного. Сабо и Грацц вообще могли обмануть ее. Может, здесь нет никакого информатора, нет энергона и он им не нужен. А задача Сабо – заманить ее и сделать ее нейроскрин – ведь пытался он это проделать на Тамту, да и в шлюпке трепался об этом же.
Но нейроскрин он бы уже сто раз сделал.
Значит, что-то еще.
В груди стало так же холодно, как и коже. Если все обман, то она попалась глупо, нелепо.
Успокаивало лишь то, что это слишком сложно. Неоправданно сложно – зачем тащить ее на территорию Коклурна, чтобы убить? Это можно было сделать и там, а Единой галактике.
«Если только мое тело им не нужно теплым», – подумала отстраненно.
Медленно выключила душ, обмоталась полотенцем. Здесь, в каюте, она могла чувствовать себя более или менее безопасно, если бы не страх оставить надолго Флиппера в руках Сабо. Поэтому спешно вытерла волосы, переоделась.
Что делать – не знала.
Достала из верхнего ящика стола парализатор. Всего один заряд, но хоть что-то. Сунула в карман на бедре. Посмотрела на часы – ее не было в рубке двадцать минут.
Сердце забилось с тревогой – так нельзя, так опасно.
Не раздумывая, она направилась к выходу из каюты. Двери распахнулись, и девушку словно сбило приливной волной. Чужие руки перехватили ее за плечи отбросили к стене, удушающий прием, от которого потемнело в глазах, а бледное лицо нападавшего расплылось в красноватой сетке.
Сабо.
Ульяна рывком выбила его руки, поднырнула под локоть и отскочила на пару метров в сторону, к лестнице на нижний этаж кают-компании. Одновременно выставила перед собой серебристый футляр парализатора.
– Что, сюрприз? – Ульяна с наслаждением направила его на креонидянина. – Не ожидал?
Сабо медленно оправил китель, убрал за ухо прядь белых, будто седых волос, усмехнулся презрительно:
– Да уж заждался, когда ты что-то придумаешь… Скучно – ты даже корабль за собой не оставила, – Он хищно осклабился, плотоядно облизал губы. – Значит, ты повышаешь ставки, хорошо. Я тоже… повышаю.
Ульяна мстительно прищурилась:
– Нарываешься? Не боишься, что я передумаю и отключу от жизнеобеспечения твою каюту, и ты в ней задохнешься, как я едва не задохнулась на Тамту? – сейчас она особенно остро чувствовала нехватку той пугающей способности, которую подарил при имплементации энергон – нити чи-ба. Там, на Тамту, они ее спасли. После даль-гау затухания, активированного Химала Чи, она пропали. И когда появятся вновь – не ясно.
Сабо снисходительно фыркнул:
– Если бы хотела, уже бы давно так сделала, – он невозмутимо сунул руки в карманы брюк, посмотрел свысока. – Знаешь, что бы сделал я, окажись на твоем месте? Я бы избавился от меня сразу при прохождении через стыковочный шлюз: проскочить на корабль первой и задраить гермопереборку. Плевое дело. Далее приказ на принудительную отстыковку. Все. Я, дохлый, без скафандра и индивидуальных средств защиты – в открытом космосе… Или тогда же, между гермопереборками третьего отсека… Или подсыпать нейролептик в воду и поместить меня в камеру гиперсна… на сто часов.
С каждым словом он приближался, жалил взглядом. Пока не оказался с ней вплотную, так близко, что без труда мог вдыхать ее запах.
Ульяна сделала шаг назад, поясница уперлась в поручень:
– Слушай, я все никак не пойму, что тебе от меня надо. Я ведь тоже понимаю, что ты бы давно сделал со мной все, что хочешь. Я никогда не справлюсь с тобой. Чисто физически, – она перехватила левой рукой запястье так, чтобы рука с зажатым в ней парализатором перестала дрожать. – Что там, на Тамту. Что в клириканской шлюпке… Ты дразнишь меня, пугаешь. Но каждый раз, когда находишься в шаге от победы, отступаешь. Что происходит?
Он рассмеялся в лицо, отступил к лестнице:
– Ты забываешь, что мы – первоклассные охотники. Меня заводит, как ты смотришь на меня, как меняется цвет твоих глаз, смыкаются губы и напрягается спина, – он медленно вдохнул, посмотрел тяжело, влажно: – Как обостряется твой запах. Я привык брать силой даже то, что мне не принадлежит. Предвкушение означает больше, чем само обладание.
Ульяна покачала головой, пробормотала:
– Ты больной, Сабо. Больной на всю голову.
Он запрокинул голову и захохотал. Не вытаскивая руки из карманов, направился к лестнице.
– Забавное выражение, запомню, – бросил, скатываясь по ступеням в кают-компанию. – Вы, земляне, вообще забавные… Как комнатные собачки… Тяф!.. Кстати, поторопись в рубку, ты натравила на меня искин, и он отказывается корректировать маршрут, а мы вот-вот войдем в астероидный поток… Я не хочу здесь сдохнуть.
Когда Ульяна добежала до рубки, мониторы уже полыхали красным, а звуковой сигнал оповещения об изменении навигационной погоды и необходимости корректировки курса перешел на ультразвук.
– Сигнал, отбой! – крикнула, забираясь в кресло.
Паль Сабо лениво развалился в кресле Авдеева. На появление Ульяны в рубке среагировал вяло, будто между ними ничего не произошло минутой ранее.
Сирена захлебнулась и смолкла. Только красный индикатор мигал под куполом рубки.
– Сабо! Принять полномочия второго навигатора! Флиппер, защита борта на максимум. Самый малый вперед.
Искин мелодично отозвался:
– Да, капитан.
Ульяна почувствовала в нейросети креонидянина – будто кто-то до плеча дотронулся, мигнула иконка его активности в правом верхнем углу монитора. Ульяна решительно замкнула ее. Так, как учил Сабо. «Фокус» стал устойчивее, послушнее, заметно легче.
«Надо же», – с удивлением отметила.
– Тише, – предупредил Сабо, почувствовав, как фрегат дернулся вперед, едва не напоровшись на пылевое скопление. Отметил мрачно: – Учишься хорошо. Пауку с Крыжем повезло.
Ульяна развернула фрегат, уложила на курс.
– Справа по борту вихревой поток. Плотность шесть, – подсказал искин.
Ульяна взяла левее, вывела фрегат на чистое пространство.
– Подготовлено уточнение маршрута до точки, отмеченной в путевом листе, как «Встреча», – сообщил «Фокус».
– Каково расчетное время прибытия? – Ульяна позволила себе расслабиться, наблюдая внутри нейросети, как фрегат ведет Сабо. Чуть грубовато, порывисто, но уверенно и легко. Под сердцем полыхнула ревность.
– Три часа двадцать восемь минут.
Сабо цокнул языком, отметил:
– Не успеваем. Надо пересчитывать маршрут. На пути – массивная аномалия, ее преодоление может занять больше времени.
– Скорректируй время прибытия скоростью, – предложила Ульяна.
Сабо криво усмехнулся:
– В такой навигации? Ты больна на всю голову, так, кажется, ты говорила?
Ульяна сцепила челюсти, сжала кулаки.
– Хорошо, что ты предлагаешь?
Сабо провел ногтем по изогнутой петле проложенного маршрута:
– Срезать вот здесь, пройти по кромке аномалии… У нас малый фрегат. На минимальной скорости пройти, нас даже не заметят…
– Минимальной – это какой? На каком отдалении от центра аномалии проходить? Сабо, у нас нет точных навигационных карт, мы пользуемся тем, что дал тебе Грацц. Идти на глазок предлагаешь, без расчетов? Сколько лет этим координатам? А если она гиперактивная и уже разрослась? И мы вляпаемся в нее…
– Ну хорошо, капитан, – Сабо лениво зевнул.
Он чувствовал, как она держит нейросеть, это позволяло подобраться к ней так близко, как никогда. Словно по туго натянутому тросу. Слышать ее дыхание, ловить ее пульс. Сейчас она вела его, будто собаку на коротком поводке, вела твердой рукой и говорила о себе гораздо больше того, что хотела.
Креонидянин послушно ждал.
Проложенный искином маршрут не позволял расслабиться, приходилось то снижать скорость, то наращивать ее, то брать деферент на бок, то незначительно изменять угол атаки. Фрегат его слушался, скользил ловко. «Хорошая машинка, юркая» – отметил про себя, представляя, как бы они сработались. Если бы не чертов Пауков, который не допустил его в испытательскую группу.
Паль Сабо чувствовал покалывание под пальцами – верный признак того, что он в подконтрольном нейростатусе. Но иногда, на доли секунды, покалывание пропадало, и креонидянин ловил, как срывался пульс землянки, как изменялся ритм ее сердца.
«Она засыпает», – догадался.
Конструкция кресла первого навигатора, мягкая подвеска и эффект парения, конечно, незаменимы в управлении судном. Но на длительном марше оказывают плохую службу, усыпляя навигатора, укачивая его. Поэтому на военных линкорах вроде «Сционы» подвеска жесткая без пневматики.
Тишина, усталость и внезапное ощущение, что все под контролем – плохие помощники в космосе.
Сабо криво усмехнулся, прищурился. Чуть повел плечом, чтобы снять напряжение и проверить целостность нейросети. Покалывание под пальцами пропало. Он прислушался к пульсу землянки. Ровный. Креонидянин посмотрел на мигающие в углу монитора цифры, засек время. 62 удара в минуту.
Сабо расправил плечи, почувствовав себя хозяином фрегата.