Ульяну словно ледяной водой окатило: она уснула! Отключилась полностью, как в детстве. Она даже не поняла, как очутилась по ту сторону бодрствования – так и продолжала вести Флиппера, между камней и мелкой космической пыли, внутри вихрей и по краю аномалий. Внезапно накатившая тяжесть и чужое дыхание рядом заставили очнуться, выдернули из сна. Ульяна распахнула глаза: она в кают-компании, на диване, прижата к спинке так, что едва может пошевелиться. Дыхание – это Сабо. Он лежит рядом, положив голову на подлокотник, обхватив Ульяну за плечи и прижав к своей груди. Будто баюкая.
Пальцы креонидянина нырнули под волосы, нежно огладили шею, мочку уха.
– Нади́я моя, – сонно прошептал в ухо и с наслаждением поцеловал в висок.
Ульяна коротко вскрикнула, дернулась, высвобождаясь.
Сабо потерял равновесие и с грохотом свалился с дивана, растянулся на полу.
Их взгляды встретились. Сабо смотрел с вызовом.
– Ты нормальный вообще? – девушка подобрала под себя ноги, пальцы потянулись к карману с парализатором.
Он встал, оправил форменные брюки, заправил за пояс белую футболку. Неторопливо натянул китель. Пока застегивал крепления – буравил взглядом Ульяну. Потом молча развернулся и направился в камбуз.
– Кто такая Нади́я?
Он остановился, как вкопанный. Медленно развернулся:
– Что? – в бесцветных глазах будто замерз лед.
Ульяна повторила вопрос:
– Кто такая Нади́я? Ты назвал меня этим именем.
У Сабо расширились ноздри. Он зло прищурился, огрызнулся:
– Не твое дело, – выплюнул, будто проклятие, и скрылся в глубине коридора.
Ираль последовательно загружал креодиски, набирал в поиске нужный блок информации и сложившийся практики. Порядок передачи власти сформировался за много веков до его рождения, наполнен устаревшими нормами, о которых все забыли. Но именно на них он сегодня и рассчитывал. Он старался не прислушиваться к плеску воды за спиной, дыханию землянки и удивленному шепоту, старался не обращать внимание на сполохи, идущие от нее и отражающиеся на темном глянце стен.
«Крыж меня убьет», – пульсировало при любом упоминании о девушке.
Крыж – его лучший друг, и он знает, что Наталья ему симпатична, не просто же так он бросил тогда, в первый день его пребывания на «Фокусе», «Это моя девушка». Не просто же так Крыж взбесился, когда после аварийной остановки на Коклурне он остановил Наталью. Ираль помнил, как загорелся черно-синим его цвет, как изменился голос.
И вот сейчас он объявил девушку своего лучшего друга женой. А завтра – сделает царицей.
Он почувствовал движение за своей спиной, оглянулся через плечо: Наталья переминалась босыми ногами и оттягивала вниз подол его футболки. Ворот едва удерживался на худых плечах, сползал с них и оголял хрупкие ключицы.
– Что делаешь? – тихо спросила, закатила длинные рукава выше локтя.
Ираль отвел взгляд, уставился в монитор.
– Готовлюсь к завтрашней встрече с главами Совета Родов. Он будет настаивать на том, что ты – другой расы. При этом, молодой…
Наталья усмехнулась:
– Той, ради мифического благополучия которой вы изменили свою пищевую цепочку, исключив из неё млекопитающих, нас и нам подобных? – напомнила их давнюю ссору.
Аккуратно, чтобы не слишком оголить ноги, опустилась рядом с ним на пол, натянула на колени край его футболки.
Ираль лукаво покосился на нее, скользнул взглядом по влажной коже девушки и намокшим кончикам волос. Кивнул:
– Примерно так.
– Чувствую себя Матоакой из поухатанов, – поймала на себе удивленный взгляд клириканца, пояснила со вздохом: – Это имя индейской принцессы, которая вышла замуж за белого поселенца и основателя колонии англичан в Северной Америке, более известная нам как Пакахонтас. Она вышла замуж за чужестранца, чтобы спасти свой род. И была для его родни дикаркой. – Ираль все еще не понимал. Девушка отмахнулась, убрала с лица прядь: – Не обращай внимание… И какие успехи?
Клириканец смотрел на нее и улыбался. Спохватился, отвел взгляд:
– Есть одно положение, которое гласит: «Если запрет предков молчал до сего дня, то запрета нет».
– «То, что прямо не запрещено законом, разрешено»… Да, у нас тоже есть такое положение. И что?
– Принципы передачи верховной власти формировались так давно, что это скорее не законы, а обычаи, родовые традиции, которые пришли к нам с тех времен, когда наши предки еще не знали Каю…
Девушка подняла вверх указательный палец, вспоминая, как переводится слово.
– Неба то есть, – вспомнила и просияла.
– Да. Тогда не предполагалась сама возможность существования других цивилизаций и рас. То есть прямого запрета нет… Но я должен убедиться и найти точно то положение про запрет.
Наталья кивнула, взглянула на монитор:
– Какая у вас красивая письменность, – на экране горели слова, более похожие на кружево.
Ираль проследил за взглядом землянки:
– Я бы мог научить тебя… Если бы ты оставалась здесь.
– А мы разве не этим занимаемся?
Ираль покачал головой.
– Я не могу так поступить с тобой и с Крыжем. После того, как мы выполним задание Теона, и я вступлю в права, нам предстоит процедура развода. Ты сможешь вернуться домой. К друзьям. Своей прежней жизни… И это я должен учесть сейчас тоже. Надо избежать публичного брака.
Наталья не сводила взгляд с его профиля. Свет из окна совсем растаял во тьме, и силуэт клириканца угадывался только благодаря отсвету от монитора. Синему, призрачному.
– А это что такое – публичный брак.
– Варварский обычай, который давно не применялся, но может быть навязан нам – мы слишком стремительно меняем их планы, Грацц имеет возможность воспользоваться моим же оружием: я буду настаивать на архаичных правилах и ему дам повод следовать им же.
Наталья нахмурилась:
– М-м, это что, надо будет еще раз поцеловаться? При людях? Что это за зверь такой – публичный брак?
Ираль посмотрел на нее снисходительно:
– Тут поцелуем не обойдется… Но не волнуйся, этого не будет. Я уже почти нашел, как тебя защитить. – Он потянулся к монитору и открыл одно из закрытых окон, в котором клириканской вязью замер текст. Он переключил в режим автоперевода, ткнул пальцем в выделенный фрагмент: – Если мне удастся использовать эту норму, то тогда тебе ничего не угрожает. И еще им не будет никакого резона тебя убивать. Это тоже очень кстати.
– А что это?
– Это Правило Синельда. Я единственный ребенок своих родителей, и мужского пола. Моя оайли становится дочерью Вечной Матери. И автоматически получает права на трон. Вне зависимости от соблюдения других условий. То есть – условно говоря – мы снимаем регентство Грацца не через возвращения прав мне, а через тебя, как приемную дочь Вечной Матери.
Наталья не поняла:
– Сложная схема… Ты знаешь, у нас считается, что только простая и ясная схема, изящная в своей простоте, может быть исполнена безошибочно. Здесь же все выглядит очень странно. И еще – став дочерью Вечной Матери, я разве не становлюсь автоматически твоей сестрой? У вас такие браки не запрещены.
Ираль устало выдохнул:
– Рихта джаль. Я об этом не подумал… – в смятении уставился на монитор, пробормотал: – Нет, это противоречит логике… Скорее всего, нет, начнет действовать правило первичности прав…
Он опустил голову на сцепленные в замок пальцы. Уставился в текст.
Наталья положила свою руку на его плечо, чуть сжала:
– Спасибо, Ираль. Спасибо, что думаешь обо мне.
Клириканец медленно, будто через силу, вздохнул:
– Тебе лучше поужинать и отправиться спать. Завтра я разбужу тебя до рассвета.
Девушка не пошевелилась, вопрос горел на губах, но как его произнести, она не знала. Не могла.
– Ираль. Ты сказал, что завтра будет проверка… Проверка наличия связи между нами?
Клириканец кивнул:
– Да, так и есть. Тебе не о чем волноваться, это не опасно.
– Что она покажет? – Землянка выпрямилась, положила ладони на колени. – Мы ведь… не были с тобой близки. Физически, я имею в виду.
Наталья покраснела, опустила взгляд на сцепленные пальцы. Ираль нахмурился, оторвал глаза от текста.
– Я верю, что мы сделали достаточно, чтобы ответ был положительный.
– Может ли оказаться проблемой, что до тебя… до этого дня… цвет ни одного мужчины не касался меня? В том смысле, что я ни в кого не была влюблена, я не была ни с кем близка… или связана духовно, обещаниями или физически. Я просто не знаю, что это такое.
Она покраснела еще ярче, так и не сумев произнести главное – один поцелуй для его народа – это связь или еще нет. Отвела взгляд и уставилась на свое отражение в серебристом колпаке, укрывавшем ужин. Пальцы дрожали, чтобы скрыть этот, Наталья вцепились в край футболки, скрутила его в жгут.
Ираль видел ее смятение. Он сам терялся и не был до конца уверен в том, что действует правильно. Не в плане вовлечения Клирика в конфликт, здесь он был согласен, что удар на упреждение, общими усилиями – залог меньших потерь. Он не был уверен, что действует правильно в отношении Натальи. Ощущение, что все они – Теон, он сам – используют ее в своих целях, ложилось грязью в груди и омрачало все цвета. Он цеплялся за обещание, что это все временно, что он отпустит ее. Что сможет защитить. И сам не верил в это.
Потому что в глубине души надеялся, что сможет оставить ее подле себя навсегда.
И это чувство на дне сознания, как черная тень предательства лучшего друга, царапалась, медленно убивала.
Он взял ее руку, поцеловал кончики пальцев. Еще один поцелуй лег на холодные костяшки девичьих пальцев, перевернул руку ладонью вверх и поцеловал обнаженное, еще влажное после ванны, запястье девушки.
Он не мог признаться ей в том, что пряталось глубоко в груди.
– Я понял больше, чем ты смогла сказать. Я очень ценю этот дар. И он меняет многое, если не все.