«Обратный отсчет», – догадался креонидянин, наконец, сообразив, откуда такая поспешность в решениях Грацца и жесткость, с какой он позволил ему действовать.
В этой головоломке оказалось больше неизвестных. Креонидянин посмотрел на время наступления пика – это случилось накануне того, как Рогова оказалась на «Сционе».
Ульяна проводила его взглядом, прислонилась к стене. Тяжело дыша, медленно сползла по ней на пол. Не в силах подняться, легла на бок, подтянула к груди острые колени.
– Артем, – простонала в пустоту, – где же ты…
Боль медленно притуплялась, растекалась теплом по телу, кутая сознание, приглушая звуки.
Ульяна снова брела по заснеженной тайге. Хруст сухих веток и мягкость хвойного ковра, желтоватого, прошлогоднего, – под ногами. Плеск ледяной воды и разлетающийся над горбатыми сопками дельфиний крик. Девушка смотрела в бледно-голубое небо и видела за облаками крошечный силуэт инопланетного корабля – вытянутый корпус, расставленные паруса энергоёмкостей, приподнятый горб овального купола-рубки.
Он мчался к ней – она знала. Через пустоту и горячую боль.
Знала и тянула к нему свои руки.
Глава 11. Ночь вдвоем
Ульяна пришла в себя внезапно, будто вынырнула с глубины: вот только что любовалась плывущем по небу Флиппером, а сейчас уже лежит, скорчившись на полу медблока и зябко обнимает себя за плечи. По-прежнему мерно дышит оборудование, а брошенное поверх распечаток стило Артема выглядит дико и неестественно. Будто бы мир перевернулся.
Она цеплялась за мысль, что еще нет. Что еще есть, за что бороться.
Но хотя бы Сабо не было рядом.
Девушка села, подтянула на груди лиф навигаторского комбинезона, с трудом вставила ватные руки в рукава. Дендрогаль на плече пропитался кровью и расслоился, стал похожим на подгнившую слизь. «Надо посмотреть в информере, можно ли отремонтировать», – автоматически отметила про себя. Застегнула молнию и, схватившись за край саркофага, неловко приподнялась.
На движение в помещение среагировали фотопанели, включился свет и вентиляция. С потолка потянуло прохладой, Ульяна повела плечом и стянула с полки золотистое одеяло, укуталась.
– Флиппер, где гость?
– В рубке, капитан. В настоящий момент просматривает карту квадрата, полученную по результатам гамма-сканирования.
– Хорошо, как долго я отсутствовала?
– Два часа пятнадцать минут сорок восемь секунд, капитан.
Ульяна удивилась – ведь казалось же, что только на мгновение заснула. Вздохнула:
– Флиппер, ты, пожалуйста, фиксируй все запросы, которые он делает, все данные, к которым получает доступ сейчас… И в отдельный реестр выписывай, сбрасывай мне на креоник каждый час.
– Да, капитан.
Девушка неохотно выскользнула в коридор, с тоской посмотрела на пустынную кают-компанию и по винтовой лестнице поднялась в жилую зону. Оказавшись в своей каюте, сбросила пропитанный кровью и порванный комбинезон на пол, сама нырнула под душ. Плечо ныло, но уже тупой, ноющей болью, которая на периферии сознания рассыпалась и обжигала суставы. Рука плохо слушалась. И чем больше отступала боль, тем сильнее мучал вопрос – что дальше.
Сабо притащил ее сюда, чтобы отдать атавитам, теперь это ясно.
Не ясно, почему спас. У него изменились планы? Или это очередная уловка, чтобы запутать ее?
Летний аромат шампуня окутывал мысли, обострял желания. Первое и основное – вернуть Артема. И ребят. Второе – вернуться домой.
Дом – это там, где близкие, где семья.
Артем и ребята – тоже семья. Как выбраться – Ульяна не представляла.
Она чувствовала себя беспомощной и потерянной.
Девушка медленно опустилась на дно душевой кабины, с ослепляющей ясностью принимая то, что ускользало от нее все эти месяцы. Оказалось – Артем и команда «Фокуса» – это не просто тыл, это она сама. Без них она не стоила ничего.
Двадцать дней до масштабной экспансии атавитов, а она топчется на одном месте, не в силах принять решение – что делать, искать ли энергон или заручиться чьей-то поддержкой, чтобы спасти ребят. Чувствовала, что драгоценное время скользит сквозь пальцы, тает, словно лед на горячих камнях.
Она вышла из душевой кабины, с остервенением вытерла волосы, оделась. Вытащила из ящика парализатор, сунула в карман на бедре – какая-никакая, а все-таки защита. Заплела волосы и вышла в коридор.
Внизу, в кресле, не спуская глаз с двери ее каюты и будто поджидая, сидел Сабо. Она сразу встретилась с ним взглядом, замешкалась от неожиданности – первое желание было вернуться в безопасность, в каюту – но она не могла прятаться в ней вечно, взяла себя в руки и подошла к лестнице. Неторопливо спустилась.
Прошла в кают-компанию:
– Почему покинул дежурство? – спросила вместо приветствия.
– Все спокойно. – Он буравил ее взглядом, смотрел пристально, выискивая в облике землянки следы недомогания. – Я вышел, чтобы узнать, как ты.
– Ты хочешь сказать – проверить, не сдохла ли я?.. Как видишь, нет… Благодаря тебе.
Креонидянин склонил голову к плечу, будто бы снисходительно принял благодарность.
Она села напротив.
– Я хочу знать, что произошло: почему ты в начале сдал меня ушедшим, а потом передумал.
Сабо неторопливо достал из кармана шоколадный батончик и положил на стол. Придвинул землянке.
– Ешь. Тебе нужно.
Девушка помолчала. Взяла в руки упаковку, аккуратно вскрыла ее и откусила. Сабо внимательно следил за каждым ее движением и не отвечал.
– Я задала вопрос. Ты хотел отдать меня атавитам. И передумал. Почему?
– Я ожидал кого-то с Коклурна. Торговец рабами, лабораторная крыса – тело землянки здесь диковинный артефакт. – Он с удовольствием наблюдал, как девушка поморщилась, подавила тошноту. – Увидев этих тварей, я понял, что меня обманули. – Он откинулся на спинку, сверил девушку взглядом. – Теперь я хочу разобраться, что происходит.
Назойливая мысль жалила, как оса, не давала покоя. Ульяна решилась:
– Расскажи о ней.
У Сабо округлились глаза, на мгновение в них полыхнул страх и неуверенность. Одно мгновение, которое безошибочно показало его слабое место, его уязвимость. Когда снова посмотрел на Ульяну, во взгляде остался лишь надменный холод.
– О ком ты?
– Нади́я. Ты сегодня назвал так меня. Я слышала, не говори, что этого не было.
Он молчал.
Ульяна уже на надеялась, что заговорит, когда он открыл рот и проговорил едва слышно:
– Она была землянка. Как ты. Золотые волосы по спине. Она смотрела на меня так же, как и ты – со страхом и презрительным изумлением. Чуть приоткрыв рот от ужаса и отвращения… – Он положил руку на подлокотник, высокомерно поднял подбородок. – Мне подарили ее на шестнадцатилетие.
– Что значит подарили?
– Как дарят вещь. – Он нахмурился, хотел сказать что-то еще, но умолк.
Ульяна прикрыла рукой глаза, пробормотала:
– Дикость какая.
– Вам тоже собачек на день рождения дарят, – Сабо огрызнулся, но мгновенно взял себя в руки. – Она боялась меня… Каждый раз, когда подходила ко мне, дрожала. От нее пахло травами. И цветами, как от тебя. – Он прищурился, склонил голову к плечу: – Что за запах? И чем сильнее она боялась, тем острее манил ее аромат. Я сходил с ума. Отец и дядя наблюдали за нами, они ждали, что я быстро наиграюсь. Но я не отпускал ее от себя… Меня забавлял ее страх. Я любил заставлять ее делать что-то совсем рядом со мной, почти касаясь. Чтобы она боялась и вздрагивала от любого неосторожного движения. Я тогда принимал лекарство, оно нейтрализовало кислоту, я воспользовался этим, чтобы дотрагиваться до нее. Безопасно. Я был любопытен и ласков, как бывают ласковы ваши, земные, мужчины. И я приручил ее.
Ульяна уже была не рада, что спросила, терла виски и отворачивалась.
– Господи, меня сейчас стошнит.
Он мутно покосился на нее, продолжал тихо, исступленно, будто проклиная и себя, и ее.
– Отец заметил, как она на меня смотрит, потребовал объяснений. Я сказал, что она для меня ничего не значит. Хотел уберечь этим. Они пришли ночью, я был с Надией. Они тайком наблюдали, как я брал ее. А потом ввели препарат, вернувший кислотность моему семени… Они ждали, что будет весело. А Надия не кричала, не просила о помощи. Только смотрела на меня и плакала. Отцу стало скучно, он ушел. А я остался. Я слышал, как она кричала… Потом, когда ее все-таки забрали от меня.
– И ты ей ничем не помог?
Он мутно посмотрел на нее, покачал головой:
– Иногда милосерднее позволить умереть, тебе не понять это, салага… Я выпил ее последний вздох… А потом, когда я первый раз тебя увидел, там на Тамту, около аудитории 7С, я решил, что это она ожила. Тот же цвет волос, тот же взгляд. Ты пришла и стала живым напоминанием, моим кошмаром. Ты вытащила то, что должно было быть погребено и забыто.
Ульяна изучала его с удивлением и тоской, в груди кошачьим когтем скребся страх: она внезапно поняла, что всякий раз, когда он касался ее, он был готов разорвать ее на части, в эти моменты он на самом деле не контролировал себя. Теперь, когда она знала причину его маниакальной ненависти, находиться рядом с ним стало особенно страшно. Девушка смотрела на него и не могла отогнать от себя странное чувство, когда не можешь отвести взгляд от самой мерзкой вещи на свете. Перед ней сидел самый прекрасный и самый жуткий ангел. Хотя таких, как он – целая планета и десяток колониальных миров.
– Это не я пришла. Это совесть тебе покоя не дает. И осознание предательства… Ты ведь предал ее, свою Надию, – она отошла к столу, растерла виски. – Имя такое странное… Господи, лучше умереть, чем пережить то, что пережила она. Неужели ты это не понимаешь?
Он поймал ее взгляд, криво усмехнулся:
– Ты зато очень много понимаешь.
Он порывисто встал и направился на камбуз.
Ульяна проводила его взглядом – неприятное, липкое ощущение опасности росло. «Зачем он ей рассказал это? Ведь мог промолчать. К чему такое откровение?». Она понимала, что креонидянин ничего просто так не делает. Если он рассказал ей об этом, то для чего-то.