Крыж скривился, снисходительно хмыкнул. Сунув ладони под мышки, прислонился плечом к стене кабины:
– Делать мне больше нечего. – Его взгляд цеплялся за ее лицо. Парень с любопытством поглядывал на уголок татуировки, выглядывавший из-за воротника. – Я, если что, свою работу выполняю, пока некоторые на лифтах катаются и на экскурсии ходят…
– Дурак! – она вырвалась наружу, стремительно побежала прочь.
Крыж выглянул из кабины, с интересом посмотрел ей в след. Рассеянно растрепал волосы на макушке.
В сердце томилось что-то неведомое, не имевшее пока ни названия, ни определения. Оно искрилось бенгальским огнем и заставляло улыбаться.
«Интересно, что за татушка» – ему представилась небольшая бабочка или цветок. Наверно, по плечу чуть выше ключицы, где не так больно колоть.
Он мечтательно прищурился.
Сунув руки в карманы брюк, неторопливо направился к ай-ти зоне – надо в самом деле, разобраться, что там за 36 гигов Теон унес с Коклурна, да и отладку систем надо завершить.
Нирих любил такие вечера: все налажено, отлажено, настроено и проверено. Все работает идеально. Настолько идеально, что можно посидеть на камбузе с парнями, выпить по фляжке клириканского эля, порадоваться за Троо́гра, у которого вчера родилась дочь, посмеяться над байками Идри́са – все знали, что он привирает, но как, подлез, с каким азартом.
– Я честно вам говорю, – ржал Идрис и сверкал глазами.
Нирих снисходительно похлопал парня по плечу, захватив фляжку, направился в рубку – проверить перед окончанием смены дежурных, выдать распоряжение вступившей на дежурство смены, на всякий случай проверить вехи и маячки.
Мембрана мягко сомкнулась за его спиной, пропустив внутрь тесного помещения – гигантские демоэкраны по стенам, освещенные бледно-синим рабочие мониторы, панели управления и интерактивные табло. Весь сектор как на ладони.
– Ну что, все спокойно? – спросил, подходя к операторам.
– Да, без изменений, господин Нирих, – дежурный кивнул, планово переключился на другую частоту.
Щелчок.
Шипение.
Щелчок. Сквозь шипение отчетливо проступило «посмееш-шь».
– Что это? – Нирих остановился, оперся на спинку операторского кресла и склонился к панели. – Дай реверс.
Явственное «посмеешь» с присвистом на клириканской волне.
– Кто в квадрате сейчас?
Дежурный сверился с базой:
– Борт 56-12 вышел на траекторию транзакции на Фати́му. Согласно путевому листу, личный борт посла Тругра́на следованием Клирик-1 Фатима. Окно на 18-58.
– Запроси связь, узнай, все ли у них нормально? – Нирих распрямился, сделав последний глоток, закрутил фляжку и сунул в боковой карман на брюках.
Он наблюдал, как оператор вызывает по интеркому транспорт, видел, как маячок запроса не разгорается зеленым – сигнал не принимают.
– Давай аварийный протокол, – подсказал Нирих.
По инструкции, конечно, надо было сделать повторный запрос по резервному каналу, но чутье подсказывало, что это не тот случай.
В самом деле – от неожиданности операторы вжали головы, когда из динамиков раздалось:
– Помогите! Я задыхаюсь!
Команда среагировала мгновенно. Оператор сбросил вызов группе экстренного реагирования, отправил команду в шлюзовой отсек для подготовки отстыковки и загрузки рем бота – тот соскользнул с пазов на корпусе и неторопливо выдвинулся по направлению к терпящему бедствие борту.
– Борт 56-12, к вам выдвинулись спасатели, – по аварийному протоколу сообщили операторы Нириха. – Скажите, как к вам обращаться?
Привычная процедура, чтобы удержать внимание пострадавшего и отвлечь, сбить панику, которая в экстренных ситуациях приносит больше вреда, чем непрофессиональные действия по обеспечению собственной живучести.
– Фазиль Тругран, посол Зандрии, секретарь Совета Единой галактики… Мне плохо, скорее.
Нирих беззвучно чертыхнулся, жестом дал команду оператору вызывать в помощь группе быстрого реагирования медиков и криминалистов.
– Что именно у вас происходит?
– Я задыхаюсь. Я не могу дышать… Я умираю, – последняя фраза была произнесена едва различимым шепотом.
Нирих связался с выдвинувшейся группой:
– Троо́гр, ттма́р аффери́, что копаетесь? Код один!
– Есть код один. На борту, – коротко сообщил старший. – Стыковочный шлюз, все чисто.
– В рубке, мы только что говорили с пассажиром из рубки. Докладывайте, что видите.
– Да, прошли грузовой отсек. Вышли в жилую зону, – сообщал Троогр. – Ввожу аварийный код доступа в рубку.
Нирих видел изображение, которое поступало с камер наблюдения оперативников. Стандартная рубка небольшого катера. Такие обычно используют в личных целях, что-то вроде семейного аппарата, предназначенного метнуться на пару транзакций и вернуться в док.
– Распечатай из базы диспетчеров путевой лист за последние три дня, – приказал ближайшему оператору, – из какого порта вышел, куда заходил, точки пересечения маршрутов…
Снова вернулся к мониторам.
Группа Троогра тем временем осматривала рубку. У стойки оператора распростерлось тело посла – низкорослый, начинающий полнеть клириканец лежал, раскинув руки и не мигая уставившись на главный демоэкран, микрофон свисал с шеи.
– Рихта джаль, – Троорг и его ребята склонились над телом.
На мониторе появилась рука оперативника, замерившая пульс у пострадавшего.
Торопливые реанимационные действия, введение препаратов, нейростимуляция и антидот широкого действия, искусственное дыхание.
– Мертв. – Троогр выпрямился. – Опоздали.
Оперативник из его группы осматривал рубку:
– Выключен автопилот. Аварийные передатчики обесточены.
– В воздухе остаточная примесь адрезалина, – прокомментировал другой, считывая данные экспресс-анализа воздуха. – Похоже на отравление.
– Проверьте защитные клеммы на баллонах с дыхательной смесью и фильтры на воздуховодах. Криминалисты уже вызваны, подключайте. – Нирих нажал отбой.
Сел на свое место и вызвал Теона:
– Доброго вечера не желаю. У меня смерть посла Фазиля Труграна.
– Что?! – Теон привстал. – Я с ним вот только говорил, вчера вечером…
Нирих прищурился:
– По предварительным данным, отравлен адрезалином. Экспресс-анализ показал остаточный след химиката. Какого скварра он оказался на борту пока не знаю. Ребята проверяют клеммы на баллонах, если это планировалось заранее, то на предыдущей станции дозаправки он должен был получить взломанные баллоны. В общем, присылай химиков, кто тут у тебя поблизости работает. Будем разбираться.
Теон смачно выругался, сообщил:
– Рихта джаль, Тругран был ответственным секретарем Совета Галактики. – Теон понизил голос. – В его полномочия входил созыв Чрезвычайной комиссии, я обратился к нему с заявлением.
– Он принял?
– Естественно.
Следственная группа методично осматривала все помещения катера – Нириху приходили автоматизированные отчеты, он поглядывал на монитор, наблюдая за действиями группы. Каюта со следами недавнего отдыха пассажира, оперативник зафиксировал горячий бок утилизатора – посол недавно ужинал, и переработка остатков еды и контейнера еще не завершилась.
– Думаешь, его убрали из-за этого? – Нирих велел остановить утилизацию, чтобы взять пробы – яд мог оказаться в каком-то из контейнеров и активироваться именно при переработке.
– Давай проверять эту версию в первую очередь. Сейчас, в связи с его смертью, на вступление в должность исполняющего обязанности потребуется несколько недель. А у нас их нет. Совет парализован. Чрезвычайная комиссия заблокирована. Проверьте по бортовому журналу все контакты погибшего за последние дни.
Нирих кивнул. Оператор подсунул под локоть расшифровку бортового журнала, Нирих хмыкнул:
– Кстати о бортовом журнале, – он переслал Теону.
Фазиль Тругран провел шесть встреч, три из которых – с представителем Грацца Иргана, некто Тойлем. Трижды запрашивался канал видео конференции. Теон пробежал глазами сообщение – Нирих видел, как изменился взгляд начальника криминальной полиции, как в нем проснулся охотник.
– Вскрывайте черные ящики, срочно нужна стенограмма переговоров с этим Тойлем.
Нирих понимающе кивнул:
– Сделаем. – Хотя он готов был поклясться, что в них ничего, кроме настоятельной просьбы не созывать Чрезвычайную комиссию, не было.
Артем нашел ее у медблока, столкнулся, едва распахнулись механические створки. Мягко перехватил поперек живота и утянул в узкий коридор между лабораторией и камерами гиперсна. Ловко развернул к себе.
– Куда торопится мой капитан? Мой отец говорит, что бегущий человек в форме в мирное время вызывает смех, а в военное – панику. – Ладонь легла на ее плечо, скользнула вверх, к шее. Заглянул в глаза. – Так куда бежишь ты: мне смеяться или паниковать?
Губы коснулись ее губ, завладели ласково и настойчиво.
Ульяна мечтательно усмехнулась:
– У тебя, наверно, забывательный поцелуй… Кажется, я бежала в рубку, чтобы настроить связь с Теоном. Ксения подтвердила, что у нас сеанс…
Он, не дослушав, прильнул к уголку ее рта, проложил дорожку к мочке уха, опаляя жарким дыханием. Ульяна запрокинула голову, зажмурилась и прильнула к нему, обняла за талию. Артем неторопливо ласкал, нежно касался губами тонкой, чувствительной кожи – будто по оголенному нерву. Чувствовал, как напряженные плечи девушки расслабляются под его пальцами, а дыхание сбивается, то таясь, то срываясь на стон.
– Это не порядок, капитан, – шептал на ухо. – Так не должно быть, но у меня целых пять минут до выгрузки отчета по комплексной биометрии и совместимости навигаторской группы. И я хочу подарить их тебе.
Руки Артема скользнули под рыжие волосы, пальцы обхватили затылок. Сладкий, бесконечно длинный поцелуй, шелк огненных локонов, пьянящий аромат меда и цветов. И еще один – яркий, такой же огненный, как и девушка, что беззаветно принимает его ласки. Он только что разобрал его – и как раньше не догадался – облепиха. Она росла у деревенского дома деда и заполняла терпким ароматом ночи. Сводила с ума.