Голосовой аварийный самописец фиксировал щелчки джойстиков и рычагов консоли управления, неумелая попытка посла вернуть управление бортом. В голосе посла послышалась паника:
– Что? Что происходит? Прекратите это немедленно! Вы зажарить меня задумали?
– Ключ, чтобы я перестал это делать – в ваших руках, – вкрадчивый голос в ответ.
Бортовой самописец зафиксировал ряд введенных команд – посол пытался уйти из-под внешнего управления вручную, отключил автопилот. Будь на его месте хоть курсант академии Космофлота, он бы справился – введением аварийного кода и одновременным запуском SOS-сигнала на спец волне. Это заблокировало бы внешнее внедрение, далее вернуть управление бортом и выйти из транзакционного коридора, настроенного захватчиком.
Но посол был политиком. Время, пока он искал нужный алгоритм в справочнике, неумолимо увеличивалось, лишая его последних шансов.
– Подписывайте, господин посол.
– Не буду я ничего подписывать! Я напишу рапорт сразу, как только окажусь на Фати́ме! Ваше поведение неслыханно, господин советник, оно бросает тень на вашего патрона…
– Ну что ж, вы сами выбрали свою участь, – прошептал Тойль.
В этот момент датчики зафиксировали изменение состава воздуха: адрезалин оказался в воздушных фильтрах, изменение температуры его активировало, а подключившаяся система вентиляции разнесла химикат.
Нирих подвел черту, зафиксировав время «внедрения».
Тойль работал грубо, в открытую. На что рассчитывал? Конечно, на то, что катер находится под контролем и он сможет провести зачистку.
Но он не учел, что катер оказался в поле видимости патруля Нириха.
И еще то, что посол использовал последнюю возможность спастись – полностью обесточил судно.
Две случайности сохранили для следствия доказательства того, что советник Грацца оказывал давление на Совет.
Только советник. Можно поспорить, что Грацц заверит, что не знает мотивов своего секретаря, а тело Тойля найдут обглоданным скваррами.
Такие промахи не прощают.
Нирих, собрав все отчеты и выставив хронологические маркеры, отправил данные Теону – начальник криминальной полиции знает, что с этим делать.
Глава 17. Со щитом или на щите
К наступлению утра Наталья уже едва могла говорить – то и дело проваливалась в сон.
Укутавшись в ее накидку и обнявшись, они сидели в центре шатра, на полу – мягком и теплом. Он рассказывал о Клирике и о своем отце, она закрывала глаза и, утопая в дремоте, видела его рассказ, словно фильм.
Бескрайние степи.
Пылевые бури.
Огромный океан, в котором обитают немыслимые чудовища.
Сказочный мир, который ей только предстоит узнать. А пока – голос Ираля и тепло его рук.
– Он был высокий и очень сильный. Мог остановить одной рукой двух бегущих агарров. Мне казалось, что он всегда будет со мной…Ты спишь? – Ираль коснулся губами ее волос, убрал прядь с виска.
– Н-нет, что ты, я слушаю, – сонно пробормотала землянка, потерлась щекой о его грудь.
Ираль усмехнулся.
– В операции Иштиль он участвовал вместе с Граццем, еще мальчишкой. Он был моложе меня. Пошел на войну после того, как Коклурн уничтожил дома́ Солопа и Андеи, два мира, цветущих. Там жили наши друзья, наши близкие. Отец пришел к Граццу и попросился во флот. Младшим навигатором в навигаторскую группу. И Грацц взял его. Те, кто воевал вместе с ним, рассказывают, что он провел линкор по разгорающемуся Выжженному полю, воспользовавшись войдом. Именно эту технологию я восстанавливаю всю жизнь… Не знаю, на сколько успешно… В космосе столько загадок…
Цвета на экранах медленно гасли, таяла их первая ночь, проведенная вместе.
Полог отдернулся, в шатер заглянул начальник третьего отряда. Ираль знаком приказал ему не шуметь, осторожно привстал сам и поднял на руки уснувшую девушку. Укутав плотнее накидкой, вынес наружу.
Она обвила его шею руками, прильнула к груди, даже попробовала высвободиться и встать на ноги. Он молча прижал к себе сильнее. И она подчинилась.
В его покоях, когда ее волосы коснулись подушки, обвила плечи Ираля, прошептала:
– Не уходи…
Он замер, прилег рядом. Вдыхал ее аромат, наблюдал, как она снова расцветает рядом с ним.
Девушка подтянулась к нему и поцеловала в уголок рта. Заглянула в глаза, словно пытаясь найти в них ответ.
– Я запрещал себе думать о тебе иначе, чем о девушке моего друга. Сестре.
– Вася мне друг. Как Артем или Тим, или Кирилл. Мы говорили с ним об этом.
Ираль задумчиво гладил ее по волосам, накручивал прядь на палец.
Наталья отстранилась от него, перевернулась на живот. Положила подбородок на сложенные кулаки.
– Твоя мать задала сегодня вопрос: люблю ли я тебя.
Молодой человек усмехнулся:
– Это не предусмотрено процедурой, она тебя обвела вокруг пальца… Впрочем, это вполне в ее духе. Привыкай… – он помолчал, разглядывая, как на стены ложатся сизые тени их странного разговора. – И что ты ей ответила?
Землянка вздрогнула.
– Ответила – да. С первой нашей встречи там, на Тамту, когда ты вызвал Ульяну на тренажер. Помнишь?
– Неужели?
– Ты на меня даже не взглянул… И потом, когда прибыл на «Фокус», тоже, – в голосе прозвучала тень обиды.
Она протянула руку, несмело провела указательным пальцем по груди клириканца. Кривая линия, будто черта между сегодня и завтра.
– И тогда началась программа «Психокинетики смешанных экипажей»? – он тихо засмеялся, пытаясь заглянуть под полуопущенные ресницы землянки.
Наташа опустила голову, тоже засмеялась:
– Нет, это была целиком идея Паукова. Он подкинул ее мне, чтобы я не мешалась под ногами, когда они устанавливали вуаль на Флиппера.
Они молчали. Минута тянулась за минутой, Ираль думал, она задремала, и медленно стал погружаться в свои собственные мысли.
– Я хочу быть с тобой, – неожиданно призналась девушка. – Когда-нибудь, когда ты поймешь, что я тебе нужна…
Ираль отвел взгляд. Он слышал, чувствовал, как бьется ее сердце, как сорвалось до бешеного ритма на последней фразе.
Как заледенело в ожидании.
Как оборвалось, когда он отвернулся.
По груди землянки, растекаясь, плыли тоскливо-серые языки, как если бы ее грудь пронзило отравленной иглой.
– Спи, моя оайли, – прошептал, притягивая ее ладонь к губам, нежно поцеловал запястье – чувственную венку под полупрозрачной кожей, такую же нежную и хрупкую, как девушка, так нечаянно оказавшаяся в его руках.
– Паук, как реакция на подключение энергона? – Крыж сворачивал оборудование внизу, а потому говорил отрывисто.
– Запускаю чек-ап, – напряженный голос генетика из динамика.
Крыж, почувствовав неладное, распрямился.
– Что с голосом? Какие-то проблемы? Колись.
Крыж закрыл дверцу с оборудованием, установил на мониторе температурный режим для лианиновых ка́белей. Мельком взглянул на притихшую Ксению – девушка, думая, что он не видит, осторожно гладила пальцем лианиновый кабель. Почувствовав вибрацию, одернула руку и с опаской покосилась на Крыжа. Тот понимающе усмехнулся, подмигнул, а заметив, как Ксения брезгливо растирает на руках смазку – холодную, липкую, остро пахнущую плесневой культурой, – придвинул ей тряпицу, чтобы вытерла руки.
– Нормально всё, – отрезал Пауков. – Активирую диагностику всех систем, сверяем по алгоритму все узлы в пределах своей ответственности, к вечеру сделаю сведе́ние и выкатываю коллекцию багов, чтобы тебе ночью не было скучно.
Усмехнулся.
В разговор вмешалась Ксения, придвинулась к микрофону:
– Что Сабо, освободился после диагностики?
– Освободился, – голос Паукова дрогнул.
Ксения и Крыж переглянулись.
Девушка растерла лоб, поправила волосы:
– Ребят, нужно точно понимать, что он делает на корабле, это раз. У Трибунала к нему серьезные претензии, и не только по делу Кромлеха, по которому он проходит свидетелем. Еще и по атаке на Тамту и организации бунта, там оружия за станцию было завезено столько, что можно войну организовать. И это два. И еще возможно, что он располагает важными сведениями по фальсификации похищений людей. Опять же у нас на планерке упоминали, что пойманный на 3Z-71 креонидянский грузовик с контрабандным трюмом и упакованными в нем землянами – теневая деятельность ряда перевозчиков, в том числе крупнейшего, концерта «Эспада». – Она вздохнула и перевела взгляд на Крыжа. В общем, я считаю, что Ульяна права – Сабо следует придержать на судне. Но я бы предпочла это выяснять в расположении Управления. Он может быть опасен.
– Может или опасен? – Голос Паукова стал еще жестче.
Ксения вздернула подбородок:
– Пока не доказана его вина, в отношении его действует презумпция невиновности. То, что он вам не нравится, что замешан в госперевороте и бунте на Тамту, еще не делает его виновным автоматически.
– Хорошо. Что ты предлагаешь?
– Я предлагаю его изолировать в каюте, все передвижения осуществлять под моим контролем или контролем Авдеева, он же у вас занимается безопасностью?
– Сабо нужен при пилотировании.
– Значит, подключать при пилотировании, но под моим надзором.
Крыж скептически окинул ее взглядом.
Ксения усмехнулась:
– Ребята, я вполне могу с ним справиться. У меня все-таки спецподготовка. Если твой скептический взгляд об этом, конечно.
Крыж отвел взгляд, произнес:
– Дело Ксю говорит. Я бы тоже чувствовал себя спокойнее, если бы он сидел в каюте и не лез, куда не надо, не шастал по кораблю.
Они подходили к лифту, старпом вызвал кабину, когда створки распахнулись, шагнул внутрь.
Пауков мрачно откашлялся:
– Суть в том, что, во-первых, мы его все равно отправить не можем, так как у нас нет транспорта. А во-вторых, Ульяна права в том, что его лучше держать при себе, учитывая, что мы не можем знать достоверно, что он узнал о «Фокусе», о его фарватерах и управлении и что может слить. А, попади он на территорию Единой галактики, он разболтает все, что знает, лишь бы выторговать себе помилование. И тогда мы окажемся, как на ладони… Лично я не питаю иллюзий – нас как держали за козлов отпущения, так и держат. И обвинения с нас дорогой господин Теон до сих пор не снял. Верно говорю, Ксения?