Он стоял у рабочей консоли, опершись на стол, на монитор и загорающиеся на нем формулы смотрел исподлобья. Провел рукой по сенсорной панели – размещенная на мониторе молекула преобразовалась в объемную 3d модель. Это базовая конфигурация глиаса. Рядом с ней сформировались окна с параметрами материала обшивки фрегата: день старта фрегата с «Тамту», первый этап модификации сразу после подключения к энергону, далее – второй этап модификации, когда нагоняли Ульяну на 3Z-71, и финальная часть – в день столкновения с атавитами. Далее – откат специфических свойств после отсоединения энергона, параметры почти вернулись к исходным. И последнее обновление, сделанное уже после повторного подсоединения энергона к «Фокусу».
Артем фиксировал данные, увеличивал узловые точки циклоуглерода.
– Черт возьми, – пробормотал, распрямляясь. В глаза бросалась очевидная вещь, которая пугала своей очевидностью. «Фокус» терял свои свойства без энергона. Значит, методологию нельзя будет тиражировать на другие суда – энергон у них один.
– Искин, сформируй 4d модель с пространственно-временным вектором изменения глиаса, изменения формулы, молекулярные связи отмечай и выводи отдельным протоколом.
– Для выполнения потребуется некоторое время, – предупредил искин.
– Валяй, – Артем выдохнул, посмотрел, как на мониторе загорается карта маршрута, на нем отмечаются их передвижения, каждые галактические сутки выделяются своим цветом. На узловых точках медленно формировались объемные модели глиаса.
Генетик скользнул взглядом по шкале загрузки, замершей на отметке 44 %, и решительно придвинул к себе результаты диагностики нейросети «Фокуса». Одного беглого взгляда хватило, чтобы прошептать:
– Не может быть, – он торопливо развернул файл на соседнем мониторе, прокрутил вниз. Снова вверх и сверился с распечаткой. Пробормотал. – Это, наверняка, ошибка.
Теперь в голосе чувствовалось раздражение и разочарование.
Почесал переносицу, нахмурился.
Раскрыл данные диагностики, просмотрел графики, все еще надеясь найти, где алгоритм лага́ет.
Под потолком пискнул, сообщая о выполнении задания, искин:
– 4d модель с пространственно-временным вектором изменения глиаса, изменением формулы и молекулярных связей готовы.
Артем с посмотрел на монитор.
– Хорошо. Аналогично, выведи опорные точки с привязкой к пространству-времени по изменению нейростатуса «Фокуса» и отдельными графиками первого навигатора и Паля Сабо.
Он все еще с удивлением смотрел на зажатые в руке распечатки. Увиденное не укладывалось в голове. Но, похоже, не было ошибкой. Монитор погас, приготовившись к выгрузке первичных данных. Снова появился маршрут движения фрегата, снова маркеры начала и окончания суточных маршей, точки дозаправки и небольшие оконца с синусоидами нейростатусов Ульяны и «Фокуса». На последнем отрезке, отмеченное зеленым, еще одно окно – с нейростатусом Паля Сабо. Сердце билось учащенно – то, что вертелось сейчас в голове, если оно, конечно, подтвердится, должно перевернуть все планы.
Все научные константы.
Он заставил себя вернуться к первому монитору и заглянуть в получившийся анализ. Выбирая вручную одну за другой модели, увеличивал их, поворачивал по всем осям, отмечая изменения.
– Искин, покажи положение «Фокуса» на Ас Тар, при нападении атавитов. И найди запись с внешних визиров в коротковолновом спектре на этот же момент.
Перед ним раскрывались все новые окна. «Фокус» на фоне светящейся всеми огнями Ас Тар и Девятый дивизион Коклурна. Рядом – окно, в котором видны лишь схематичные изображения, блики, но зато отчетливо видны силовые линии. Снова приблизил и развернул к себе одну из 3d моделей молекулы глиаса.
– Получается так…
Паль Сабо давно заполнил бумаги, оставленные Пауковым: анкетные данные для заполнения личного дела – сперва в графах хотел проставить неприличные знаки, потом – прочерки. В итоге заполнил, как есть. Сам не зная, зачем. В голове вертелись намеки, брошенные землянкой – о переменах в Единой галактике.
«Что, если Теон что-то нарыл на Кромлеха, на всех остальных? Что, если теперь не надо бояться Грацца». Надежда на возможность нормальной жизни, такой, какую он потерял после смерти отца, теплилась в душе́.
Он заполнил последнюю таблицу – скачал из личной медкарты со «Сционы» данные.
– Кса́у дэва́р, – шипел, заполняя данные о своем нейростатусе с 10-летнего возраста, с даты постановки на учет в качестве сенсоида.
Несколько десятков пунктов, которые, по идее, должны заполняться автоматически, он вынужден заполнить вручную. На одной из отметок, у него дрогнула рука. Хотел написать другие цифры, но, подумав, решил – текущий нейростатус Пауков уже видит и все равно выяснит нестыковки и станет проверять. С силой надавил на сенсорную панель, ввел данные.
Заполнив, отшвырнул от себя креоник – тот проехал по гладкому столу, уперся в стену. Сабо встал, прошелся вдоль каюты.
Восемь шагов вправо, шесть влево. Нора, чуть более комфортабельная, чем та, что ему приготовлена на Калипсо.
Белый свет с потолка и ощущение, будто его как зверя, загнали в клетку.
«Что у них на меня есть?» – соображал.
Выходило, что достаточно: он собственными руками подсоединил Рогову к навигаторскому креслу, собственноручно подключил к нейросети. Он мог отмазываться перед Трибуналом – там были готовы замять дело. Но что, если сейчас что-то меняется? Что, если сейчас слово земного капитана имеет больший вес? Он участвовал в бунте на Тамту, а это уже другая квалификация – там найдено оружие, там погибли сотрудники охраны. И это уже пахнет пожизненным. А учитывая дело «Сционы», не мудрено, что его собрались упрятать на Калипсо без суда. Грацц много чего обещал, но до него ли ему сейчас? В силе ли он? Или Теон нашел что-то и против престарелого клириканца?
Мысли путались, страх плотнее забивал вены, срывал тревожное дыхание. Кожа покрылась испариной, на сахарно-белых руках проступила красная капиллярная сетка.
Стены давили все больше. Он подошел к табло допуска, надавил кнопку сброса программы – та ответила глухим молчанием: его просто заблокировали в каюте. Он с силой ударил по обшивке кулаком, заорал. Потом еще и еще раз:
– Ттмар Аффери́! Откройте! Я хочу говорить с Пауковым!
Крыж уже не мог сидеть перед мониторами – от усталости горели глазницы, ни одни капли не помогали.
Он вышел из лаборатории. Затихший фрегат молчал: Авдеев сменился и ушел спать, на дежурство заступила Ульяна. Тим, вычитав коды, продуманно не стал предлагать больше свою помощь, сбежал на камбуз – Василий только посмеялся ретивости белобрысого юнги.
В кают-компании стоял Паук: уткнувшись в креоник, наблюдал за графиком.
– Чего химичишь? – Крыж был рад отвлечься, растер красные глаза и присел на подлокотник.
– Перепроверяю данные, потому что чертовщина какая-то.
– Как? И у тебя?!
– А у тебя чего? – Пауков оторвался от экрана, насторожился.
– Ну, во-первых, я не нашел алгоритм запуска ТРОПАНа. То есть момент запуска фиксирую, как система узнала об опасности и сформировала запрос – непонятно. – Крыж поднял указательный палец в потолок: – Но я это выясню, зуб даю.
– И все?
Крыж выдохнул, устало присел на подлокотник, ссутулился – Артем видел, как друг устал: круги под глазами, лицо осунулось и посерело, покрасневшие глаза лихорадочно блестят. Будто прочитав его мысли, айтишник покачал головой, провел ладонью по лицу, смахивая с него признаки усталости.
– Не, еще выяснить, что Теон своровал у Коклурна не могу.
– 36 гигов? – вспомнил Пауков и усмехнулся.
Вынырнув с камбуза и на ходу доедая бутерброд, мимо них прошла Ксения.
– Да заткнешься ты или нет? – девушка сердито разговаривала с мигающим креоником, на них взглянула мрачно.
Крыж зацепился за нее взглядом, рассеянно кивнул Паукову:
– Да, прикинь, хитрая штука… оказалась.
Крыж и Паук замолчали, проследили за ней взглядом – девушка стремительно свернула к винтовой лестнице в жилую зону, взбежала на второй этаж над кают-компанией и остановилась около гостевой каюты. Той, в которой заперли Сабо. Не отпирая ее, активировала монитор внутренней связи.
– Чего тебе надо?
На экране мелькнуло белёсое лицо креонидянина.
– Отопри, – он уперся ладонями в стену перед монитором, смотрел исподлобья.
– С чего бы это?
Сабо выдохнул:
– Разговор есть. С Пауковым. Только с ним говорить буду.
Ксения оглянулась через плечо, вопросительно посмотрела вниз, на Паукова. Тот пожал плечами, кивнул.
Ксения потянулась, отперла каюту.
– Пошли, пока я добрая.
Внизу Крыж продолжал непринужденно болтать. Бо́льшую часть разговора она не понимала. Какие-то цифры, фрагменты кода.
– Понимаешь, я частично поймал его, но анализ ничего не дает. Везде мешается префикс IT-YS и цифровой код. То восьмерка, то 22 влезает.
– А удалить их из кода?
– Не, так не делается. В таких вещах все, что выглядит как баг, на самом деле – крутая фича. Без нее вообще все рассыпается.
Крыж замолчал, пристально посмотрел на подошедшего Сабо. Креонидянин сунул руки в карманы брюк.
– Я с Пауковым говорить буду. Один на один.
– Исключено, – отрезала Ксения. – Я как следователь-дознаватель буду присутствовать.
Крыж устало откашлялся, скрестил руки на груди:
– А я просто никуда не уйду… Смирись.
– Говори, что хотел, но предупреждаю сразу – если ты о снятии ограничений на передвижение по кораблю, то можешь не стараться.
Сабо исподлобья смотрел на него, буравил переносицу.
– Я хочу знать, что происходит дома.
– По сути, мы тоже. Но у нас нет достоверной информации.
Сабо пренебрежительно кивнул на Ксению:
– То есть она блефовала? Никаких подвижек в Единой галактике на самом деле нет.
– Отчего же. Подвижки есть. Но подробности мы не знаем. А вот Ксения благодаря своим полномочиям и мандату – вполне. Я бы на твоем месте ей доверял… – Артем строго смерил его взглядом. – Если это все, то тебе нужно вернуться в каюту.