Виктор . Что говорить, жизнь идет вперед.
Геля . И заметь, во всех отношениях. Молодые люди даже женятся на иностранках. (Спохватывается.) О, Мадонна. Сейчас кончится антракт, а я совершенно не отдохнула. От тебя всегда одни неприятности.
Виктор . Прости, я должен был подумать сам.
Геля . Так ты сидишь в первом ряду? Ну, с Богом. Я еще день – в Москве. Позвони, если будет время.
Виктор . Хорошо.
Геля . Отель «Варшава», двести восьмой. Тебе записать или ты запомнишь?
Виктор . Конечно, запомню. Будь здорова.
Геля . До видзеня, Витек. Будь здрув.
Свет гаснет. И почти сразу же вспыхивает вновь. Улица. Огни. Какая-то мелодия. Идет Виктор. И хоть его губы сомкнуты, мы слышим чуть измененный записью голос:
– Ну и быстро меняется все в Москве. Полгода не был, и столько нового. Завтра – отчаянно трудный день. Отчаянно трудный. Каждый раз не хватает свободного времени. Впрочем, хорошо, что его не хватает. Если честно – это как раз хорошо.
Он уходит все дальше, дальше. И мелодия вечера звучит ему вслед.
1966
Покровские ворота Элегическая комедия в трех действиях
Действующие лица (В порядке появления)
Лев Евгеньевич Хоботов .
Людочка .
Алиса Витальевна .
Аркадий Варламович Велюров .
Соев .
Костик Ромин .
Света .
Савва Игнатьевич Ефимов .
Леонтий Минаевич .
Маргарита Павловна .
Орлович .
Нина Орлович .
Анна Адамовна .
Алевтина .
Выздоравливающие доминошники.
Действие первое Осень
Речитатив
Голос Костика .
Москва. Пятидесятые годы.
Они уже скрылись за поворотом,
Они уже стали старыми письмами
И пожелтевшими подшивками.
Но стоит рукой прикрыть глаза,
Вижу еще не снятые рельсы,
Еще не отмененные рейсы,
Здания, еще не снесенные,
И незастроенные пустыри.
Еще от Мневников до Давыдкова
Столько домов еще не взметнулось,
Столько домов, в которых сегодня
Ждут и ревнуют, глядят в телевизоры
И собираются по вечерам.
Столько домов, где клубятся страсти,
Зреют мысли, цветут надежды,
В которых дети становятся взрослыми
И выпархивают из гнезд.
Одни обернутся, другие – нет,
Иные вернутся, иные – нет.
Столько домов еще на ватманах
Или даже – в воображении.
Чертаново – за городской чертою,
Тропинки Тропарева безлюдны.
Москва… Пятидесятые годы…
Мой сосед бредет по Рождественке.
Это интеллектуал и чудак.
А на Рождественском бульваре
Шепчутся под ногами листья,
Это спешит московская осень
В порыжевшем дождевике.
1
Процедурная. Людочка и Хоботов.
Хоботов (подтягивая брюки и поправляя галстук) . Благодарю вас. О, благодарю.
Людочка . Ну вот, это был последний укол.
Хоботов . Не говорите так.
Людочка . Курс закончен. Теперь вы будете молодцом.
Хоботов . В самом деле. Мне уже стало лучше. Когда я пришел к вам в первый раз, я чувствовал полный упадок сил. (Помолчав.) И духа.
Людочка . Я рада, что вам помогло.
Хоботов . Позвольте поцеловать вашу руку.
Людочка . Ой, что вы… Зачем это?
Хоботов . От души. Я уж привык сюда приходить. Конечно, у вас большие очереди.
Людочка . Витаминизация популярна.
Хоботов . Удивительно популярна. Но это – пустое… Я сидел в очереди, готовясь к тому, что увижу вас.
Людочка . Во мне нет ничего особенного.
Хоботов . Вы ошибаетесь. О, вы ошибаетесь. Вспомните, когда я пришел в первый раз, выяснилось, что я потерял направление. Любая отправила б меня восвояси. А вы…
Людочка . У вас было такое лицо… смешное.
Хоботов . Могу себе представить.
Людочка . Такое несчастное.
Хоботов . Спасибо за все. Позвольте поцеловать вашу руку.
Людочка . Так вы уже целовали.
Хоботов . Неважно. То есть не то… Вы прекрасно кололи.
Людочка . Ну что вы…
Хоботов . Я ничего не чувствовал.
Людочка (негромко) . Жаль.
Хоботов . Нет, нет, вы меня не поняли. Я не чувствовал там, куда шприц входил. Таково ваше мастерство. Но вообще-то… я очень почувствовал.
Людочка . Не нужно.
Хоботов (задумчиво) . «Наверно, так нужно, так надо».
Людочка . Почему?
Хоботов . Есть такие стихи: «Наверно, так нужно, так надо, что нам на прощанье даны осенний огонь листопада и льдистый покров тишины». Стихи об осени. Их написал один поэт в далекой стране. Он умер совсем молодым. От чахотки.
Людочка . Какой ужас…
Хоботов . Вот и у нас уже – осень. И не будет бабьего лета. Польют дожди. Ветер завоет.
Людочка . Самое гриппозное время.
Хоботов . Вы правы.
Людочка . Держите ноги в тепле.
Хоботов . Благодарю вас. О, благодарю.
Людочка . Разве жена за вами не смотрит?
Хоботов . Видите ли, она занятой человек. У нее напряженная духовная жизнь. Кроме того, мы расстались.
Людочка . Она уехала?
Хоботов . Не то что уехала. Но – ушла.
Людочка . Как это? Я не пойму.
Хоботов . Просто она полюбила другого.
Людочка . Надо же!
Хоботов . Наверно, так надо.
Людочка . Бедненький…
Хоботов . Он человек достойный. Я понимаю этот выбор.
Людочка . Вы очень страдаете?
Хоботов . Как вам сказать… (Задумчиво.) «Воспоминанья горькие, вы снова врываетесь в мой опустелый дом…»
Людочка . Это – вы сами?
Хоботов . Нет. Это Камоэнс. Португальский поэт. Он уже умер.
Людочка . Ах боже мой!
Хоботов . В шестнадцатом веке.
Людочка . В шестнадцатом веке!
Хоботов . Да, представляете. На редкость грустная биография. Сражался. Страдал. Потерял глаз. Впоследствии умер нищим.
Людочка . Надо же! (Утирает слезы.)
Хоботов . Боже, какая у вас душа.
Людочка (с уважением) . Сколько вы знаете… Вы профессор?
Хоботов . Нет, я работаю в издательстве. Издаю зарубежных поэтов. Преимущественно романских. Но бывает – и англосаксов.
Людочка . И все поэты – вот так?
Хоботов . Почти.
Стук в дверь.
Людочка . Подождите, я занята! Какие нетерпеливые люди…
Хоботов . Я вас задерживаю, простите…
Людочка . Что вы? С вами так интересно.
Хоботов . Я бы хотел увидеть вас вновь.
Людочка (опустив глаза) . Не знаю, где мы можем увидеться.
Хоботов . Мало ли где… Москва велика. Вот у вас на углу – лаборатория.
Людочка . Да. Туда сдают на анализ.
Хоботов . Если позволите, буду вас ждать. Мы бы куда-нибудь с вами отправились.
Людочка . Прямо с работы? Я не одета. И дома столько всяческих дел.
Хоботов . Может быть, я вам могу помочь?
Людочка . Нет. Ко мне неудобно.
Хоботов . Так как же?
Людочка . Видите, вы уже растерялись!
Хоботов . Мне просто стало безмерно страшно, что вы вдруг исчезнете…
Людочка . Вы – как дитя.
Хоботов . А между тем мне сорок три года.
Людочка . И направление где-то посеяли… (Смеется.)
Хоботов . Да… все выглядит так нелепо…
Людочка . Вы говорите, он глаз потерял?
Хоботов . Кто?
Людочка . Португальский поэт.
Хоботов . Камоэнс? Да. Он – глаз, а Сервантес – руку.
Людочка . Перестаньте! Это уж слишком.
Хоботов . Я понимаю, но что же делать?
Людочка . Я освобожусь через час.
Хоботов . Я подожду вас.
Людочка . Где?
Хоботов . На углу.
Людочка . Смотрите не спутайте – на каком.
Хоботов . Именно там, где сдают на анализ.
Людочка . Ну идите. Очередь сердится.
Хоботов . Благодарю. О, благодарю вас.
Занавес.
Речитатив
Голос Костика .
В этой странной квартире, неподалеку
От Покровских ворот, было пять дверей.
Две комнаты занимали мы с теткой,
Седою как горная гряда
И восторженной как мадригал.
Две комнаты приходились на долю
Одной распавшейся семьи,
На руинах которой возникла новая.
А в пятой – жил вдохновенный артист,
Исполнитель куплетов и фельетонов.
Да, теперь их все меньше и меньше,
Муравейников под паутинкой,
С фамилиями над каждым звонком,
С тусклой лампочкой в длинном, как жизнь, коридоре,
С разместившимся вдоль темной стены
Сундуком неизвестного назначения
Таких невообразимых размеров,
Что в нем должны бы храниться мечты
По крайней мере трех поколений.
Я был молод и учился наукам.
Я приехал в Москву из южного города.
Я увидел Москву. И влюбился. По уши.
А она меня яростно обвивала,
То Бульварным кольцом,
То Садовым кольцом.
А она меня тянула сквозь улицы
И заворачивала в переулки,
Пока, окончательно оглушенного,
Не отпускала для передышки
В коммунальный очаг у Покровских ворот.
2
Коридор. Несколько дверей. Огромный сундук. Телефон на стене. Общая вешалка. Где-то бьют часы. Телефонный звонок. Кутаясь в шаль, появляется Алиса Витальевна, затейливо причесанная старая дама. Берет трубку.