Пушкин . Они. Веселюсь до упаду и в стойку.
Соболевский . Я и то не нарадуюсь, что меня, кроме Ольги Одоевской да Софьи Всеволожской, ни одна хрычовка не принимает. Черт бы задрал всех наших дам. Коли не терпят, так со свету сживут, а коли полюбят, так сам удавишься. То сплин, то мигрень, то муж хворает, то регулы в самый неподходящий момент. Нет, обойдусь. Любовь не по мне. Да и не для меня, должно быть. Поди, повенчай слона с канарейкой. (Пьет.) Уезжай, я дело тебе говорю. Право. Детки твои херувимчики, жена хорошая…
Пушкин . Не дай-то Бог хорошей жены, хорошу жену часто в пир зовут…
Соболевский . Вот и подале – от сих пиров да супирантов. Дурен каламбур, а подумать стоит.
Пушкин . Да прав ты кругом, о чем тут думать? Провожал Наташу с детьми в Заводы и чуть слезу не пустил, ей-богу. Еще и плаксив стал, как старая девка. (Махнув рукой.) Сам опутал себя обязательствами, сам себя повязал по рукам. Не зря над листом сижу, как скопец. Рифма мельтешни не любит. Да, милордушка, слаб человек. За грош продаст свою независимость.
Соболевский . Полно, полно… беды еще нет. Ох, независимость… Кто ее видел? Тоже, чай, одно только слово.
Пушкин . Слово-то, может быть, и неважно, да уж больно сама вещь хороша.
5
23 июня 1834 года.
Летний сад. Пушкин и Вяземский.
Пушкин . Чем квартира моя мне мила – Летний сад под носом.
Вяземский . А чем дурна?
Пушкин . Хозяин глуп. Непроходимо.
Вяземский . Эка невидаль. Тебе что за горе?
Пушкин . И труслив, как мышь. Чуть стемнеет – дом на запор. Точно он в осаде. Воюю с дворником, да ведь скучно. Хоть победишь, а гордиться нечем. Надо съезжать.
Вяземский . Возьми мою, она удобна.
Пушкин . Стало быть – едешь?
Вяземский . Что поделать? Княжна моя стала вовсе плоха. Одна надежда на Европу.
Пушкин . Надолго ли?
Вяземский . На год. С детьми я несчастлив. Одни не заживаются, другие хворают. Так оставлять ее за тобой?
Пушкин . Сделай милость, оставь. Хозяин не плут?
Вяземский . Да не похож.
Пушкин . Я ведь кот ученый. Прежний-то мой, подлец Жадимировский, требует денег за то, что я съехал раньше срока. Стал я сутягой, строчу в Съезжий дом оправданья, а вижу – тяжбы не миновать.
Вяземский . Велики ли деньги?
Пушкин . Ему прибыток маленький, а мне убыток большой.
Вяземский . Что ж, «геральдического льва демократическим копытом лягает ныне и осел».
Пушкин . А славно писал покойник Пушкин! Что делать? В наше время на одного Щепкина приходится сорок семинаристов и тысяча торгашей.
Вяземский . За Щепкина можно платить и бóльшую цену. Европа давно это поняла и уравняла все сословия.
Пушкин . Но вряд ли Бенжамен Констан, тобой столь чтимый, целуется с лавочником. Игра в равенство небезопасна, мой милый. Демократия хороша, когда она облегчает путь Ломоносову, но не тогда, когда возвышает невежду. Наши поповичи бранят меня за аристократизм, но почему я весь век причислен к оппозиции, а демократ Булгарин – под защитой властей?
Вяземский . Один Ломоносов на всю историю. Не мало ли, Александр?
Пушкин . Кто ж спорит? Я говорю только о том, что европейский образец отнюдь не кружит мне головы. Бог весть куда наш народ придет и что на своем пути родит.
Вяземский . Еще Пугача. Ничего другого.
Пушкин . На Пугача мне роптать грех. Многих он побил, а меня кормит. Худо лишь, что из-за него торчу в городе. А коли не шутя, натура редкая, романтизма в нем бездна. Грамоте не знал, а понимал толк в притче. При звуке песни преображался. Прошлое его темно и загадочно. И что за тоска сделала из мужика бродягу? И чего искал он в своем скитальчестве? Неужто одного кровавого разгула?
Вяземский . Во всяком случае, он освятил его царским именем и следовал царскому примеру. Ты постигал казака, который назвался императором. Теперь ты обратился к императору, который то и дело поступал как казак. Будь осмотрителен. Твои занятия могут тебя завести далеко. Недаром твой «Всадник» не вышел в свет.
Пушкин . Поэзия не диссертация, поэт может и забыться. Другое дело – историк. Он тот же судья, а потому обязан быть холоден. Государственная необходимость существует, стало быть, ребячество – ее отвергать. Она такая ж реальность, как власть государя. Ты ругал меня за дух моего «Кавказского пленника», но даже покойный Пестель сознавал неизбежность Кавказской войны. Точно так же мы не смели отдать Варшавы.
Вяземский . А в этом мы никогда не сойдемся. Лучше оставим бесплодный спор. Опять побранимся, а мне не хочется. Самые звучные твои стихи ни в чем не изменят мнения Европы.
Пушкин . Ну и бог с ней. Что они могут понять в стране, которую мы не постигнем сами? Что стоят их похвалы и хулы? Я знаю им настоящую цену. Подумай, не нынешний парижский крикун, нет, сам Вольтер, оракул, столп мысли, умилялся нашей Екатерине, которая сослала Радищева и запорола Княжнина. И мне по струнке стоять перед их журналами? Нет, нам господа европейцы не судьи. Они давно почтительны к силе, не меньше непросвещенных татар.
Пауза.
Вот только Мицкевич нейдет с ума.
Вяземский . Странно. Зачем он тебе?
Пушкин . Не знаю. Верно, люблю.
Вяземский . Либо Мицкевич, либо Паскевич. Того и другого любить нельзя.
Пушкин . Да нелегко. Но Паскевич для меня – стяг, а Мицкевич – друг. Один – страна, другой – человек. Что ж делать?
Вяземский . Не знаю. Спроси Бенкендорфа.
Пушкин . Не взыщите, ваше превосходительство. Так чувствую и не могу иначе.
Вяземский . А не можешь, так не взыщи и сам. Напиши хоть том патриотических од, для их величеств своим не станешь. Им признания реальности мало. Им не лояльность нужна, а любовь.
Пушкин . Ты прав, Асмодей. А что б ты сказал, если бы я попросился в отставку?
Вяземский . Озлятся.
Пушкин . Бог с ним, покой дороже. Да надо и о семье позаботиться. Еще год в Петербурге и – хоть на паперть. Суп из незабудок – вот и все, что смогу предложить своей мадонне. И о душе подумать не грех. Сколько ж вертеться, сколько хитрить? Сам себе опротивел со своими играми. У Бенкендорфа ищу защиты от цензуры. Вишь, как хитер! Точно не знаю, что ворон ворону глаз не выклюет.
Вяземский . Если решишься, так прежде скажи. Помнишь, что говорил Анри Катр: счастлив, кто имеет десять тысяч ливров годового дохода и никогда не видал короля.
Пушкин (со вздохом) . Как раз про меня. (Помолчав.) Поеду в клуб. Должно, проиграюсь до последнего ливра, да куда ни шло. Так желчен нынче, что надо развлечься.
Вяземский . Желаю удачи.
Пушкин . Она бы мне весьма пригодилась.
Вяземский . Прощай.
Пушкин . Прощай.
Вяземский уходит.
Пора, мой друг, пора.
6
1 июля 1834 года.
Петергоф. На скамье Пушкин.
Появляется Дарья Федоровна Фикельмон. Она подходит к Пушкину, дотрагивается до его плеча веером. Пушкин встает.
Дарья Федоровна . Ваше лицо пугает, Пушкин. Оно бледно и скорбно, как в судный день.
Пушкин . Наконец вы одни, быть не может. Я хотел говорить с вами и весь вечер ждал вас. Я издали следил за вашей беседой. Не в пример мне, вы были веселы и оживленны. Мне хотелось убить этого господина.
Дарья Федоровна . Невозможный характер, вынь да положь! Вы, как ребенок, нетерпеливы!
Пушкин . Годы не научили ждать, хотя и все для этого сделали. Покойная няня звала неуимчивым. Однако вы видите во мне одни пороки. Не зря моя мать убеждена, что вы меня не выносите.
Дарья Федоровна . Странно, моя мать убеждена в обратном. Не сердитесь, я здесь и с этой минуты принадлежу вам.
Пушкин . Что за несчастье обольщаться расположением самой блестящей из светских дам. Впрочем, и быть ею – также несчастье. Помнится, я писал вам об этом.
Дарья Федоровна . Ваши письма полны такой беззастенчивой лести, что женщину более легковерную и впрямь могли бы сделать несчастной. Но я допускаю, что вы были искренни. Во всяком случае, когда их писали. Перо властвует над вами более, чем вы над ним.
Пушкин . Не тревожьтесь, графиня, перо покамест мне послушно и не сделает того, чего я не хочу. Впрочем, в чем-то вы правы. Я привык жить чувством полнее, чем действием. Я испытывал больше счастья от предчувствия его, чем от него самого. Ожидания много ярче событий, и лишь воспоминания богаче ожиданий. Не так давно я получил письмо от женщины, которую любил в старину. Вы изумились бы, прочитав мой ответ. Это было письмо любовника, страстного и нетерпеливого. Меж тем сердце мое давно от нее свободно.
Дарья Федоровна . Вы видите, я хорошо вас знаю.
Пушкин . Кто ж усомнится в вашем уме, мадам посольша? Вы признанная глава петербургских пифий. В вашей красной гостиной, где цветут камелии и улыбки, мы узнаем все о себе, о своей судьбе и о том, чего стоим.
Дарья Федоровна . Недаром же меня зовут Сивиллой.
Пушкин . И вы заслужили свою славу. Взгляните ж, Сивилла, и на меня. Мне крепко нужно знать свое будущее. Мне это надобно как никогда. Мною сделан шаг чрезвычайной важности.
Дарья Федоровна . Бог мой, что вы еще натворили?
Пушкин . В завтрашний день все в моей жизни может вдруг повернуться. Скажите, возможно ли для меня счастье?
Дарья Федоровна . Право, не знаю. С вашим нравом? С вашим даром плодить врагов? Вы не только нетерпеливы, вы нетерпимы – свойство опасное. В нем вы сходны, пожалуй, с царем, но он может это себе позволить, вы же – нет.
Пушкин . В самом деле, забавное сравненье. Кого угодно оно насмешит.