пусть шутки тоже нам нужны,
есть сферы, где они вредны.
К подобным крайностям мы чутки.
И уж не так они смешны
в присутствии моей жены.
Лариса
Молодчик. Не откажешь в хватке.
Подруга, ты – в большом порядке.
Балтазаров
Он прав. Есть то, над чем не шутят.
А вы и ваши все друзья,
скажу я, только воду мутят.
Людмила
Тоска. И пошутить нельзя.
Лариса
Да кто шутил?
Алевтина
Ну будет, будет…
Лариса
Серьезно говорила я.
Молочников
Свернули. Время. По машинам,
пока не требуют гудком.
Располагайтесь в них чин-чином,
а мы за вами – с Орлюком.
Балтазаров (растроганно)
Вот говорят: отцы и дети…
Даст Бог, и ты, сынок, в свой срок
в отцовом будешь кабинете.
А может, и в другом – даст Бог.
На то мы и живем на свете.
Все дело в этой эстафете!
Трое Балтазаровых и Лариса уходят.
Молочников
Сядь.
Орлюк (с усмешкой)
Притомился?
Молочников
Догадался.
Орлюк
Там ждут. Ведь это, брат, скандал.
Молочников
Пусть ждут. Я дольше дожидался.
И поджидал и выжидал,
Теперь пусть ждут меня.
Орлюк
Удал!
В день свадьбы думать о реванше.
Молочников
О нем я думал много раньше,
о нем я думать буду дальше.
Себе я клятву в этом дал.
Орлюк
Вот неожиданная весть!
А между тем твой бедный тесть
совсем тобою околдован.
Молочников
Еще бы! Спас ему я честь.
Конфликт вполне локализован.
Он знает: я ему помог,
я вытащил его из… лужи,
чтоб не сказать словечка хуже.
Орлюк
Да, да, ты сделал все, что мог.
Но все-таки, на всякий случай,
цитату снял он под шумок.
Молочников
Мой был совет. Так будет лучше.
Орлюк
Прав. Нужно ль знать, что так живуче?
Молочников
А ты – лукавый паренек.
Жди переделки неминучей,
ведь что ни слово – то намек.
Орлюк
Впредь надо быть потише?
Молочников
Впредь
свой стиль оставишь. Он рискован.
Уж слишком, голубь, ты раскован.
Недолго так и погореть.
Всего себя пересмотреть,
мой шустрый, ты теперь обязан.
Поскольку ты со мною связан,
то уж не действуй, как медведь
в посудной лавке. Пусть твой разум
твою придерживает прыть.
Все говорить – большой соблазн.
Но кое-что полезно скрыть.
Не ерничай. Не жми педаль.
Не из веселых кавалеров
растут ряды функционеров.
Не за язык дают медаль.
Сначала – смех, потом печаль,
тому есть множество примеров.
Умей не попадать под пресс,
но и не прыгай мелким бесом.
Фартит одним тяжеловесам.
Пусть твой понятный интерес
глядится общим интересом.
Пора понять: жизнь – это лес.
Чтоб стать умелым дровосеком,
забудь былого Орлюка.
Моим ты будешь человеком.
Я не оставлю земляка.
Орлюк
Ты явно хочешь мне добра.
А как прозрачна и щедра
лавина этих информаций!
Спасибо. Честная игра.
Но – мне придется собираться.
Бывает всякая пора.
То – время тлеть, то – загораться.
Пусть по натуре я пострел,
но чувствую, что я дозрел
для полной смены декораций.
Молочников
Жаль. Соскочил. Слаба резьба.
Далёко ль навострил ты лыжи?
Орлюк
Не знаю – дальше или ближе,
важна лишь новая судьба.
Приходит час, и настает
неотвратимый поворот.
Час роковой, час пограничный,
поистине рубежный час —
все, что обычно и привычно,
ты видишь вдруг, как в первый раз.
Вдруг станет ясно: как на грех,
еще ты жив. И то, что было
тобою, – живо. Не застыло.
И, пронесенное сквозь всех,
не вовсе стерлось, не заплыло.
Но не навек, нет, не навек
даются молодость и сила.
Не от-шу-титься. Нет, мой милый.
Так оборви на месте бег.
Не то – исчезнешь без следа ты,
промчатся годы стороной,
промчатся дни, промчатся даты,
и от цитаты до цитаты
прошелестит твой срок земной.
Нет, черт возьми, я весь не вышел
и не погас для верных дел,
пусть я не лучше и не выше,
но этот цирк мне надоел.
Пора одежку отряхнуть,
настало время отдохнуть
от мастеров его арены,
которые не первый год
поддерживают перемены,
оберегая обиход.
От озабоченных паяцев,
канатоходцев-бедолаг,
от деловитых тунеядцев
и от бездельников-деляг.
От фраз знакомых, неизменных,
от резолюций непременных,
от всех бумажных крепостей
от истин псевдосовременных
и псевдоважных новостей.
Молочников
Жаль, жаль. Ну что ж, тебе видней.
Властный, настойчивый гудок машины.
Идем!
Вновь гудок.
Орлюк
Поскольку монотонно
пока что требует Антона
к желанной жертве Гименей.
Теперь, дружок, изволь сиять.
Молочников
Смотри на мир – без наслоений.
Процесс сильнее настроений.
Орлюк
Однажды трудно их разъять.
Тогда нежданно, ввечеру,
как говорили наши деды,
на Балтазаровом пиру
по случаю его победы
какой-нибудь очередной
в служебной битве громовой
на стенке, вроде беспричинно,
проступит надпись сквозь ковры:
«Все так – живуча мертвечина,
но – до поры!»
Безостановочный автомобильный гудок,
переходящий в свадебный марш.
КОНЕЦ
1985
Брат, сестра и чужестранец Диалог
В далеком 1875 году, в Германии, в благословенный июньский день, в зеленом лесу близ Штейнабада прогуливались Брат и Сестра. Они не были друг на друга похожи. Мужчина, пожалуй, казался моложе своих тридцати – он был подвижен, даже юношески порывист и отличался худобой. Столь же худым было лицо его. Нос не крупен – ни прусской гордости, ни даже вестфальской основательности. Пепельного, землистого цвета были его впалые щеки. Усы над бледными губами казались приклеенными, очень возможно, владелец завел их в поисках мужественности, бледным был и высокий лоб, над ним нависали прямые волосы. Ощущение хрупкости, от него исходившее, дополнял его невысокий рост. Меж тем сестра его была крепкой девушкой, румяной, свежей, кровь с молоком, вся она излучала здоровье. И взгляд ее был светел и радостен, не то что взгляд ее старшего брата, будто угнетенный заботой и ожиданием беды.
Сестра . Кажется, здесь мы совсем одни.
Брат . Обычно в Штейнабадском лесу люди ищут уединения. Если не ищут любовной встречи. Ты чем-то взволнована, сестричка?
Сестра . Тот человек следил за нами. Смотрел лишь на нас.
Брат . Ты деликатна. Скажи, что он смотрел на тебя. Что из того? У него есть вкус.
Сестра . Ах, Фрицци, ты шутишь, а между тем я чувствую до сих пор этот взгляд.
Брат . О, Лисбет, до чего ты чувствительна!
Сестра . Я думаю, что он чужестранец.
Брат . И это – не причина для страха. Вполне респектабельный господин.
Сестра . Я не сказала ни слова о страхе.
Брат . Что ж он внушил тебе? Интерес?
Сестра . Фрицци! Он мог бы мне быть отцом, и даже – немолодым отцом.
Брат . Это еще ничего не значит. Есть люди – им идет седина. Она им придает благородство и вызывает к ним доверие. Этакий добрый седой великан. Чем не герой из детской сказки? Нет, в самом деле, сильный, большой, похож на ученого медведя. А ведь медведь – всегда загадка. Даже для его дрессировщицы. Руки – две громадные лапы. Могут обнять, могут прибить. Тебе нравятся такие мужчины. Помнишь, как ты однажды смотрела на атлета в том балагане, в Базеле…
Сестра . Довольно. Не хочу тебя слушать. Ты снова городишь непристойности. Так не беседуют с младшей сестрой…
Брат . С младшей сестрой! Да, в самом деле! С младшей сестрой, невинной девушкой, которая боится мужчин… Не помышляет о замужестве… Хочет навек посвятить себя брату… Прости, Лисбет, ты меня пристыдила…
Сестра . Я не пойму, чем ты раздражен.
Брат . Просто ревную тебя – и все. Мы искренне любим свою собственность, ревнуем ее к чужому взгляду. Однако же такая любовь делает крепче жизнепорядок. Разве он не основан на собственности? Стало быть, подобная ревность – в высшей степени достойное чувство, угодное Богу и государству. Верно ль, что Ферстер сюда собирался, или же это – всего лишь слух?
Сестра . Почем я знаю?
Брат . Нет, это к слову.
Сестра . Что ты имеешь против него?
Брат