1/4. В результате атаки он сбил 1 ФВ-190.
Однако в это время самолет Вахненко был сам атакован снизу сзади, под ракурсом 1/4, «в живот», ведомым ФВ-190. Но его ведомый гвардии младший лейтенант Новиков, находясь на своем месте в воздушном строю, отбил атаку противника и с дистанции 50–75 м под ракурсом 1/4 сбил нападающий «ФоккеВульф».
После этого самолеты противника со снижением вышли из боя.
Казалось бы, на этом бой закончился. Ведущий группы 16-го гиап дал команду своим подчиненным уходить на свой аэродром. Однако в это время он заметил летящих со стороны солнца 6 ФВ-190 и 2 Ме-109. Ивану Вахненко пришлось снова перенацелить звено на атаку немецких самолетов под ракурсом 2/4. Увидев стремительно приближающийся советский воздушный патруль, немецкие штурмовики освободились бесприцельно от бомбового груза и ушли на свою территорию.
В 18.25 звено Вахненко без потерь возвратилось на свой аэродром.
В итоговом разборе этого воздушного боя было отмечено:
«Положительная сторона боя является то, что, используя правильно маневр по высоте и маскируясь солнцем, звено ст. л-та ВАХНЕНКО сумело связать боем самолеты противника и не дать штурмовать свои войска. Сбив при этом ДВА самолета противника ФВ-190 и ОДИН подбит, без единой своей потери.
Недостаток воздушного боя то, что группа противника до начала боя находилась выше звена ВАХНЕНКО, поэтому не было возможности сразу навязать бой противнику».
В следующем боевом вылете 4 февраля в период 17.50–18.55 1 ФВ-190 сбил в районе Бриг – Брайле гвардии старший лейтенант Цветков.
Боевая напряженность частей 9-й гиад в этот день была следующей: 16-й гиап 16 с/в (16 Р-39), 100 гиап – 22 с/в (17 Р-39), 104-й гиап – 14 с/в (14 Р-39).
Всего за период с 1 по 4 февраля летчиками 16-го гиап было выполнено 102 боевых вылета на прикрытие боевых порядков наземных войск и переправ в районе Алау – Польвиц – Томаскирх.
5 февраля в масштабе покрышкинской авиадивизии произошло два выбивающихся из общей текущей боевой работы летчиков эпизода. Как и во времена Кубанского воздушного сражения 1943 года, в этот день снова произошел воздушный бой наших «Аэрокобр» с советскими истребителями другого авиаполка. Патрулирующую группу Р-39 16-го гиап неожиданно атаковали 2 Ла-5. Воздушный бой летчики «Аэрокобр» и «Лавочкиных» провели по-взрослому… Уступать небо никто никому не хотел. По прилете на свой аэродром техники Р-39 недосчитались на борту своих самолетов 15 авиаснарядов калибра 37 мм, 200 авиапатронов калибра 12,7 мм и 90 – калибра 7,62 мм.
В свою очередь летчики «Лавочкиных» доложили своему командованию, что вели воздушный бой с противником (это выяснилось из полученной штабом 16-го гиап шифровки), и, наверное для утверждения себя как результативных летчиков-истребителей, доложили, что сбили один вражеский самолет. А могли доложить, что и два…
В 100-м гиап до конца дня не прояснилась ситуация с гвардии младшим лейтенантом Ильюхиным. Во время патрулирования в заданном районе мотор его Р-39 «обрезало». Наш летчик совершил вынужденную посадку на границе аэродрома Бриг. Как отмечено в документах 9-й гиад, «по данным радиостанции, аэродром Бриг находится в руках окруженной группировки противника, а по информации вышестоящих штабов – в руках наших войск».
6 февраля из-за плохих метеоусловий (10-балльная облачность на высоте 100–200 м, туман, по всему району морось, видимость 1–2 км, температура +3… +4 градуса) вылеты авиационные полки 9-й гиад для ведения боевых действий не производили, к тому же аэродром был ограниченно годен к полетам из-за размокания грунта.
На боевое задание – разведку погоды смог вылететь только один самолет 104-го гиап. Однако через полчаса после взлета наш летчик из-за ухудшающихся на маршруте метеоусловий выполнение задания прекратил, не долетел до района выполнения боевой задачи.
7 февраля погода над Германией не улучшилась. Однако по узкой взлетной полосе в северной части аэродрома Тейхфельде на прикрытие войск 52-й А в районе Пархвитц – Лейбусдорф (от аэродрома базирования по прямой 136 км, с обходом линии фронта 150 км) смогло взлететь только неполное звено «Аэрокобр» 16-го гиап, так как четвертый самолет при рулежке увяз в грязи. По результатам этого вылета командованием авиаполка был сделан вывод, что при таком расстоянии и без ведения воздушного боя в районе прикрытия наши самолеты могут находиться только 18 минут.
К вечеру аэродром Тейхфельде из-за положительной температуры окончательно раскис и к выполнению полетов оказался непригоден.
В ночь с 7 на 8 февраля 1945 года в авиационной части Речкалова случился трагический эпизод, приведший к человеческой трагедии. Он послужил, может быть, последней каплей терпения у дивизионного и корпусного начальства по решению вопроса с командирством Григория Речкалова…
Суть дела изложена в приказе по 16-му гиап от 9 февраля 1945 года № 010. Приведем его с купюрами:
«7.2.45 г. гвардии лейтенант НОВИКОВ после закрытия танцев пошел на квартиру врачей, где происходила небольшая вечеринка врачей 16 и 104 ГИАП и 379 БАО по случаю вручения ордена Красной Звезды гвардии майору м/сл ГОЛОВКИНУ. Вошедшего в комнату гвардии младшего лейтенанта НОВИКОВА угостили коньяком, который в этот же день получил орден «Красное Знамя».
В 1.30 м. в комнату вошел гвардии майор ГЛИНКА Д.Б. (Глинка Дмитрий Борисович, заместитель командира 100-го гиап, 1917 г. р. – Авт.) и гвардии майор КОЗЛОВ В.А. (Козлов Василий Александрович, заместитель командира 100-го гиап по политчасти, 1915 г. р. – Авт.) с рядовым 100 ГИАП – АЛЕКСЕЕВЫМ А.К., вооруженным автоматом.
Увидев Новикова, гвардии майор ГЛИНКА приказал ему уйти и применил физическую силу, отобрав пистолет «ТТ». Выводя Новикова из комнаты, гвардии майор ГЛИНКА и КОЗЛОВ в коридоре сильно избивали его. Новиков просил отпустить его и, вырвавшись от них, убежал. Вслед ему все трое произвели несколько выстрелов, одним из них Новиков был убит наповал.
Командир эскадрильи гвардии капитан СТАРЧИКОВ, в этот вечер поверяя свой личный состав и зная, что гвардии младший лейтенант НОВИКОВ отсутствует, мер к его розыску не принял».
Командир 16-го гиап гвардии майор Речкалов реагирует на случившееся ЧП в своей части жестко.
Им были наказаны сразу все три комэска: командир 2-й аэ гвардии капитан Старчиков Н.А. – за слабую требовательность и недостаточное воспитание своих подчиненных получил выговор и предупреждение о неполном служебном соответствии; командиру 3-й аэ гвардии старшему лейтенанту Трофимову Н.Л. и врид командира 1-й аэ гвардии лейтенанту Сухову К.В. за слабую требовательность и бесконтрольность, выразившуюся в самовольных отлучках своих подчиненных, было поставлено на вид; помощник командира по ВСС гвардии капитан Труд А.И. получил выговор.
Штаб остался в стороне от прямых наказаний, но это только, наверное, потому, что именно подчиненные гвардии подполковника Датского готовили этот приказ. Его работники не указаны в приказной части, но те безобразия, что творились в их «епархии», прописаны были командиром в тексте приказа:
«Начальник строевого отдела и кадров, гвардии капитан Павленко от организации гарнизонной службы самоустранился, забыв, что руководство охраной летного состава и материальной части является его святой обязанностью.
Начальник штаба полка выполнение распорядка дня не контролирует, инструктаж караула и дежурного по части передоверяет второстепенным лицам».
Григорий Речкалов, как командир авиаполка, строго потребовал от руководящего состава части: «Ежедневно в 22.45 производить вечернюю проверку, где четко выстраивать личный состав в общежитиях и категорически запретить производить проверку на койках. Поверку летного состава производить командирам авиационных эскадрилий, контролирует – мой заместитель гвардии майор Федоров А.В. и гвардии капитан Труд А.И. Вечернюю поверку технического состава и младших специалистов проводят адъютанты эскадрилий и старшие техники авиаэскадрилий, контролируют – начальник штаба, заместитель командира по политчасти и инженер полка. О результатах вечерней поверки докладывать мне в 23.30. Всякие отпуска в любое время, куда бы то ни было, производить только с моего разрешения».
Весь личный состав полка был предупрежден, «что пора наладить воинскую дисциплину и понятно, что без дисциплины не может быть порядка в полку, необходимо учесть, что выполнение распоряжений и приказов является святой обязанностью каждого воина и руководителя, и за малейшее нарушение воинской дисциплины буду применять самые суровые дисциплинарные воздействия».
Это происшествие косвенно вскоре отразится и на судьбе самого Григория Речкалова. Оно подтолкнуло корпусное и дивизионное начальство принять решение о замене командира 16-го гиап, так как проколов у подчиненных Речкалова было много. Приказами с констатацией случившихся происшествий и строгими приказными параграфами защитить себя командир авиаполка не смог.
8 февраля 1945 года старшего летчика младшего лейтенанта Новикова Михаила Михайловича (1922 г. р., уроженец с. Антоново Угорско-Заводского района Московской области, в РККА с 1941 года) похоронили у памятника напротив лютеранской кирхи в с. Альтдорф (8 км южнее города Крайсбург (Германия). В похоронке, которую отправили в Москву (Сретенка, Селиверстов переулок, д. 4, кв. 13) его матери – Лине Ивановне Новиковой, было записано, что ее сын был «убит в бою» 6 февраля 1945 года. Такая же запись осталась навсегда и в его УПК (учетнопослужн ой карточке).
Как отразился этот трагический эпизод на судьбе Дмитрия Борисовича Глинки, не известно. В официальном отчете 16-го гиап было отмечено, что виновным в смерти Михаила Новикова признан был… конечно, «красноармеец 100 ГВ. ИАП». Дмитрий Глинка же продолжал результативно летать на боевые задания, сбил после этого чрезвычайного проишествия до конца войны еще четыре немецких самолета, доведя свой личный боевой счет до 50 воздушных побед.