— Не огорчайтесь, ваше высочество, все российские солдаты кисти достойны. И холсты Верещагина делают честь художнику, — сказал Милютин.
— Я поклонник картин этого баталиста, — заметил Обручев. — Хотя выставка его туркестанского цикла в Пруссии запрещена.
— Да-с, ужасы войны весьма обнажены, — кивнул цесаревич.
Британский военный представитель, примостившийся за дальним столом, выпив немалую порцию анисовой водки, повеселел. Склонившись к военному представителю Австрии, он сказал довольно громко:
— Знаете, во сколько жизней обошлась России Шипка? Десять тысяч солдат и болгарских ополченцев убиты и умерли от морозов!
Англичанин посмотрел на австрийца, будто желая убедиться, какое впечатление произвели на того цифры русских потерь. Повременив, сказал:
— Когда я, узнав кое-что о русских планах зимнего перехода Балкан, уведомил своё военное министерство, эти ослы не нашли ничего лучшего, как переправить мою телеграмму лорду Биконсфилду с припиской: «Полковник Уэллеслей, очевидно, не соображает, о чём говорит. Балканы никогда не были и не могут быть перейдены зимой».
— Не обращайте на это внимания, полковник, — отмахнулся австрийский представитель. — Моё правительство так же богато дураками, не верившими в русскую авантюру. А о Бисмарке говорят, будто он, свернув карту Балкан, заявил: «До весны она мне не пригодится».
— Балканы действительно неприступны зимой, но только не для русской армии. Вспомните беспримерный переход чудо-богатырей генералиссимуса Суворова через Альпы!.. — заметил корреспондент какой-то французской газеты.
Далеко за полночь, когда гости разошлись, Александр задержал Горчакова:
— Князь, что вы скажете о нашем броске через Балканы? Учтите, мы начинаем переход Центральных Балкан. Ваши суждения как дипломата?
— Ваше величество, — Горчаков склонился в полупоклоне, — когда солдат русский встанет на берегах Босфора и оркестр сыграет гимн вашего императорского величества, я дам европейским министрам званый обед. Вкушая оный, их лики будут морщиться, как от яблок-кислиц.
Царь весело рассмеялся.
— Ну а всё-таки?
Канцлер хитро прищурился.
— Всё-таки, ваше величество, столь стремительный рывок российского войска и выход в Забалканье похоронили всякие надежды Абдул-Хамида на европейскую поддержку, и он станет искать мира.
— Я полагаю, вы не носите в кармане вашего дипломатического мундира условий мира. Но мы их продиктуем уже с берегов Невы. Я решил этими днями возвратиться в Петербург. Теперь, князь, война закончится и без нас.
Глава 5
Из штаба Дунайской армии командир Балканского отряда генерал Радецкий возвращался в подавленном состоянии. Всю длинную дорогу его не покидало неприятное впечатление от разговора с главнокомандующим.
— Итак, Фёдор Фёдорович, — сказал великий князь Николай Николаевич, — генерал Гурко свою задачу выполнил, остановка за вами.
— Ваше высочество, что вы имеете в виду?
Главнокомандующий удивлённо поднял брови:
— Вы серьёзно не понимаете?
— Если речь идёт о переходе Центральных Балкан, то я категорически против.
— Почему?
— Шипкинский перевал закрыт турецким отрядом, равным моему, Балканскому. Если двинуться в обход, отряд растянется, и, пока мы спустимся, Вессель-паша подтянет силы и уничтожит нас. Вы понимаете, из имеющихся двадцати пяти тысяч он всегда сумеет бросить на нас в самый невыгодный нам час половину, а то и большую часть своих таборов. Ко всему прочему прилегающие к Шипке тропы завалены снегом…
Коляску покачивало на рессорах. Мороз отпустил, а холодный дождь почти смыл снег в предгорье. Сыро и ветрено. Копыта коней чавкают в лужах. От разгорячённых конских крупов шёл пар. За коляской рысил конвой донских казаков…
— Вы не правы, Фёдор Фёдорович, — главнокомандующий прошёлся по кабинету. — Гурко имел не лучшие условия, начиная штурм гор. И армия Шакир-паши, и вся Софийская группировка не слабее армии Вессель-паши.
— Сегодня Сулейман-паша уже извлёк для себя урок прорыва, минуя Араб-Конак, и непременно учтёт его в случае нашей попытки перейти Центральные Балканы…
Ах, если бы ему, генералу Радецкому, да на поле боя, чтобы видеть войска, как на шахматной доске фигуры. Кто когда упрекнул его, Фёдора Фёдоровича, в недостаточной храбрости? Но перевести огромный Балканский отряд через горы зимой, мыслимо ли?
Но главнокомандующий наседал:
— Государь требует от нас активных действий.
— Ваше высочество, почему мы не можем принять фланговый удар?
— Как вас понимать?
— Рущукской группировкой.
Великий князь усмехнулся:
— Вы хотите, чтобы вам причитающееся принял на себя цесаревич? Мехмет-Али-паша располагает силами, не уступающими Александру Александровичу. К тому же слишком крепкий орешек мы оставляем в центре, и Сулейман-паша сумеет кинуть Вессель-пашу с частью таборов в тыл Гурко. Нет, Фёдор Фёдорович, ваше предложение нереально. А вас мы усилим резервами, придадим пехотную дивизию и три полка 1-й кавалерийской дивизии. Тем самым ваши силы возрастут вдвое по сравнению с Вессель-пашой. — Главнокомандующий подошёл к карте, пригласил: — Подойдите сюда. Мы предлагаем наступать двумя обходными колоннами. Правую возглавит генерал Скобелев, левую — Святополк-Мирский. Скобелев от Габрово поведёт отряд к Иметли, Святополк-Мирский — от Тырново к Янине. Затем совместным ударом они овладеют сёлами Шипка и Шейново, окружив и пленив группировку Вессель-паши.
— Гладко было на бумаге, да забыли про овраги, — проворчал Радецкий.
— Не брюзжите, Фёдор Фёдорович. С подробностями вас ознакомит Артур Адамович. Но помните: выступать не позже начала января… Это задание не только моё, но и государя…
Поближе к Тырново места потянулись более пологие. Городок открылся издалека куполами церквей и мечетей, улицами из каменных двух- и одноэтажных домов. По Янтре плыла ледяная шуга.
Радецкий продолжал думать: «На завтра вызвать Скобелева и Святополк-Мирского, поставить перед ними задачу, определить количество колонн».
Генерал потёр лоб. Он держал в голове все вверенные ему части, их состав, и потому даже без штабных работников на ходу мог приблизительно назвать, кого выделит в правую колонну, кого в левую. 16-ю пехотную дивизию, 9-й, 11-й, 20-й батальоны, три полка 1-й кавалерийской дивизии да 9-й Донской казачий полк — Скобелеву. К нему же дружина болгарских ополченцев и две роты сапёров… В левую колонну войдут три полка 9-й пехотной дивизии, 4-я стрелковая бригада, 23-й Донской казачий полк и сапёрная рота. А из резерва главнокомандующего придать Святополк-Мирскому 30-ю пехотную дивизию…
— Соединения внушительные, действуй они по фронту, — сам себе сказал Радецкий. — А переправлять через горные теснины, по бездорожью — ох-хо, — Фёдор Фёдорович вздохнул: — Всё в руце твоей, Господи!
Обращаясь к истории войн, бесполезно искать примеры тому, какие совершила российская армия по окружению и пленению крупных сил неприятеля в зимнюю кампанию 1878 года.
Перейдя теоретически непроходимые Балканские горы, генерал Гурко применил обходной манёвр арабконакских позиций и освободил Софию. Правая и левая колонны генералов Скобелева и Святополк-Мирского с двух сторон, по узким тропам, на какие и в летнюю пору не всякий старожил отваживался ступать, обошли Шипкинский перевал, окружили и заставили капитулировать турецкую армию Вессель-паши.
Эти операции — блестящее достижение российского генерального штаба, обогатившее мировое военное искусство, образец мужества русского солдата…
Девять вёрст от Топлища до деревни Иметли, но всё по бездорожью, в узких теснинах, по обледенелым кручам, обрывам, пропастям, где несмолкаемо грозно ревут горные реки…
Представляя всю сложность перехода, Скобелев подготовился основательно. Вели колонну проводники из болгар, путь пробивали сапёры, а батальоны солдат посменно расчищали снег, готовили дорогу.
Зимний ветер пронизывал насквозь, но Скобелев — шинель нараспашку, папаха на затылке, — не слезая с белого коня, охрипшим голосом подбадривал солдат:
— Братцы, русскому солдату горы штурмовать не впервой!
Возвратился и ходивший в разведку болгарин, учитель Славейков, доложил: турки не ожидают, они убеждены, что если отрад Радецкого задумает перейти Центральные Балканы, он попытается сделать это через Шипкинский перевал, где его постигнет печальная участь армии Сулейман-паши, которая простояла у Шипки пять месяцев и, понеся огромные потери, так и не овладела перевалом…
Один за другим проходят перед Скобелевым батальоны. Понимает Михаил Дмитриевич: трудно солдатам, устали, однако идут собранно, без привалов, на ходу сухари жуют. Увидев отставших, разразился бранью:
— Эй вы, аль у вас зады свинцовые? Плетётесь, ровно бабы на сносях! Бе-егом!
Подошёл Столетов, попросил поставить болгарских войников в авангарде колонны:
— Они почтут за честь первыми спуститься в долину.
Ещё в Топлище побывал Скобелев у ополченцев — доброй похвалы заслужили они. Немало полегло болгарских войников у Старой Заторы и на Шипке. А генерал Скобелев понимал толк в солдатах, жизни без армии не мыслил.
В военные способности и талант Михаила Дмитриевича Александр II не верил и держал молодого генерала в окраинном гарнизоне. В первые месяцы русско-турецкой войны Скобелеву и дивизии не доверяли, числился генералом при штабе Дунайской армии.
Однако после второй Плевны, когда он смело повёл на штурм Кавказскую казачью бригаду и был отмечен царём, началось выдвижение Скобелева. В третьем штурме плевненских укреплений он уже командовал войсками, наступавшими левым флангом.
По предложению Милютина главнокомандующий назначил Скобелева командиром правой колонны Балканского отряда…