тельно. В настоящее время один вид той планеты наполняет душу ужасом, словно в небесах вращается тот самый пресловутый остров Дьявола. Из отвращения никто не называет ее по имени. Когда о ней заходит речь, говорят просто «она» или молча поднимают голову и многозначительно смотрят в потолок.
- Ты мог бы позволить мне разработать аргументацию против ссылки как единственно возможной меры...
- Зачем? На решение суда это все равно не повлияло бы.
- Сегодня, может, и не повлияло бы. Но в будущем? В будущем наказания за подобные преступления, несомненно, должны стать менее суровыми. Ссылку будут заменять смертной казнью.
- За порчу оборудования? И не мечтай.
- Но ведь он действовал в состоянии аффекта. Не спорю, налицо попытка нанести вред человеческому существу. Однако намерения портить оборудование у него не было.
- Это ничего не меняет. В данном случае отсутствие намерения не является смягчающим обстоятельством.
- А я считаю, что является, и именно эту точку зрения заложил в программу. Паркинсон, двинув пешку, защитил своего коня. Даулинг задумался.
- Ты все-таки решил атаковать ферзя. Нет, я тебе этого не позволю. Посмотрим, кто кого, - размышлял он вслух, а потом вернулся к предмету их разговора: - Мы не в каменном веке, Паркинсон. Мы живем в перенаселенном мире, и даже такой, по видимости, пустяк, как поломка консистора, может поставить под угрозу жизнь значительной части населения. Да, он действовал в состоянии аффекта, но в результате отключилась линия энергопитания, а это уже не шутка.
- Я же его не оправдываю.
- Судя по тому как ты разработал свою программу, у меня складывается обратное впечатление.
- Ничего подобного. Послушай, когда по вине Дженкинса лазерный луч нарушил структуру поля, я подвергался такой же опасности, как и остальные. Еще пятнадцать минут -и всем нам была бы крышка. Я прекрасно это понимаю, и все же настаиваю на том, что ссылка - наказание чрезмерное.
Для вящей убедительности Паркинсон постучал пальцами по доске - Даулинг придержал ферзя, чтобы тот не упал.
- Не считай это ходом, - предупредил он, переводя в нерешительности взгляд с фигуры на фигуру. - Нет, Паркинсон, ты ошибаешься. Именно такое наказание в полной мере соответствует преступлению, хуже которого и быть ничего не может. Сам посуди, наша жизнь здесь зависит от чрезвычайно хрупкой технологии. Авария могла всех нас обречь на гибель, и неважно, произошла она вследствие злого умысла, из-за недостатка опыта или по небрежности. Общество хочет чувствовать себя в безопасности и поэтому требует, чтобы подобные преступления карались предельно сурово. Страх перед смертной казнью преступника не остановит.
- Смерти все боятся.
- Но ссылка еще страшнее. Вот почему столь тяжкое преступление случилось за десять лет впервые. А ну-ка, что ты на это скажешь? - Даулинг переставил свою ладью на одно поле вправо от ферзя.
Замигал сигнальный свет. Паркинсон вскочил из-за стола.
- Конец программы! Сейчас компьютер вынесет решение! Даулинг невозмутимо взглянул на него:
- Ты все еще надеешься, что Дженкинсу смягчат приговор? Не убирай фигуры, после доиграем.
Паркинсон и не думал продолжать игру. Ноги сами понесли его по коридору в направлении зала судебных заседаний. Когда они вошли, судья уже занял свое место. Через минуту два охранника привели обвиняемого.
С того момента когда Дженкинс в приступе слепой ярости набросился с кулаками на сослуживца и при этом локтем зацепил рубильник - отключилась линия энергопитания целого сектора! - у него не было иллюзий относительно последствий, каковые повлечет за собой это тягчайшее из всех преступлений. Он был явно подавлен, хотя изо всех сил старался не подавать виду.
А вот Паркинсон не умел скрыть своего волнения. Он боялся встретиться с Дженкин-сом взглядом. Ему даже представить было страшно, что сейчас творится у того на душе. Быть может, бедняга пытается всеми своими пятью чувствами воспринять напоследок прелесть этого уютного мира, с жадностью вдыхая ароматизированный воздух, наслаждаясь мягким, ласкающим глаз освещением? Быть может, ему хочется запомнить навсегда все блага и преимущества технократической цивилизации (ровная комнатная температура, чистейшая вода по первому требованию и так далее и тому подобное), предназначенные поддерживать прирученное человечество в состоянии эмоциональной спячки? Ведь на той планете.
Судья нажал на кнопку, и специальное устройство в компьютере произнесло официально-бесстрастным, но вполне человеческим голосом:
- Суд рассмотрел обстоятельства дела. На основании имеющихся прецедентов и в соответствии с законами данного региона Энтони Дженкинс признан виновным по всем пунктам обвинения и приговаривается к высшей мере наказания.
В зале находились только шестеро, но телевидение, разумеется, транслировало процесс для всего населения.
Теперь, используя предписанную терминологию, говорил уже сам судья:
- Осужденного доставят в космопорт, откуда он первым же транспортом будет отправлен в пожизненную ссылку.
Дженкинс вздрогнул, но не произнес ни слова. Паркинсон содрогнулся. «Многие ли из нас, - подумал он, - сознают чудовищную несоразмерность этой кары по сравнению с проступком Дженкинса? Когда же люди станут настолько человечны, чтобы отменить наказание ссылкой? Неужели кто-то из телезрителей способен сейчас без угрызений совести смотреть на несчастного, которому до конца своих дней суждено мыкаться на той планете среди странных, злобных существ и вдобавок в совершенно кошмарных условиях: ярко-синее, даже глазам больно, небо и ядовито-зеленая трава, днем невыносимая жара, ночью лютый холод и бурные порывы пыльного ветра, и всегда неспокойный океан?.. И вечная тяжесть в ногах, руках, во всем теле, обусловленная силой притяжения! Нет, невозможно смириться с этим ужасным приговором, обрекшим одного из нас, какова бы ни была его вина, покинуть Луну, ставшую обжитым и уютным домом, и жить отныне в аду. То есть на планете Земля.
Необходимое условие
Key Item (1968)
Перевод: И. Можейко
Джек Уивер в полном отчаянии выбрался из недр Мультивака. Тодд Немерсон, сидевший у пульта, спросил:
– Ничего нового?
– Ничего, - сказал Уивер, - ничего, ничего, ровным счетом ничего. И абсолютно непонятно, что же могло случиться.
– И тем не менее он не работает.
– Хорошо тебе рассуждать, сидя в кресле.
– Я не рассуждаю, я думаю.
– Он думает! - Уивер горько ухмыльнулся.
Немерсон развел руками:
– А почему бы и нет? Шесть бригад кибернетиков носятся по коридорам Мультивака и за три дня ничего не отыскали. Почему бы ради разнообразия кому-то и не начать думать?
– Думай не думай, ничего не изменится. Надо найти поломку. Где-то там замыкание:
– Вряд ли все так просто, Джек.
– А кто говорит, что просто? Ты знаешь, сколько в нем миллионов ячеек и контактов?
– И все-таки ты неправ. Если бы речь шла о реле или контакте, Мультивак использовал бы резервные линии, сам бы уж как-нибудь отыскал неполадку и сумел бы поставить нас об этом в известность. Вся беда в том, что Мультивак не только не отвечает на вопросы, он не может сообщить нам, что с ним стряслось.
– Что же делать?
– Думать надо. Мы что-то упускаем. Пойми, Джек, за последние сто лет все самые выдающиеся умы кибернетики старались усложнить Мультивак. Сегодня он может почти все, в том числе говорить и слушать нас. Практически по сложности он уже не уступает человеческому мозгу. Мы до сих пор не можем полностью разгадать человеческий мозг, почему же мы претендуем на полное понимание Мультивака?
– Ну вот, еще немного, и ты сообщишь мне, что Мультивак разумен.
– А почему бы и нет? - Немерсон задумался.
– К чему все это? - раздраженно спросил Уивер. - Допустим даже, что Мультивак разумен. Неужели это поможет нам то починить?
– Поможет, потому что мы сможем подойти к нему с человеческими мерками. Допустим, тебе задали вопрос, какой будет цена на пшеницу следующим летом, а ты не ответил. Почему ты не ответил?
– Потому что я этого не знаю! А Мультивак знает. Он, а не я, обладает всей нужной информацией. Пользуясь этой информацией, он может предсказывать тенденции в политике, экономике или, к примеру, в метеорологии. И мы отлично знаем, что он может, - он это не раз делал.
– Ну, хорошо. А допустим, я задал тебе вопрос, ты знаешь ответ на него, но мне его не сообщаешь. Почему?
– Потому, что у меня опухоль мозга, - огрызнулся Уивер, - потому, что я потерял сознание. Потому, что я в стельку пьян. И, наконец, черт побери, потому, что я сломался! Именно это мы и стараемся установить. Мы стараемся отыскать место, где произошла поломка. Мы стараемся отыскать необходимое условие его работы.
– И не нашли. - Немерсон поднялся с кресла. - Погоди, а на каком вопросе Мультивак замолчал?
– Откуда мне помнить? Прокрутить тебе пленку?
– Не надо. Скажи, работая с Мультиваком, ты ведь ведешь с ним беседу?
– Так положено. Это терапия.
– Ах да, конечно, терапия. Мы стараемся притворяться, что Мультивак разумное существо, чтобы не переживать: ах, машина умнее меня!
– Объясняй это как тебе удобнее.
– Но это же самообман, и ты отлично об этом знаешь. Такой сложный компьютер, как Мультивак, должен говорить и слушать. Недостаточно только закладывать в него вопросы и получать ответы. Слушай, Джек, задай мне тот, последний вопрос. Я хочу испытать мою собственную реакцию на него.
– Вот еще глупости, - отмахнулся Уивер.
– Я прошу тебя.
Уивер был в полном отчаянии и смертельно устал. Иначе он вряд ли подчинился бы такой просьбе. Он сделал вид, что закладывает программу в Мультивак, и начал говорить, как говорил всегда в эти минуты. Он высказал свое мнение о неполадках в сельском хозяйстве, вспомнил о новом уравнении ракетной струи, о пятнах на Солнце...