никнуть в квартиру, где в ней взять то, что его интересовало, и что в ней взять. Не искать, как это делали побывавшие до него тут грабители, а именно взять.
Окончательный приговор этой версии должны были теперь вынести эксперты. Найдут они на топорище отпечатки пальцев, аналогичные тем, которые сняли с запыленных лаг, — вывод точен. Не найдут — Круклис будет искать другие доказательства. А в том, что они должны быть и есть, он уже не сомневался. И именно для того, чтобы убедиться в своей правоте, приказал доставить для допроса на место совершения преступления грабителя, вытаскивавшего шкатулку из-под пола в квартире Барановой. Того привезли. Им оказался худощавый, лет тридцати пяти от роду, с жиденькими грязными косицами волос, без большого пальца на левой руке тип. У него были юркие, бегающие глазки и дергающийся кадык. Увидев военных, тип сразу же сообразил, что дело принимает самый неожиданный поворот. И поспешил заверить седовласого полковника в том, что он, Гришка Трынкин, по прозвищу «Фитиль», чистейшей воды уголовник и ни малейшего отношения не имеет ни к каким политическим, а тем паче к каким-нибудь шпионам, которых он, кроме как в кино, никогда не видел в глаза.
— Отвечайте только на поставленные вопросы, — строго предупредил Трынкина Круклис. — Вы участвовали в ограблении квартиры гражданки Барановой?
— А как же, гражданин начальник. Что было, то было.
— Почему выбрали именно эту квартиру?
— Нинка Фиксатая навела, гражданин начальник.
— Почему именно на эту квартиру?
— Она еще до войны у этой врачихи зубы лечила. Та ей из своего золота фиксу поставила. Ну, Нинка и запомнила…
— Говорите, до войны, а сегодня уже осень сорок третьего. Чего же так долго собирались?
— Для большого дела, гражданин начальник, законники нужны, а не фрайера. Ну и потом, патрулей малость поубавилось. У дома подъезда нет. Дверь на виду. Действовать можно было только в темноте. А теперь темнеет рано…
— Вы знали, где могло быть спрятано золото?
— Откуда, гражданин начальник? Вслепую работали. Фонариками себе подсвечивали.
— Кто нашел шкатулку?
— Я, гражданин начальник.
— Скоро?
— Уже когда стены проверили. Когда пол почти весь перевернули.
— Покажите, где вы ее нашли, — приказал Круклис.
— Все уже обшманали, гражданин начальник. Везде пусто. Только этот угол еще не трогали. Тут комод стоял. Мы с Грачом его отодвинули, и я выворотил вот эту половицу. Ну и как приподнял ее, так сразу и увидел коробку. Мы и искать больше не стали. Сразу решили, что тут все…
— Покажите очень точно, где эта коробка лежала и как вы ее брали. Вспомните очень хорошенько, за что вы еще при этом хватались руками. Знайте, многое для вас будет зависеть от того, насколько точно вы все покажете, — предупредил Круклис.
— А мне и вспоминать нечего, гражданин начальник. Я покажу все точно, — ответил Трынкин. — Можно половицу назад положить?
— Кладите.
Трынкин вернул половицу на ее законное место.
— Вот тут я стоял. Тут вот поддел ее ломом. Вот еще след остался, — начал объяснять Трынкин. — Так вот отворотил. Она, значит, перевернулась. А вот и место, где эта коробка железная лежала. Я ее сразу увидел, потому как она блеснула. Нагнулся и взял. И ни до чего я больше не дотрагивался, гражданин начальник. А тут сразу и Грач, и все ко мне подскочили…
— Какой рукой вы ее брали? — уточнил Круклис.
— Двумя брал. Встал на колено и брал. Левую подсунул под дно. А правой придерживал. Думал, тяжелая будет. А она легко поднялась…
— Когда вы ее вскрыли?
— Это уж когда на «малину» пришли. Не торопясь. Отомкнули аккуратненько отмычкой. Думали, может, золотишко в завертке какой, потому как ничего в ней не гремело. А там оказались одни фотографии. Ну мы тут от такой лажи и напились…
— Еще раз предупреждаю, все припомните до мелочей. Если за что-нибудь хватались, лучше укажите сейчас, — повторил Круклис. — Гораздо хуже будет для вас, если мы где-нибудь сами обнаружим отпечатки ваших пальцев.
Но Трынкин решительно мотнул головой.
— Хоть как смотрите, гражданин начальник. Ничего не найдете. Незачем мне было по сторонам руками шарить. Я ее сразу увидел и сразу взял, — повторил свои показания Трынкир.
Круклис удовлетворился.
— Хорошо. Можете увести арестованного, — разрешил он. И когда Трынкина увели, сказал Медведеву: — Наблюдение тоже можно снять, товарищ майор. Тот, кто нам нужен, второй раз сюда не придет.
Можно было уже уходить из флигеля. Но Круклис почему-то медлил. И Медведев спросил:
— Что-нибудь еще, товарищ полковник?
— Да самую ерунду. Сувенир на память. Посмотрите-ка, Дмитрий Николаевич, в углу, в этой куче книг, не найдется ли там семейного альбома хозяйки?
Медведев начал старательно перебирать книги, а сержант-милиционер проверил содержание ящиков комода. Но ни тому, ни другому не повезло. Во всем доме не нашлось ни одной фотографии с изображением Барановой. Были фото: с видами Крыма, несколько почтовых открыток с портретами известных артистов. Но фотографий Барановой найти не удалось.
— Чудно, — откровенно признался сержант. — Такие симпатичные обычно фотографироваться даже очень любят.
— А может, она не такая уж и симпатичная? — спросил Круклис.
— Что вы, товарищ полковник. Я ж ее хорошо помню. Ни один мужчина мимо не проходил, чтобы не обернуться. И следила за собой… И одевалась…
— И вы оборачивались? — улыбнулся Круклис.
— Оборачивался, товарищ полковник, — признался сержант. — Только я для нее молод был. Ей ведь где-то уже за сорок перевалило…
— Ну и каких же она любила мужчин? — интересовался Круклис.
Сержант неожиданно задумался.
— А вот мужчин, товарищ полковник, с ней никогда не видел, — сделал он вдруг для себя открытие. — Вот тоже чудно!
— Случается, — не стал развивать дальше эту тему Круклис и, поблагодарив за помощь милиционеров, направился к выходу.
Флигель заперли и опечатали снова. С сараем поступили на этот раз так же. Участкового и домоуправа предупредили, чтобы за замками и печатями следили. И если заметят какие-нибудь нарушения, чтобы немедленно сообщали по телефону. И оставили номер телефона. Но это было уж так, на всякий случай. Круклис почему-то не сомневался в том, что не только посторонние, но и сама Баранова не заглянет во флигель никогда.
С мыслями о враче-стоматологе он и вернулся в свой кабинет. И уже готов был обо всем доложить генералу Ефремову. Но того самого вызвали к кому-то «наверх». Круклис попросил секретаря сообщить ему, как только Ефремов появится, и, пользуясь вынужденной паузой, попытался поточнее сформулировать свой доклад и версию, в которой он уже почти не сомневался. Однако ему даже не дали сосредоточиться. Дверь кабинета приоткрылась, в кабинет просунулся Доронин и спросил:
— Разрешите, товарищ полковник?
И, увидев вопросительный взгляд начальника, почти выкрикнул прямо с порога:
— Есть новости, товарищ полковник!
— Не многовато ли для одного дня? — скривил губы Круклис. — Да проходите же! Что там стряслось?
— Вы, как всегда, оказались правы, товарищ полковник. В Наркомздраве действительно удалось напасть на след Барановой, — начал докладывать Доронин.
— Что же вы там обнаружили?
— Узнал точный номер диплома. Но это не главное. Важнее другое: узнал, что диплом она получила в двадцать шестом году в Ленинграде, окончив Ленинградский стоматологический институт. Даже подсказали, где он в ту пору находился. Где-то на улице Петра Лаврова. В Наркомздраве никаких данных о Барановой больше нет. Но там, где выдавали диплом, наверняка найдутся какие-нибудь дополнительные сведения. А в Ленинград-то теперь можно махнуть в любой день.
— Это действительно так, — сразу потеплел Круклис. — Очень все кстати, Владимир Иванович. Насколько я понимаю, эта самая Баранова, а она наверняка такая же Баранова, как я Петров, для нас становится объектом номер один. Вас тут не было два дня, а у нас получился прокол.
И Круклис подробно рассказал своему заместителю обо всем, что произошло на квартире Барановой и какие выводы он из всего этого сделал.
— Мы, конечно, будем отрабатывать и все прочие версии. Но та, которая складывается сейчас с участием Барановой, мне почему-то думается, будет основной в нашей работе, — убежденно сказал он. — Так что в Ленинград выезжайте, Владимир Иванович, сегодня же. И копайте эту жилу особенно тщательно. Вы меня вспомните: она еще преподнесет нам сюрпризы. Я вот только думаю: может, вам стоит взять помощника?
— Зачем? Здесь ведь тоже люди нужны, — подумав, ответил Доронин.
— Баранова становится важной персоной, — заметил Круклис.
— Справлюсь, товарищ полковник. Один справлюсь.
Но Круклис настоял на своем.
— Не сомневаюсь в том, что справитесь, Владимир Иванович. Но времени потеряете больше. Так что берите в свое полное распоряжение Петренко. И если понадобится, сами ставьте ему задачи по ходу дела, — окончательно решил полковник.
Зазвонил внутренний телефон. Круклис снял трубку.
— Василий Петрович вас ждет, товарищ полковник, — сообщил секретарь Ефремова.
— Очень хорошо и тоже очень кстати, заодно доложу ему и о вашей командировке, — поднимаясь из-за стола, сказал Круклис.
Глава 17
Ночью Берлин бомбили. Несколько мощных, не менее чем тонных бомб, сброшенных с американских самолетов, снесли полквартала, в котором жил Грейфе, завалили обломками зданий прилегающие улицы.
Грейфе еле добрался до своего служебного «опель-капитана» и нырнул в кабину.
— Совершенно невозможно было подъехать ближе, герр оберштурмбаннфюрер! Охрана будто с ума сошла. Ничего не желает слушать! — оправдывался водитель.
— Скоро все с ума сойдут, — буркнул в ответ Грейфе. — В управление.
«Опель-капитан» сорвался с места, и скоро Грейфе уже прибыл на работу. Его встретил Эгерт и доложил, что никаких звонков не было и оберштурмбаннфюрера никто еще не вызывал.