— Да, мой фюрер. Этим вопросом занимался лично Скорцени. Кандидатура одобрена Мюллером и Эрнстом, и в настоящий момент исполнитель проходит курс обучения в нашей школе «Ораниенбург».
— Хорошо, — остался удовлетворенным Гитлер. — Долго ли еще вы собираетесь его учить?
— Вся подготовка во всех ее аспектах была рассчитана на год, мой фюрер. Прошло уже полгода. Значит, осталось примерно еще столько же, — ответил Гиммлер.
Рейхсфюрер был несколько далек от истины, когда уверял фюрера, что и на день не выпускает ход подготовки террориста из поля своего зрения. Дел у него хватало и без этого русского. Но то, что неделю тому назад ему действительно о ходе подготовки акции докладывал Кальтенбруннер и сведения эти были свежи — это было правдой.
— Полгода в наше время — это слишком большой срок, Генрих, — подумав, сказал Гитлер.
— Я понял, мой фюрер. Мы обсудим с Эрнстом этот вопрос самым подробнейшим образом, — пообещал Гиммлер. — Но я не уверен, что нам удастся ускорить некоторые технические вопросы. Вы же знаете, что, несмотря на все старания инженеров, по-прежнему стопорится дело с созданием фаустпатрона.
— Да. Мне это известно. И только недавно Шпеер клялся, что уже весной русские танки запылают кострами от этого нового оружия, — сказал Гитлер.
— Я возьму это под свой контроль, мой фюрер, — пообещал Гиммлер.
— Хуже не будет, — согласился Гитлер. — Но сроки исполнения акции! Сроки, Генрих! Они должны быть сокращены.
Гиммлер с удовольствием поговорил бы сейчас о чем-нибудь другом. Например, о том, что людям Шелленберга удалось немало узнать о том, о чем говорилось на совещании Большой Тройки в Тегеране, а позднее на совещании Рузвельта, Черчилля и Инёню в Каире. Или хотя бы о том, какие новые драконовские меры применяет гестапо против разного рода маловеров, шептунов, сплетников и прочих распространителей вредных слухов. Но он не был уверен в том, что Гитлера сейчас заинтересует эта тема, и пообещал непременно, сегодня же еще раз обсудить с Кальтенбруннером вопросы, как ускорить подготовку к проведению акции. Гитлер в ответ устало кивнул в знак согласия. Гиммлер обрадовался, что аудиенция окончилась, и поспешил оставить Гитлера одного. Но, возвратившись в Берлин в свою резиденцию на Принц-Альбрехтштрассе, 8, он действительно сразу же пригласил к себе начальника РСХА. И как только тот появился в кабинете, сразу же сказал ему:
— Фюрер недоволен, Эрнст, темпами подготовки к акции русского террориста.
— Но ведь все идет по плану, рейхсфюрер, — не захотел в чем-либо признавать себя виновным Кальтенбруннер.
— Значит, эти планы не годятся ни к черту, — решил Гиммлер.
— Это другое дело, — согласился обергруппенфюрер. — Давайте пересмотрим их.
— Дело не только в сроках, Эрнст, — продолжал Гиммлер. — Думаю, что не хватает и самого нашего с вами участия во всей этой операции. Я очень просил бы вас выкроить время и самому вникнуть во все детали подготовки. Я чувствую, что фюрер теперь будет постоянно интересоваться ее ходом. И каждый раз нам следует докладывать ему о каких-либо существенных его сдвигах.
— Я согласен с вами, рейхсфюрер, что именно так это и будет, — ответил Кальтенбруннер. — Но я в курсе абсолютно всех дел. Все, повторяю, идет нормально. Люди работают напряженно. У меня нет претензий ни к кому. Мне известно, например, что уже два дня тому назад начали сборку самолета-доставщика. Через месяц его будут испытывать в воздухе. Это совершенное чудо техники.
— Жаль, что я не знал этого, — откровенно посетовал Гиммлер. — Я мог бы доложить об этом фюреру.
«Ничего. Я сам доложу. И фотографии покажу», — подумал Кальтенбруннер и сказал: — О сроках я поговорю со Скорцени и Грейфе, рейхсфюрер. Мы еще раз просмотрим программу подготовки и предельно уплотним ее за счет отказа от второстепенных тем.
На этом разговор о подготовке акции закончился. Кальтенбруннер перешел к докладу о последней операции в Варшавском гетто.
Глава 29
Политов немало был озадачен тем обстоятельством, что его неожиданно вызвал начальник курсов гауптштурмфюрер Краузе. Ведь только два дня тому назад они просматривали оценочные листы Политова, говорили о том, на что Политову следует обратить особое внимание, и вдруг снова вызов. Политов жил в постоянном страхе: не дай бог не угодит чем-нибудь эсэсовцам и они потеряют к нему интерес, заменят кем-нибудь другим. Поэтому от неожиданных вызовов он ничего хорошего не ждал. Но когда он предстал перед Краузе на сей раз и услышал то, что тот ему сказал, глаза у него вылезли на лоб.
— Я хочу поздравить вас, господин курсант, с успешным окончанием учебы, — благосклонно улыбаясь, объявил гауптштурмфюрер и пожал Политову руку. И, заметив на лице у него полное недоумение, добавил: — Да-да. Вы весьма неплохо усвоили материал, и теперь вам предстоит лишь кое-что отработать на практике.
Политов понял, что его не выгоняют. Он сразу же успокоился и заверил эсэсовца в том, что, как и прежде, готов выполнить любое задание.
— Вы ведь были какое-то время в «Русланд-Норде»? — спросил Краузе.
— Так точно. Имел честь быть представленным господину штурмбаннфюреру Крауссу.
— Вот и прекрасно. В его распоряжение вы и направляетесь. Но только уже в Ригу. Вы бывали в Риге?
— Никак нет, господин гаупштурмфюрер, — ответил Политов.
— Это даже к лучшему. Значит, вас там никто не знает. А это очень немаловажный фактор. Так что желаю вам удачи, — перевел напутственные слова Краузе гауптшарфюрер Кранц.
В тот же день Политов в сопровождении представителя разведоргана «Русланд-Норд» выехал поездом в Ригу.
Штурмбаннфюрер Краусс уже получил от Грейфе, а затем и от самого Шелленберга все необходимые инструкции и был полностью осведомлен, кто и с какой целью прибыл в его распоряжение из «Ораниенбурга». Не избалованному вниманием столичного начальства Крауссу и самому было интересно снова посмотреть на Политова, персону которого так опекало руководство. Поэтому, как только ему доложили о прибытии Политова в «Русланд-Норд», он немедленно принял его. В отличие от мрачноватого, не знавшего русского языка Краузе Краусс держался куда проще и общительнее. К тому же в разговоре с Политовым он прекрасно обходился без переводчика. Он специально припомнил Политову, что когда-то тот уже был в «Русланд-Норде», сказав:
— Все возращается на круги своя, господин Политов. Наш добрый «Русланд-Норд» вновь принял вас. Надеюсь, вы его не забыли?
— Прекрасно помню, господин штурмбаннфюрер, — ответил Политов.
— Да, но тогда было одно, а теперь совсем другое, — заметил Краусс. — Иные времена, как сказал ваш поэт, иные песни.
— Именно так, господин штурмбаннфюрер.
— И совсем не то, господин Политов, что вас окружало и чем вы занимались в «Ораниенбурге». Конечно, все, чему вы обучались там, также крайне необходимо. Но это станет, как бы сказать, лишь фундаментом ваших знаний. Отшлифовывать же свое мастерство, изучать его во всех тонкостях вам предстоит здесь. Сюда же будет поступать вся техника и оружие, с которыми вам предстоит иметь дело. Жить в казарме вы не будете. Вам предоставят номер в одной из лучших гостиниц города — «Эксельсиоре». По городу вы также будете ходить совершенно свободно. Все необходимые на этот случай документы у вас будут…
Краусс говорил очень доброжелательно. Но именно эта доброжелательность матерого разведчика и настораживала Политова. Конечно, Политов понимал, что теперь он уже далеко не тот завербованный службой СД агент, каким он пребывал в «Русланд-Норде» почти год тому назад. На сегодняшний день его акции неизмеримо выросли. О его прибытии в «Русланд-Норд» Краусса наверняка предупредил и детально проинструктировал сам Грейфе, а возможно, и бригаденфюрер Шелленберг. Благодаря этим указаниям благожелательный тон начальника «Русланд-Норда» стал совершенно естественным. И тем не менее Политов отлично знал, с кем имел дело, и не доверял эсэсовцу ни на грош. И пока тот рассказывал ему о том, какая перед ним открывается в Риге перспектива, Политов думал и пытался угадать, куда он клонит.
— А о вас тут кое-кто частенько вспоминал, — вдруг интригующе заметил Краусс.
— Обо мне? — удивился Политов.
— Именно о вас. А почему бы и нет?
— Не могу представить, кто бы это мог быть, господин штурмбаннфюрер, — признался Политов.
— Так-то уж, — лукаво ухмыльнулся Краусс. — А фрейлейн Лида?
— Шилова? — сразу вспомнил Политов.
— Вот видите, а говорите — не могу представить. Я уже предупредил ее о том, что вы на днях возвращаетесь сюда. Или, может быть, не надо было этого делать?
— Да нет, что вы… Спасибо, господин штурмбаннфюрер, — смутился Политов. — Она девушка славная…
— А главное, очень предана нам и на очень хорошем счету не только у руководства «Русланд-Норда», но и в Берлине.
«Вот и новый Кранц! — сразу догадался Политов. — А я думаю, чего это он разошелся: сюда свободно будете ходить, туда наведаетесь. Ну да, вместе с соглядатаем».
— Человек она надежный, так точно, господин штурмбаннфюрер, — поспешил согласиться Политов.
— И весьма привлекательна как женщина, — пристально посмотрел в глаза Политову Краусс.
— Вполне, господин штурмбаннфюрер, — снова согласился Политов.
— Скажу вам откровенно, господин Политов, более надежного помощника и в работе, и в жизни вы вряд ли найдете, — сделав ударение на словах «вряд ли», наставительно продолжал Краусс.
«И этот вопрос решен. Без меня меня женили», — снова подумал Политов и снова покорно поклонился.
— Совершенно с вами согласен, господин штурмбаннфюрер, — сказал он и добавил для большей убедительности: — Я давно хотел завязать с ней самые серьезные отношения. Но не моя вина была в том, что мы вынуждены были расстаться.
— Зато теперь все будет очень хорошо, господин Политов, — заверил его эсэсовец.
После этого разговора Политова повезли в гостиницу. Он впервые видел Ригу. В этот серый зимний день город показался ему мрачноватым. Это впечатление усиливал туман и дым, расплывавшийся из труб над крышами домов. Пешеходов и машин было немного. Лица людей были понуры и озабочены, но что сразу бросилось Политову в глаза — разрушений на улицах было намного меньше, чем в Берлине.