— Будет сделано, оберштурмбаннфюрер. Машина, конечно, будет стоять на месте.
— Да, пока что ей двигаться незачем, — решил Грейфе.
«Кадиллак» отогнали на площадку, на которой пробовал на живых мишенях пули Баумкёттера Политов. Потом пригнали туда семерых узников концлагеря. Всем семерым одели на руки и на ноги кандалы, втолкнули их в машину и захлопнули дверцы. После этого два эсэсовца сделали по машине десять выстрелов из винтовок с расстояния пятьдесят метров.
Грейфе и Краузе наблюдали за экспериментом с вышки через бинокли. Как только началась стрельба, заключенные, крича, сбились в кучу, каждый при этом стремился прижаться ближе к полу. Но десять выстрелов прогремели, эсэсовцы открыли машину и вытащили из нее всех семерых насмерть перепуганными, но совершенно невредимыми. После этого с них сняли кандалы и куда-то увели, а к машине подошли Грейфе и Краузе. Обе дверцы с левой стороны были основательно изуродованы пулями. Но ни одна из них не пробила их насквозь. Они изрешетили лишь наружный металл. Но с броней они ничего сделать не смогли.
— Автомат или тем более пистолет и вовсе не сделали бы ей ничего, — оглядывая пробоины наружного листа, сказал Краузе.
— Вы правы. Без «панцеркнакке», похоже, в этой штуке действительно никого не достанешь, — согласился Грейфе.
— Будем пробовать мины? — спросил Краузе.
— Здесь нет. Изуродуем ходовую часть, а нам нужно, чтобы она была на ходу, — ответил Грейфе. — Прикажите все пробоины заварить, зачистить и закрасить так, чтобы не осталось никаких следов. Завтра же машину погрузят в эшелон и отправят в расположение «Русланд-Норда».
Краузе заверил оберштурмбаннфюрера, что к утру машина будет как новенькая.
Грейфе остался доволен экспериментом. Из Брюсселя пригнали экземпляр, достойный того оружия, которое для него изготовляли на полигоне у Цирайса и Пфлюкера. И все же сообщение о гибели технической документации «кадиллака», специально оборудованного по советскому заказу, он воспринял как большую собственную неудачу. И было это неспроста. Ибо Грейфе как старый травленный всеми собаками волк отлично понимал, что рано или поздно не кому-нибудь, а именно ему придется отвечать за всю подготовку к планируемой операции. Потому что кто-нибудь из начальства непременно захочет основательно погреть на этой подготовке руки. И тогда ничего не будет проще и легче, чем объявить, что дело делается медленно и плохо, потому что он, Грейфе, с ним просто не справляется. Ну а он-то разве виноват в том, что даже итальянские партизаны, эти оборванцы и горлопаны, начинают сбивать немецкие самолеты, выполняющие задание особой важности? Не виноват нисколечко! И тем не менее его, не моргнув глазом, положат на заклание. Вот почему так расстроило его известие о гибели документов.
С такими безрадостными выводами относительно своей дальнейшей судьбы Грейфе выехал из «Ораниенбурга» и прибыл на полигон у Зееловских высот к небезызвестным ему майору Цирайсу и главному инженеру Пфлюкеру. Оба, естественно, о его визите были заранее оповещены расторопным Эгертом и уже ждали его. Не знали только, что в первую очередь показывать высокому гостю из РСХА: уже почти готовый «панцеркнакке» или то, что они только что изготовили по новому заказу оберштурмбаннфюрера. С этим вопросом Цирайс и обратился к Грейфе после короткого выражения искреннего удовольствия видеть вновь герра оберштурмбаннфюрера живым и здоровым. В ответ на эти слова Грейфе лишь кисло поморщился и махнул рукой, будто хотел прогнать назойливую муху.
— Этого вашего «панцеркнакке», я думаю, мы вообще никогда не дождемся. Так что давайте начинайте с нового заказа. Может, хоть тут что-нибудь получится.
Столь пессимистично по поводу изготовления законченного образца всеми ожидаемого гранатомета Грейфе выразился отнюдь не случайно. Этим он хотел еще раз подстегнуть специалистов. А заодно, если у них ничего не получится и на этот раз, показать им свою прозорливость.
Цирайс, однако, ничего обратного доказывать ему не стал и покорно ответил:
— Как вам будет угодно, герр оберштурмбаннфюрер. Наша новая работа действует безотказно.
Новый заказ и новая работа специалистов появились тоже совсем не неожиданно.
Незадолго до того, как отправить Политова в «Русланд-Норд», сам же Грейфе предложил руководству увеличить будущее задание террориста и помимо планируемого выстрела из «панцеркнакке» вменить ему совершение еще одной не менее эффективной, по его мнению, акции. Зная о традиции советских людей неизменно отмечать свои революционные праздники и проводить по этому поводу многочисленные и торжественные собрания и демонстрации, Грейфе предложил воспользоваться этим и не позднее как шестого ноября текущего года произвести во время такого торжества взрыв в Большом театре в Москве. Руководство оценило предложение и дало указание немедленно приступить к его подготовке. Самому Политову пока ничего еще об этом не говорили. Но это было не так уж и важно. Важнее было подготовить и обеспечить акцию технически. А для этого решили изготовить несколько небольших, но достаточно мощных зарядов, приводимых в действие по радио. Теперь эти взрывные устройства были уже смонтированы, и Цирайс охотно и даже с энтузиазмом согласился продемонстрировать их перед заказчиком в действии.
— Прошу вас сначала пройти сюда, герр оберштурмбаннфюрер, — попросил он, указав на уже знакомое Грейфе еще по первым испытаниям «панцеркнакке» бетонное убежище.
Грейфе спустился по ступенькам каземата вниз и очутился в одной из комнат. Здесь стоял стол. А на нем лежали небольшой чемоданчик, две дамские сумочки и совсем маленький кошелек.
— Это все, что мы приготовили на сегодня. Но вы сами понимаете, герр оберштурмбаннфюрер, что в данном случае дело не в количестве, а в качестве проводимых испытаний, в надежности дистанционного управления взрывом, — заметил Пфлюкер.
— Согласен. Показывайте, — коротко ответил Грейфе.
Цирайс дал команду. В комнату вошли три солдата и забрали со стола чемоданчик, сумочки и кошелек. Потом все вышли из убежища и направились на площадку, где стоял советский трофейный мотоцикл с коляской марки «М-72».
— Там, — указал Пфлюкер на солдата с чемоданчиком и сумочками, — образно выражаясь, приемники. А здесь, в трофейном мотоцикле, смонтировано радиопередающее устройство. Здесь передатчик, герр оберштурмбаннфюрер.
Грейфе согласно кивнул. Пфлюкер снял с коляски запасное колесо, отвинтил четыре винта и снял верхний лист обшивки. Под ним оказалась ниша, в которой и было смонтировано устройство. Пфлюкер объяснил эсэсовцу его принципиальное действие и указал на четыре разноцветные кнопки.
— Передатчик и приемники работают на постоянной волне. Вам ничего не надо будет настраивать. Вам надо будет только нажать эти кнопки, — сказал он.
Солдаты тем временем разнесли по полигону замаскированные под чемоданчик и сумочки мины и уже возвращались назад. Прозвучал сигнал готовности. Пфлюкер включил передатчик.
— Что вы хотите взорвать, герр оберштурмбаннфюрер? — учтиво спросил он.
— Красную сумочку, — назвал Грейфе.
— Пожалуйста, нажмите красную кнопку.
Грейфе нажал. Над полигоном взметнулся султан пыли и дыма.
— Еще? — продолжал Пфлюкер.
— Чемодан.
— Нажмите коричневую.
Грейфе нажал коричневую. И снова, но уже в другом месте, в воздух поднялось облако взрыва.
— А что означает эта черная кнопка? — спросил Грейфе.
— Маленький сюрприз, герр оберштурмбаннфюрер, — довольно потирая руки, ответил Пфлюкер. — Специально для вас.
— А синяя?
— Вторая сумочка.
Грейфе нажал синюю кнопку.
— Ух! — рвануло третий раз.
— С какого же наибольшего расстояния можно подавать сигналы? — спросил Грейфе.
— При наличии сильных помех и экранов в городских условиях, скажем, предельной дистанцией будет три с половиной — четыре километра.
— Сойдет, — коротко решил Грейфе. — Показывайте сюрприз.
— Сюрприз подготовлен, чтобы развеять все ваш сомнения, герр оберштурмбаннфюрер. На земле вы вполне могли считать, что мы тут что-то подстроили. Но вот в воздухе…
— Мог, — признался Грейфе. — Уж очень все у вас здорово на сей раз получается. Не как с этим «панцеркнакке». Ну так что в воздухе?
Цирайс подал знак, и солдат, стоявший на краю площадки, подбросил вверх голубя. Почувствовав волю, птица радостно захлопала крыльями и понеслась в голубую высь. Грейфе потянулся к черной кнопке.
— Не спешите, не спешите, герр оберштурмбаннфюрер, — остановил его Пфлюкер. — Дайте ему набрать дистанцию.
Грейфе послушался. Птица поднималась все выше и выше, сделала над полигоном круг, сориентировалась и взяла курс на голубятню.
— Ну? — нетерпеливо спросил Грейфе.
— Он не улетел еще и на километр, — прикинул Пфлюкер.
Грейфе подождал еще. А когда голубь уже почти пропал из виду, с азартом нажал, словно на спусковой крючок ружья, черную кнопку. Далеко на фоне горизонта в небе вдруг всплеснулось черное облачко дыма и перьев и, покачавшись, медленно начало опускаться вниз.
— Неплохо, — довольно проговорил Грейфе. — А на себе носить этот передатчик можно?
— Мы предусмотрим и этот вариант. Но возимый с точки зрения работы будет надежней, герр оберштурмбаннфюрер. Ведь кузов коляски не металлический. Он из особых пластмасс. И по всему его периметру расположены антенны направленного действия. А в носимом варианте антенна невелика, — пояснил Пфлюкер.
— И все же готовьте оба варианта, — сказал Грейфе. — Ну а что же все-таки с вашим «панцеркнакке»? Хоть сколько-нибудь вы продвинулись с ним вперед?
— Он почти готов, герр оберштурмбаннфюрер, — в один голос ответил Цирайс и Пфлюкер.
— Что значит «почти»? — не понял эсэсовец.
— Гранаты готовы совершенно. И изготовлены в количестве пятидесяти штук. Завтра их должны доставить сюда. Не готов лишь кожаный нарукавник.
— Почему? — последовал вопрос.
— Их сделали несколько, герр оберштурмбаннфюрер. Но мы их все забраковали. По нашему мнению, они слишком тверды и будут стеснять движения стрелка, — объяснил Пфлюкер.