— Поезд-то скоро?
— А вам куда? — последовал ответ.
— Да на Яхрому…
— А только что прошел…
— Эх, жди теперь, — раздосадованно махнул он рукой и направился к станции. И когда встреченные им женщины пропали из виду, подумал: «А ведь мне и надо к железной дороге. Перескочу через путь, а там лес до самой Волги! Ищи в нем меня! Выставляй кордоны!»
Но ему и тут не повезло. Он и к железной дороге опоздал, вышел из леса правее станции. И сразу увидел на путях солдата. А метрах в двухстах от него второго. И понял, что и в этом направлении ему уже не пройти. И что для него оставался один путь — к каналу. И он, как затравленный зверь, побежал обратно.
На берегу канала оцепления не было видно. Сам канал лежал серьезной преградой на пути «двадцать второго». Преодолеть его вплавь нечего было и думать. В одежде он никогда бы не добрался до противоположного берега. А вылезти на том берегу в одних трусах значило бы сразу же вызвать к себе всеобщее внимание. Да и куда потом в таком виде можно было бы идти дальше? От отчаяния и чувства полной собственной беспомощности у «двадцать второго» ком к горлу подступил. И тут он вдруг увидел выплывавшую из-за мысочка лодку, в которой сидел парнишка. Он бросился к лодке и закричал:
— Эй! Дорогой! Давай сюда!
Парнишка услышал его, но спокойно продолжал делать свое дело.
— Да что ж ты, не слышишь, что ли? — взмолился «двадцать второй».
— А чего надо? — деловито осведомился парнишка.
— Перевези на ту сторону!
— Не могу, дяденька. Времени нет, — ответил юный рыбак.
— Да ведь тут дела-то пять минут! А я тебе заплачу! Хорошо заплачу! — пообещал «двадцать второй».
— А сколько дашь? — заинтересовался парнишка.
— Да сколько скажешь!
— Тридцатник дашь?
— Сто дам! Сто! Только давай быстрее!
— А не обманешь?
— Да что ты, право! Мне ведь вот так нужно! Давай скорее! — уговаривал «двадцать второй».
Парнишка смотал удочку и снова взялся за весла. Лодка быстро поплыла к берегу. «Двадцать второй» даже не дал ей уткнуться в песок, оттолкнул обратно и уже на ходу забрался сам.
— Давай-ка я сам на весла сяду. Так скорее будет! — предложил он.
Но парнишка чего-то испугался.
— Не, дядь, я сам. Я быстро, — ответил он.
И действительно, ловко развернув лодку, сделал несколько сильных гребков. «Двадцать второй» тяжело опустился на скамейку, зачерпнул ладонью воды и умыл лицо. В ушах у него тяжелым уханьем отдавались удары сердца, но плеск воды, ее свежесть, прохладный, тянувший над водой ветерок начали оказывать на него свое благотворное действие. Он уже стал спокойней дышать и, казалось, вот-вот начнет успокаиваться. Но тут до слуха его вдруг донесся гул работающего мотора. «Двадцать второй» даже не сразу сообразил, откуда этому гулу взяться тут, среди водной глади. А когда понял, что это, очевидно, катер, ему тотчас снова стало не по себе. «Двадцать второй» даже застонал. А катер между тем, не сбавляя хода, несся прямо на лодку. Рупор разнес над каналом громкую команду:
— Остановитесь на месте!
Парнишка сразу поднял весла. Катер описал возле лодки полукруг и начал подходить к ней бортом. На катере были трое милиционеров: капитан, лейтенант и старший сержант.
— Кто такие? — спросил капитан.
— Я местный, вон из деревни, — сказал парнишка и указал на темнеющие на взгорке крыши домов. — Витькой меня зовут. А фамилия Малов. Он попросил перевезти. А мне что, жалко?
— А вы, гражданин? — перевел взгляд на «двадцать второго» капитан.
— А я из Москвы, — ответил «двадцать второй».
— Прошу предъявить документы, — попросил капитан.
И тут «двадцать второй», к великому ужасу, вспомнил, что все его документы: и паспорт, и все прочие справки, и заявки, и командировочное удостоверение остались в вещмешке.
— А вы знаете, у меня, к сожалению, с собой ничего нет, — ответил он.
— Как же вы так, без документов? — удивился капитан.
— Да так вот, знаете, поехал покупаться и забыл все дома, — оправдывался «двадцать второй».
— В таком случае придется вас задержать до выяснения личности, — сказал капитан. — Прошу перейти на борт катера.
«Двадцать второй», переступая нетвердыми ногами, перешагнул с лодки на катер. Старший сержант тотчас же развернул катер и, с места дав полный ход, погнал его в отделение милиции.
А вскоре туда же доставили мальчиков, собиравших малину, женщин, которых «двадцать второй» встретил в лесу, и принесли его вещмешок с передатчиком и документами. Из Москвы приехал подполковник Доронин. «Двадцать второму» устроили очную ставку сначала с мальчишками, потом с женщинами. И те и другие сразу же его опознали и дали показания, где и при каких обстоятельствах видели его в лесу. Причем мальчишки клялись в том, что у дяденьки за спиной был мешок. А женщины упорно повторяли, что никакого мешка у него не было.
— Все правильно. Спасибо за помощь, — поблагодарил свидетелей Доронин и отпустил их. — А вам, — обратился он к «двадцать второму», — рекомендую с самого начала говорить правду и только правду. А чтобы заранее рассеять у вас всякие иллюзии насчет того, что вам все же может удастся в чем-то нас обмануть, хочу показать вот это.
Сказав, Доронин достал из папки фоторобот «Племянника» и протянул ему. «Двадцать второй» похолодел. Он не только сразу же узнал себя, но и поразился необычайному сходству.
— Мы давно вас знаем и давно за вами наблюдаем. Так что наша сегодняшняя встреча далеко не случайна, — продолжал Доронин. — Вот почему еще раз советую вам чистосердечно во всем признаться.
«Идиот! Почему не пришел к ним сам? Почему? Ведь все давно уже проиграно. И разве не это подтвердили всем своим видом те, кого вчера провели по Москве? — подумал “двадцать второй”. — А что я им расскажу? Что я знаю? Кем я был? Так, пешкой. Пешкой и полным идиотом!»
В город, на площадь Дзержинского, «двадцать второго» привезли на легковой машине. Заехали во двор здания. И когда проезжали под аркой, «двадцать второй» почему-то вспомнил черную кошку, которая так напугала его в квартире Барановой. «Такой верной примете не поверил! — с горечью подумал он. — Но ничего! Кое-что я все-таки знаю. И все выложу на допросе. Все! До последней буквы! И пусть мне зачтется хоть что-нибудь…»
Глава 46
Подполье предложило Круклису несколько дней не покидать конспиративной квартиры Виксны. Круклис вынужден был отнестись к этому предложению как к приказу. Но потребовал, чтобы связной приходил к нему каждый день и информировал его обо всем, что творилось в городе, а также о том, как выполняются его задания. Таким связным стал Тальцис. После встречи Круклиса он действительно был задержан, двое суток просидел в комендатуре, но за неимением улик был выпущен.
После покушения на Гитлера оккупационный режим в Риге значительно ужесточился. Закрылись некоторые увеселительные учреждения, но рынок остался. И Виксна, державший там рыбную лавку, пропадал на нем целыми днями. Это было в интересах подполья. А Тальцис, работая у него скупщиком, целыми днями мотался по всему городу, по всем рыбачьим пристаням. И это тоже очень было нужно подполью, потому что он все видел, все слышал, мог встретиться, с кем надо, и передать, что требовалось. Но в эти дни стало трудно работать и ему. В городе шли повальные облавы. Гестапо выискивало крамолу. Тальцис боялся ненароком навести на квартиру Виксны ищеек и сказал об этом Круклису.
— Очень опасно. Очень. Я не буду ходить к вам каждый день. Мы за вас, товарищ Сергеев, головой отвечаем.
Круклис в ответ невольно улыбнулся. Ему была понятна озабоченность рижских товарищей, и в то же время он совершенно не мог согласиться с доводами своего связного.
— Во-первых, дорогой Вилис, мы все прежде всего отвечаем за дело, которое нам поручили. А во-вторых, любая опасность — это совсем не повод для того, чтобы прекратить работу. Летчики, которые доставили меня сюда, рисковали в сто раз больше, чем мы с вами. Они точно летели к черту в зубы. Скажите, Вилис, кто-нибудь там, за линией фронта, или здесь мог дать им хоть маленькую гарантию в том, что они в этом проклятом тумане не сядут прямо на палубу немецкого сторожевика или какой-нибудь другой посудины, еще пострашней? Не мог! И тем не менее они и секунды не раздумывали, садиться им на воду или нет. А вы говорите — опасность. Да если бы ее не было, разве я прилетел бы сюда? Разве я понадобился бы тут?
Связной молчал. Он лишь выполнял указания своего руководства. Уж он-то рисковал больше всех. А секретарь подпольного комитета партии прямо сказал, что товарищу Сергееву должна быть оказана самая всесторонняя поддержка. И рижские рыбаки оберегали его.
— Конечно, мы не могли предвидеть, что они сами попытаются убрать своего бесноватого фюрера, — продолжал Круклис. — И не могли предполагать, что обстановка вот так значительно усложнится. Но передай Лаймонту, что я не имею возможности сидеть у моря и ждать погоды.
— Хорошо, товарищ Сергеев. Я понял ваше указание, — ответил тогда Тальцис.
Однако на следующий день он не появился. А через день неожиданно рано пришел сам Береонс.
— Ну как вы тут, дорогой товарищ Сергеев? — крепко пожимая Круклису руку, обеспокоенно спросил он.
— Великолепно! — всплеснул руками Круклис. — Лучше не придумаешь! Если начальство узнает, как я тут проводил время, оно справедливо запишет, что отпуск за сорок четвертый год я полностью отгулял.
— Ну, зачем такой сердитый юмор, товарищ Сергеев? Работа уже началась. Я как раз принес первую деловую информацию, — добродушно улыбнулся Берсонс. — Вы знаете, все получилось, как в пословице: на ловца и зверь бежит.
— Вот как? Все равно не одобряю такой пассивный метод охоты, — все еще недовольно ответил Круклис. — Но уж раз прибежал так прибежал. И что же за зверь?
— Вчера у меня была встреча с одним нашим товарищем. Он работает сейчас в пошивочном ателье. Такой же хозяин, как и я. Так вот, он сообщил, что к нему уже второй раз приходит человек с запиской от самого штурмбаннфюрера Краусса. И уже второй раз делает срочный заказ на пошив кожаного пальто. И при этом не совсем обычного, — рассказал Берсонс.