— От самого Краусса? — внимательно выслушав сообщение, переспросил Круклис.
— Именно. От самого начальника «Русланд-Норда». Вот она, — сказал Берсонс и из подкладки шляпы вынул вчетверо сложенный листок бумаги.
Круклис развернул ее. На ней по-латышски на машинке было напечатано следующее: «Хозяину ателье. Примите заказ и срочно изготовьте кожаное пальто из материала заказчика по указанному им фасону и дополнительным его требованиям. Оплата будет произведена немедленно. Штурмбаннфюрер Краусс». И дата: «03 марта 1944 г.».
— Так, сам начальник «Русланд-Норда» печется о каком-то клиенте. Любопытно, — вернул записку Берсонсу Круклис. — И вы говорите, что это делается уже второй раз?
— Да. По этой записке, как вы видите, шили первый раз, в марте. А два дня тому назад тот же человек пришел в ателье с аналогичной запиской снова. Мы сравнили тексты — полное совпадение. Только дата, естественно, другая. Я принес старую. А то вдруг новую они захотят забрать, — объяснил Берсонс.
— Правильно сделали, — одобрил Круклис. — А кто этот человек, на которого шьют?
— По описанию хозяина, это какой-то русский. Надо полагать, предатель. Ни имени, ни адреса своего он не называл. Но это можно узнать.
— Нужно. И обязательно, дорогой Берсонс. Что о нем известно еще?
— Они договорились, что он зайдет на примерку через три дня.
— Прекрасно. Охрана с ним была?
— Наш товарищ сказал, что он никакого сопровождения не заметил. Тот появился неожиданно, приехал на машине и уехал.
— Что за машина? Номер удалось записать?
— Об этом я не спрашивал, — признался Берсонс.
Круклис, как он это делал у себя в кабинете, прошелся по комнате.
— Русский клиент, опекаемый самим Крауссом. Это очень интересно и очень важно, — в раздумье проговорил он. — Я непременно, дорогой Берсонс, должен сам поговорить с хозяином ателье и посмотреть на этого столь опекаемого клиента.
— Он придет к вам сегодня же, — сказал Берсонс.
— Благодарю, Берсонс. Я и так слишком засиделся на месте. Я сам зайду к нему и попрошу перелицевать вот этот старый шевиотовый костюм. Кстати, это и будет паролем. Я спрошу хозяина: «Нельзя ли у вас перелицевать мой старый костюм?». — Круклис подпорол подкладку у пиджака и отстриг от задела шва на шевиоте небольшой кусочек. Отстриг не просто, а с особым вырезом, и передал этот кусочек Берсонсу. — Вручите его хозяину. Он возьмет пиджак, приставит кусочек на место, убедится в том, что я именно тот заказчик, которого он ждет, и скажет: «Мы охотно перелицуем ваш костюм».
— Может, мне проще проводить вас к нему? — предложил Берсонс.
— Зачем? Чтобы нас видели вместе? — вопросом на вопрос ответил Круклис. — Документы у меня в порядке. Ригу я знаю. Это далеко?
— Десять минут ходьбы отсюда.
— Тем более. Давайте адрес и предупредите хозяина, что я буду у него ровно в пятнадцать.
Берсонс улыбнулся.
— По какому времени? У нас тут берлинское, местное и московское, — заметил он.
— Конечно, по местному, — уточнил Круклис. — И давайте сверим часы.
Хозяин ателье произвел на Круклиса хорошее впечатление. Он был уже немолод, немногословен, почтителен и предусмотрителен. В ателье кроме Круклиса пришли еще несколько заказчиков. Поэтому хозяин первым делом опросил каждого:
— Что у вас?
И услышав просьбу Круклиса, спокойно сказал:
— С перелицовкой в последнюю очередь. Прошу подождать, почитать газеты. Последние берлинские новости.
Лишь когда все заказчики ушли, они обменялись паролем и отзывом по всем правилам, и хозяин, померив на Круклисе пиджак, предложил:
— Я боюсь, что после перелицовки он будет вам мал. Может быть, лучше сшить новый? Я могу предложить вам недорогой, вполне приличный материал. Хотите взглянуть?
Круклис согласился, и они прошли по длинному коридору в кабинет хозяина. Тут на манекене висело уже готовое к примерке кожаное пальто.
— Негромко можно разговаривать совершенно свободно. Здесь нас никто не слышит, — разрешил хозяин.
— Вы уверены? — усомнился Круклис.
— Да. Дверь в коридор закрыта, а других помещений тут нет.
— А всевозможные подслушивающие устройства?
— Как их можно поставить незаметно? Днем в ателье я. А по ночам его охраняют члены моей семьи, — объяснил хозяин.
— Предусмотрительно. Очень хорошо, — похвалил Круклис. — Так чем же второе пальто будет отличаться от первого?
— Первое было почти такое же. Но в этот раз клиент попросил сделать еще свободнее правый рукав и подшить в нем подкладку только до локтя, — объяснил хозяин ателье.
— Как предполагаете, чем это может быть вызвано? — спросил Круклис.
— Вероятно, в рукав что-то прячется. Возможно, пистолет. Возможно, граната. Возможно, еще что-нибудь. Но во всех случаях такое, что должно легко и свободно оттуда извлекаться. В первый раз в этом, очевидно, нужды не было. А сейчас появилась. Потому он и попросил расширить рукав и довести подкладку только до локтя, чтобы и она не мешала. Другого объяснения у меня нет, — высказал свое предположение хозяин.
Круклис согласно кивнул головой.
— Наверное, так оно и есть на самом деле. Вы не заметили, на какой машине приезжал этот заказчик?
— На синем «вандерере». Номер «АУФ 362–43». Но номера они часто меняют.
— Водитель в военном, в гражданском?
— В гражданском.
— Нельзя ли узнать: водитель немец или из местных? И если из местных, то кто он? — снова спросил Круклис.
Хозяин ателье на минуту задумался.
— Наверное, можно. Я поручу это своей дочери. Она очень хорошо умеет с ними разговаривать, — ответил он.
— Но это не главное. Основное — узнать, где проживает и кто такой сам заказчик.
— Сначала все выясним о водителе, — ответил хозяин.
— Мне сказали, что заказчик русский.
— Да. Во всяком случае, он не прибалт и очень скверно говорит по-немецки, — ответил хозяин.
— Он обещал прийти на примерку в четверг. Я мог бы его увидеть?
— Думаю, что это возможно. Он ни от кого не прятался. И пришел сюда, когда тут были другие заказчики. Мы сразу узнали друг друга, и я тотчас же пригласил его в свой кабинет.
Они говорили больше получаса. И все это время Круклиса не оставляло ощущение, что когда-то он уже встречался с этим человеком. Все ему казалось знакомым: голос, лицо, манеры. Но достоверно человека могут выдать только глаза. А вот тут Круклис мог поклясться, что в глаза друг другу они не смотрели никогда. Но почему? На этот вопрос Круклис ответить не мог. Хотя был абсолютно уверен в том, что и хозяин ателье узнал его. Выяснить это надо было непременно.
— Так что мне делать? — спросил Круклис.
— Я советую вам принести сюда какую-нибудь старую вещь, которую мы тут же при вас будем ремонтировать. Это может тянуться целый день, — предложил хозяин.
— Разумно. Благодарю, — ответил Круклис. — И последний вопрос: скажите, где мы с вами встречались?
Круклис спросил и пристально посмотрел на хозяина ателье. Но у того ни один мускул не дрогнул на лице. Он был самой невозмутимостью. Он лишь взглянул на дверь кабинета, будто ждал кого-то, и все тем же спокойным тоном ответил:
— В поезде.
— В каком? Маршрут следования?
— Тогда ходил такой экспресс — «Трансконтиненталь: Лиссабон — Мадрид — Париж — Берлин — Варшава — Рига». Вас безжалостно трепала лихорадка…
— И вы доставали мне новейшие лекарства, — четко вспомнил все Круклис.
— Вас тогда звали Максом Зейдлицем…
«Двадцать седьмой год…» — всплыло в памяти Круклиса. Расследование антисоветской деятельности крупного шпионско-диверсионного подпольного центра привело тогда его во Францию и Германию. Под фамилией Зейдлица Круклис работал в Париже, Берлине и ряде других городов Европы. Задание он выполнил успешно. Все необходимые данные передал в Москву. Можно было уже возвращаться домой. И тут его свалил тяжелейший приступ лихорадки. Круклиса доставили в лечебницу. И надо же было так случиться, что сюда же привезли для осмотра проституток. Одна из них, белоэмигрантка, опознала Круклиса. И он ее узнал. И успел сказать об этом приятелю. Из лечебницы срочно пришлось уходить. А из Парижа бежать. С величайшим трудом его усадили в экспресс, идущий до Риги. Тут-то Круклис и встретился со своим боевым другом по Гражданской войне Арнольдом Салтынем. Салтынь и его напарник, которого Круклис в полубреду даже не успел разглядеть, спасли его от жандармских ищеек и довезли почти до Риги. Но в городе Круклису появляться было нельзя. Ночью на лесном перегоне он выпрыгнул на ходу из экспресса и с тех пор больше не видел своих чудесных спасителей.
— Как вы стали хозяином этого заведения? — спросил Круклис.
— За сутки до прихода немцев меня вызвал наш второй секретарь райкома товарищ Салтынь, вручил мне тысячу долларов и дал задание обзавестись каким-нибудь частным делом. Уже в октябре сорок первого года я купил у магистрата это ателье, — ответил хозяин.
— Я даже не знаю, как вас зовут…
— Витольд. Витольд Валейнис. Это мое настоящее имя, товарищ.
— Спасибо, Витольд, — крепко пожал хозяину руку Круклис. — До четверга.
Неожиданная встреча взволновала Круклиса. Он никогда не забывал о том, что кроме Салтыня был обязан за свое спасение в поезде кому-то еще. Но кому именно, так и не смог узнать все последующие годы. Но не забывал о нем никогда. И лучшим доказательством этому стало то, что он, несмотря ни на что, почти сразу же узнал Валейниса. Он душой почувствовал, что это тот самый бесстрашный проводник, который помог ему в трудную минуту. И только предусмотрительная осторожность не позволила Круклису сказать об этом Валейнису сразу.
В четверг, как и условились, Круклис пришел в ателье к самому его открытию. Синего «вандерера» у входа не было. «Значит, не опоздал», — справедливо решил Круклис и зашел в примерочную. Дальше все происходило так, как и задумал Валейнис. С Круклиса сняли пиджак, на него надели какую-то пижаму и предложили подождать за газетным столиком. Однако ждать пришлось почти до вечера. И лишь перед самым закрытием к бровке тротуара у входа в ателье плавно припарковался синий лимузин. Из него вышли двое — мужчина и женщина и сразу прошли в ателье. Круклис увидел их через окно еще на улице. Успел разглядеть и номер машины. Все совпало. Но почему приехали вдвоем? И кто была эта женщина? Они зашли в примерочную, и мужчина громко спросил: