Но было поздно. Окружавшие его люди не дали ему сделать и пол-оборота. Они схватили его за руки, заломили их ему за спину и защелкнули на них трофейные немецкие наручники.
— Вы арестованы. И не пытайтесь сопротивляться, — предупредил Медведев. — Обыщите его!
Политова общупали, достали из заднего кармана брюк короткоствольный «менц лилипут», расстегнули шаровары, размотали на животе повязку и достали из-под нее «вальтер», изъяли все документы, а из кармана для часов — маленькую ампулу с ядом — последний напутственный подарок Краусса…
Шилову на второй этаж не повели. Дежурный проводил ее в кабинет на первом этаже, в котором уже находились четверо мужчин.
— Посидите, — сказал дежурный. — Майор сейчас подойдет.
Шилова сразу почувствовала что-то неладное. Но, стараясь не выдать своего волнения, послушно села на стул. Сейчас ее больше всего тревожило то, что она оказалась одна. Политова тоже пригласили к военкому. Но почему-то в этой комнате его не было… Ждать, однако, пришлось недолго. Скоро в комнату действительно вошел майор, подошел к Шиловой и протянул ей ее фоторобот.
— Кто это? — спросил он.
Шилова сразу узнала себя. Но сделала вид, что ничего не поняла.
— Я не знаю, — недоуменно пожала она плечами.
— А вы посмотрите внимательнее, — посоветовал майор.
Шилова взглянула на фотографию еще раз.
— Но я не понимаю, почему вы меня об этом спрашиваете, — снова перевела она взгляд на майора.
— Все вы прекрасно понимаете, — сказал Медведев. — И себя вы сразу узнали. И мы вас тоже узнали. И сообщаем вам, что ваша миссия закончилась. Вы арестованы.
— Я? За что? — почти вскрикнула Шилова. — Это какое-то недоразумение? Где майор Таврин?
— Не шумите. Тот, кого вы называете Тавриным, тоже уже арестован, — ответил Медведев. — Чтобы убедить вас в том, что игра вами проиграна, я мог бы рассказать вам историю появления этой фотографии. Напомнить Ригу, ателье, заказ и примерку кожаного пальто для вашего напарника. Но более убедительным аргументом, я думаю, окажутся спрятанные в вашем мотоцикле вещи. Через несколько минут мы вам их покажем. И тогда вы, очевидно, поймете, что изворачиваться глупо.
В комнату вошла женщина в милицейской форме.
— Обыщите арестованную, — приказал Медведев.
Шилову обыскали. У нее не нашли ничего.
На улице тем временем, что называется, по винтику разбирали мотоцикл и коляску. Делается медленно, ломается быстро. И уже через час от М-72 остались лишь отдельные части. А на столе в кабинете военкома появились семь пистолетов, включая и те, что были отобраны у Политова, портативная радиостанция, «панцеркнакке» и двенадцать реактивных снарядов кумулятивного действия к нему, мина со взрывным устройством, управляемым по радио, ручные гранаты советского производства Ф-1, четыреста двадцать восемь тысяч рублей, сто шестнадцать подлинных и поддельных печатей и штампов, десяток различных бланков, обеспечивающих изготовление многих документов, действующих в СССР, шифровальные таблицы и коды, средства тайнописи и коричневое кожаное пальто с прямыми плечами и двумя карманами слева.
Политову ничего этого даже не стали показывать. А Шиловой, как и обещал Медведев, предъявили. Но, конечно, не ради данного слова. Она, как женщина, естественно, была морально послабее своего напарника. На нее убедительнее действовали всякие улики. Ее легче было сломить. И легче заставить говорить правду. А узнать от них обоих надо было очень много. Поэтому, подведя Шилову к столу, Медведев посоветовал:
— Отпираться глупо. Вашу участь может облегчить только чистосердечное признание и правдивые ответы на все вопросы, которые вам будут заданы во время следствия. Готовьтесь к этому.
В восемь утра Медведев позвонил Доронину. Доложил об успешном завершении дела.
— С шефом хочешь поговорить? — спросил Доронин.
— Конечно, — обрадовался Медведев. — Как он себя чувствует?
— Я думаю, твой доклад будет для него полезнее всяких лекарств. Сейчас соединю, — ответил Доронин.
Круклис уже не спал. И, взяв трубку и выслушав доклад Медведева, взволнованно проговорил:
— Молодец! Все молодцы! Такое дело сделали!
И, выдержав небольшую паузу, уже совсем другим голосом, озорным и довольным, будто сразу помолодевшим, спросил:
— Слушай, Дмитрий Николаевич, а правда на фотороботе они похожи?
— Еще как, товарищ полковник. Я только взглянул, сразу узнал. И они себя мгновенно узнали, — ответил Медведев.
— Ладно. Действуй, как разработано. Только смотри, чтобы они чего-нибудь с собой не натворили, — предостерег Круклис.
— У него яд сразу же отобрали. А у нее ничего не было. Так что бояться в этом отношении нечего, — успокоил полковника Медведев.
В тот же день террористы были доставлены в Москву. К Круклису пришли Ефремов и Доронин. От души поздравили друг друга.
— Что будем делать с остальными? — спросил Ефремов.
— Проведем первые допросы и решим, — ответил Круклис.
— А не затянем? Не отпугнем? — выразил беспокойство Ефремов.
— Да ведь мы действуем примерно с их же скоростью. Им ведь тоже надо было добраться до города, мало-мальски оглядеться, а уж потом и на связь выходить, — прикинул Круклис. — Я бы обязательно сообщил, что самолет потерпел при посадке аварию. Указал бы координаты, где он находится. И честное слово, для пользы дела даже разрешил бы их воздушной разведке убедиться в этом.
— Не уверен, что руководство поддержит эту мысль. Дать возможность врагу так глубоко залететь в наш тыл? — усомнился Ефремов.
— Какому врагу, Василий Петрович! Бомбардировщик для аэросъемки они посылать не станут. Истребитель — не дотянет. А если прилетит «рама» — что страшного сможет она сделать?
— Не знаю, — остался при своем мнении Ефремов. — Но доложу.
На первом же допросе Шилова дала важные показания. Она сообщила, что подтверждение об их благополучном прибытии на место должно было поступить в центр либо на третий, либо на пятый день только от нее самой. Ей предложили написать текст радиограммы.
«Мы там, где нас ждали. Птица не вернется. Приступаем к работе», — написала Шилова. И добавила устно:
— Первая фраза должна быть обязательно такой.
— Почему? — спросили ее.
— Это пароль, — объяснила Шилова.
— Ваш партнер что-нибудь знает о нем?
— Нет. Его в эти тонкости с целью конспирации не посвящали, — ответила Шилова.
— Кто вам сообщил этот пароль?
— Лично штурмбаннфюрер Краусс перед самым отлетом.
— Какие еще особые и дополнительные инструкции он вам дал?
Шилова задумалась.
— По связи — никаких, — сказала она.
— А вообще?
— Убрать Политова, если он струсит или начнет уклоняться от выполнения задания.
— Политов — это его настоящая фамилия?
— Это мне неизвестно. Но когда регистрировали наш брак, его фамилия была именно этой.
— Куда вы направлялись с места посадки самолета?
— Мы должны были прибыть в Москву и остановиться у нашего связного.
— Фамилия связного?
— Степин.
— Адрес, где он проживает.
Шилова указала Трубниковский переулок.
— А о загородной даче в Софрино вам ничего не говорили?
— Говорили.
— Что именно?
— По первому варианту плана мы должны были поселиться там.
— Почему же план изменился?
— Штурмбаннфюрер Краусс объяснил это тем, что ежедневные поездки из Софрина в Москву и обратно заняли бы слишком много времени. А с выполнением задания следовало спешить.
Сведения, полученные на допросе, сообщили Круклису.
— Ишь, как их прижали! Гляди, как они заторопились! И о безопасности забыли, — довольно ухмыльнулся он. — А змее этой все равно не стоит доверять. Ну ее к дьяволу. На мой взгляд, ее вообще надо вывести из игры. Такая тварь одним знаком может испортить нам все дело.
— Но они ждут подтверждения именно от нее, — напомнил Доронин.
— Мало ли чего они там ждут. Нет ее. Была и не стало. Убили. Стрельнул кто-то вдогонку и прихлопнул вместе со всеми паролями. А ее напарник благополучно добрался до связного. Но сам-то он не радист. Вот и пришлось опять использовать «двадцать второго».
Чтобы в создавшейся ситуации все выглядело правдивее, донесение в центр за линию фронта послали не на третий день и не на пятый, как было условлено, а на шестой. Текст донесения редактировал Круклис. «Начал работать. Живу на даче. Птица не вернется. Жену похоронил. Общаться будем по установленному графику», — отстучал «двадцать второй».
Ответ радисты приняли в тот же день. «Немедленно сообщите, что случилось с птицей? Где она?» — потребовал сведения Берлин.
Круклис позвонил Ефремову.
— Их больше всего заинтересовал самолет. Что с ним и где он? — сказал он. — Вы еще не докладывали относительно пропуска воздушного разведчика? Уверен, что они пошлют его немедленно.
— Ну раз они сами решили начинать проверку именно с самолета, доложу сейчас же, — пообещал Ефремов.
И доложил. И получил после согласования с командованием ПВО положительный ответ. Координаты посадки «Арадо» были тотчас посланы в Берлин. А уже на следующее утро над Кармановским районом было замечено появление немецкого разведывательного самолета. Он покружился над лесом возле Куклово и улетел. При перелете через линию фронта его, для порядка, обстреляли наши зенитчики, но особенно при этом не усердствовали, и неприятельский разведчик благополучно удалился за линию фронта в сторону Риги.
— На этом они не успокоятся. Раз что-то случилось, наверняка проверят и главного исполнителя. А вот куда толкнется проверяющий: на Трубниковский, в Софрино или еще в какое-нибудь третье, неизвестное нам место — это вопрос. Поэтому ждать будем и тут, и там и будем готовиться ко всяким неожиданностям, — поставил задачу своим подчиненным Круклис.
Однако судьбой террористов интересовался не только вражеский центр. Пришло письмо и из Костромы. Степин получил его по известной уже цепочке. Но с содержанием письма уже ознакомились, как только оно поступило в Костроме на главную почту на имя Трушина. Письмо следовало передать «двадцать второму», у которого Бар