Намного ближе к реальности версия с созданием «Союза русских офицеров» самой советской контрразведкой в рамках оперативной игры с противником, направленной на выманивание на такую соблазнительную приманку чужой агентуры, перехват каналов связи абвера и СД с гипотетическим подпольем внутри Красной Армии и достижение оперативного превосходства над спецслужбами противника. Или, что еще вероятнее, сориентированной на внедрение во власовское движение. Тут следует обратить внимание на крайне разумный для данной цели выбор названия «Союза русских офицеров». Учитывая многочисленные реальные зарубежные эмигрантские организации со схожими наименованиями, данное словосочетание было на слуху и не резало ухо новизной и непривычностью. Оно также подчеркивало не политический, а национальный характер данной структуры и, соответственно, умонастроения ее участников. В середине войны немцы вряд ли поверили бы в существование в среде советского офицерства организации пронемецкого или пронацистского толка, зато поверить в русских националистов, стремящихся опереться на немецкую помощь для достижения своих антисоветских целей, им было проще.
Вспомним также, что А. Пронин тоже, хотя и не раскрывая источники своей информации, однозначно квалифицировал «Союз русских офицеров» как легендированную организацию, созданную советскими органами госбезопасности специально для игры с германской разведкой.
Изучим эту версию подробнее.
Ключевой фигурой для вынесения обоснованного суждения является якобы участвовавший в «Союзе русских офицеров» (а с учетом его статуса, вероятно, входивший в руководство союза) Валентин Николаевич Загладин. Рассмотрим, кем являлся этот человек, откуда пришел в Главное управление кадров НКО и куда потом ушел.
Ответ на этот вопрос дают документы, хранящиеся в Центральном архиве Министерства обороны РФ. В 1943 году в 53-летнем возрасте В. Н. Загладин получил звание генерал-майора и считался весьма уважаемым и влиятельным работником кадровой системы НКО. Заслуженный боевой офицер, командир взвода пулеметной роты в Первую мировую войну, командир саперной роты и помощник начальника штаба бригады на Юго-Западном фронте в Гражданскую войну, в 1921 году он сменил специализацию и с тех пор служил в сфере кадров и их подготовки. Места его службы — 6-й отдел штаба Московского военного округа, Командное управление Главного управления РККА, Управление по командно-начальствующему составу РККА, затем преподавание общей тактики в Военно-хозяйственной академии и руководство циклом в Высшем военном педагогическом институте Красной Армии. Последние два места службы вряд ли можно назвать престижными. Достаточно сказать, что на них Загладин пребывал в давно отмененном звании комбрига, поскольку, судя по всему, у работников НКО были дела поважнее, чем приведение его звания к действовавшей в тот период системе. Но затем в карьере Загладина происходит необъяснимый и крутой взлет. С 29 мая 1942 года этот уже не перспективный по возрасту командир без серьезных связей и солидного послужного списка, да еще и с не украшающей его анкету записью о службе в дореволюционной армии в чине подпоручика, оказывается в одном из самых элитарных подразделений центрального аппарата НКО. Загладин начинает службу в Главном управлении кадров наркомата, сначала начальником 5-го отдела, а затем начальником планового и организационно-мобилизационного управлений. Последнее являлось ключевым, а его руководитель в системе Красной Армии считался важной фигурой. Именно тогда Загладин получил два ордена Красного Знамени (один из них — по выслуге лет) и медаль «За оборону Москвы», хотя до того за все годы службы был удостоен всего лишь юбилейной медали «ХХ лет РККА». Казалось бы, генерал имел все основания ожидать дальнейшего продвижения по службе. Однако в самом начале февраля 1945 года, то есть через пять месяцев после ареста и допроса Таврина, его внезапно снимают с высокой должности и переводят в далекий Ташкент на явно не генеральскую и совершенно не престижную должность начальника военной кафедры Средне-Азиатского государственного университета. Там Загладин прослужил всего лишь 10 месяцев, затем почти полтора года пребывал в распоряжении командующего войсками ТуркВО, после чего возглавил военную кафедру Башкирского сельскохозяйственного института. Налицо факт внезапного и резкого краха карьеры. Генерала обошли стороной даже почти непременные награждения за выслугу лет. Единственным исключением стала обязательная медаль «За победу над Германией», которую полагалось вручать, в частности, всем военнослужащим, прослужившим в период Великой Отечественной войны не менее трех месяцев в боевых или обеспечивающих частях, штабах и военных учреждениях. Однако он также и не подвергался репрессиям и спокойно ушел из жизни в 1971 году, иначе, вероятно, его сын не смог бы в будущем достичь высокого положения в Международном отделе ЦК КПСС и играть заметную роль в формировании внешней политики СССР. Увы, Вадим Валентинович Загладин ушел из жизни в декабре 2006 года, за несколько месяцев до того, как автор смог установить эту семейную линию. Зато удалось пообщаться с внуком генерала Никитой Вадимовичем Загладиным, который, к сожалению, о биографии деда знал мало. Однако он вспомнил, что, со слов бабки, внезапный перевод генерала из Москвы на периферию будто бы явился результатом каких-то интриг Берии.
Если дело обстояло так и действительной причиной проведения допроса Таврина с необъяснимым участием НКВД СССР стало стремление этого ведомства добыть компрометирующие материалы на генерал-майора Загладина, то дальнейшая судьба его совершенно непонятна. Можно, конечно, предположить, что доказательная база антисоветской деятельности начальника организационно-мобилизационного управления ГУК оказалась постыдно слабой, и ее решили не использовать в попытках осудить генерала. Это маловероятно, поскольку при желании следствие могло предоставить показания Таврина-Шило, способные убедить трибунал в чем угодно. Но если даже замысел нанести удар по Загладину и сорвался, в соответствии с принятой в подобных случаях практикой его неизбежно и немедленно на всякий случай сняли бы с ответственной должности и перевели подальше от участка, на котором он мог нанести вред, то есть убрали бы из ГУК НКО возможно далее. Вместо этого он продолжал пребывать на важнейшей и ответственнейшей в кадровой системе Красной Армии должности еще почти полгода. Да и дальнейшая карьера генерала никак не позволяла предположить наличие каких-либо претензий к нему со стороны органов госбезопасности.
Безусловно, нельзя с достоверностью ответить на вопрос о том, являлся ли перевод генерал-майора Загладина в Ташкент в феврале 1944 года внезапным крушением его карьеры или же он был вполне предсказуемым и давно ожидаемым итогом. Совершенно очевидно лишь то, что органы госбезопасности явно ни на одну секунду не заподозрили начальника организационно-мобилизационного управления ГУК во враждебной деятельности, в противном случае все обернулось бы для него иначе. И похоже на то, что само назначение в 1942 году никому не известного начальника цикла Высшего военно-педагогического института на одну из ключевых должностей в системе кадров Красной Армии произошло исключительно по оперативным соображениям в рамках создававшейся легендированной организации — того самого «Союза русских офицеров». Если все обстояло действительно так, то фигура комбрига, ставшего генерал-майором, имела все шансы стать неким эквивалентом генералов Потапова и Зайончковского в рамках знаменитой операции «Трест». В таком случае замысел оперативной игры с якобы выводом предполагаемой германской агентуры на высшие уровни Красной Армии был смелым, но одновременно и несколько шаблонным.
Чтобы убедиться в этом, вспомним общие принципы организации и проведения оперативных игр с использованием легендированных антисоветских организаций, проводившиеся еще со времен ОГПУ. Для начала следовало достоверно аргументировать обстоятельства возникновения именно такой организации, что всегда объяснялось существованием недовольных советской властью социальных групп. Такие группы не просто выбирались из числа ущемленных в правах или перспективах людей, обязательно предусматривалось наличие у них предпосылок к социальному и имущественному подъему в случае свержения режима. Соответственно естественным образом определялась среда для возникновения и пополнения таких организаций. В данном случае, как свидетельствует название, в этом качестве следовало представить ряд офицеров советских вооруженных сил, недовольных нынешним положением и при этом опирающихся на традиционные ценности русской армии. Последнее обстоятельство противоречило идеологической доктрине нацистской Германии, однако в версию о прогерманской организации в среде советского офицерства немцы никогда бы не поверили. Одновременно это повышало привлекательность организации для переметнувшихся на сторону противника пленных и перебежчиков. Далее классика легендированных структур предусматривала достоверное объяснение побуждений, из которых патриотически, хотя и антикоммунистически настроенные советские офицеры собирались войти в контакт с противником, разрабатывалась их концепция, в которой следовало показать некоторую наивность и неопределенность в вопросах стратегии организации после свержения режима. Параллельно на этот скелет легендированной организации следовало нарастить плоть, то есть подобрать ряд реальных действующих офицеров, биографии которых могли бы убедительно объяснить их решение начать рискованную борьбу с режимом. При этом они должны были занимать должности, способные представить оперативный интерес для абвера или СД. В данном качестве генерал-майор Загладин был буквально идеален. Его дореволюционный офицерский стаж давал основания предположить, что советской власти он служил не вполне добровольно, а вялая до 52-летнего возраста карьера в РККА являлась достаточно убедительным мотивом для критического отношения к режиму. На роль руководителя подпольной антисоветской организации Загладин вполне годился. Вместе с тем его пребывание в Главном управлении кадров Наркомата обороны СССР придавало генералу весьма значительные разведывательные возможности. В общем, он должен был стать притягательной для противника фигурой.