Дэмпси специально выражался небрежно. Он не мог выдать своей эмоциональной привязанности к Сэм Рэджис. Как бы важна ни была для него их дружба, расследование было на первом месте. Все чувства необходимо было подавить.
— Согласен. Он должен ответить на ряд серьезных вопросов. Однако, что касается его местоположения, боюсь, я мало чем смогу помочь. Он должен был вернуться в Креденхилл больше часа назад.
— Но не вернулся?
— Нет. Мы постарались связаться с ним, но безуспешно. Но я уверен, что он вернется в течение нескольких часов, майор. Несмотря на сегодняшний инцидент, он настоящий профессионал.
— Он будет не первым из профессионалов, кто переметнулся, сэр. — Дэмпси знал, о чем говорил, знал по горькому опыту.
— Со времен сержанта Тернера многое изменилось, майор. Наши психологи своевременно реагируют на подобные проблемы.
— Люди всегда найдут способ, сэр.
После этого замечания Дэмпси наступила тишина. Оба мужчины знали, кого имели в виду. И ни один не согласился бы с точкой зрения второго.
Уэст продолжил беседу:
— Единственный вопрос, который остается, майор, — как бы вы хотели, чтобы поступили с сержантом Джонсом, когда он в конце концов объявится?
— Я хотел бы, чтобы его изолировали от любых контактов с остальными и поместили в зону ожидания до моего приезда. Я сам проведу допрос вместе с ассистентом комиссара Алексом Хэнли из Службы столичной полиции. Он командовал подразделением, к которому был прикомандирован Джонс.
— Я понимаю, майор. Если доклады всех остальных снайперов заслушивали вы, то и доклад Джонса тоже должны выслушать вы лично. Мы дождемся вас.
Дэмпси боялся, что Уэст посчитает его требования чрезмерными. В конце концов, в Креденхилле было полно опытных офицеров, которые могли провести допрос. Этот страх отпал, Уэст явно стремился сотрудничать, что подтолкнуло Дэмпси еще раз рискнуть.
— И еще кое-что, сэр. Могли бы вы выслать мне полное досье на сержанта Джонса? Это поможет мне лучше подготовиться к допросу, пока я буду в дороге.
— Считайте, что это уже сделано. Я немедленно отправлю его вам по имейлу.
Уэст старался помочь изо всех сил, он явно не хотел, чтобы провал Джонса бросил тень на его полк. Он продолжил:
— Я с нетерпением жду нашей встречи через пару часов, майор. Я много слышал о вас. Жаль, что нам приходится встречаться при подобных обстоятельствах.
— Согласен, сэр. Спасибо за вашу помощь. До встречи через несколько часов.
Дэмпси положил трубку и посмотрел на экран компьютера. Речь Хаверсьюма закончилась, но это не имело значения: после звонка Уэста Дэмпси все равно не смог бы на ней сосредоточиться.
Его ум работал с невероятной скоростью. Уэст был обеспокоен тем, что Джонс не остался на доклад, это было очевидно. Он был также недоволен, что тот до сих пор не вернулся в казарму. Все это говорило Дэмпси, что он на верном пути.
Несколько минут Дэмпси просидел в тишине, прокручивая в голове каждый возможный сценарий, каждое объяснение и оправдание и анализируя их. Он определил их сильные и слабые стороны, оценил вероятность. Все, что он узнал за последние двенадцать часов, он сопоставил, противопоставил и классифицировал с редкой для обычного человека скоростью. Дэмпси превосходно справлялся как с работой, требующей умственных усилий, так и с работой, требующей физической подготовки.
Наконец Дэмпси повернулся к компьютеру и открыл почту. Уэст сдержал обещание: Дэмпси ожидало лаконичное письмо с личным делом Джонса в приложении.
Дэмпси открыл вложение и нажал на печать. Она заняла полные пять минут, и то, что принтер выдал, разительно отличалось от одностраничного документа, который предоставил Хэнли.
Дэмпси подшил листы в папку и углубился в чтение. Он видел бессчетное количество подобных документов: жизнь солдата, сжатая до сухих фактов и статистики. Безликость была необходима для изображения панорамы военной жизни XX и XXI века.
Дэмпси листал страницы, зная, на что обращать внимание.
Досье было впечатляющим. Джонс прослужил в SAS восемь лет, а это значит, что в какой-то момент они с Дэмпси были сослуживцами. Заинтересовавшись тем, пересекались ли их пути, Дэмпси вернулся к фотографии, но не узнал изображенного на ней человека.
За эти восемь лет Джонс служил в разных частях света. В досье было много упоминаний о военных наградах в известных зонах военных действий — этого следовало ожидать. В нем также были детали более секретных операций, которые никогда не попадут в прессу. Упоминание столь конфиденциальных сведений подтвердило то, что Дэмпси и предполагал, — генерал-майор Уэст не утаивал ничего.
Дэмпси почитал еще пять минут: дольше, чем обычно, так как материала было много. Наконец он закрыл папку и положил ее перед собой. Невидящим взглядом он смотрел на зернистую военную фотографию, мысли его были далеко. Он зациклился на одном животрепещущем вопросе: почему Джонс мог предать свою страну? Ничего в его досье не намекало на государственную измену. Но какое еще объяснение случившегося могло существовать? В то, что профессионал подобного уровня не дождется доклада и не вернется в казарму, поверить было даже труднее, чем в его предательство.
Оставалось признать, что это могло быть только изменой.
Дэмпси видел подобное раньше.
Двадцать минут спустя Дэмпси вошел в кабинет Алекса Хэнли. Его офис был больше, чем тот шкаф, который выделили Дэмпси, но все равно маловат для его должности. Место в Скотленд-Ярде явно было на вес золота.
Дэмпси бросил на стол папку, Хэнли проследил за ней взглядом, затем посмотрел на Дэмпси в ожидании объяснения. Его не последовало.
— Берите пальто, мы выезжаем через десять минут.
Если Хэнли удивился, то не показал этого. Он лишь улыбнулся и кивнул. Напористость Дэмпси его явно веселила.
— Могу ли я спросить, куда мы направляемся?
— В графство Херефордшир, в казармы в Креденхилле. Ваш стрелок должен прибыть туда с минуты на минуту. Мы с вами едем допрашивать его.
— Вы серьезно? Вы хотите поехать на другой конец страны для допроса, который могут провести тамошние офицеры?
— Никто другой его не допросит. — Голос Дэмпси не принимал возражений. — Ему предстоит ответить на ряд серьезных вопросов. Вы были его командиром и тоже должны присутствовать.
По тону Дэмпси понятно, что он не примет отрицательного ответа, и этого оказалось достаточно. Все произойдет именно так, независимо от того, хочет этого Хэнли или нет.
Хэнли поднялся, потянулся за своим темным плащом и надел его поверх своей безукоризненной формы:
— После вас, майор.
Хэнли указал на дверь. Дэмпси взглянул на стол поверх его плеча:
— Не забудьте его досье.
Хэнли проследил за взглядом Дэмпси, посмотрел на бежевый конверт перед ним. Это явно его озадачило.
— Какое досье? — спросил Хэнли.
— То, которое я вам только что дал. Здесь военное прошлое сержанта Джонса, его личный файл. Он понадобится нам для допроса.
Хэнли вновь посмотрел на папку. Взял ее. Первым делом посмотрел на фотографию, затем пролистал пару страниц:
— Вы уверены, что это досье Стивена Джонса?
Голос Хэнли звучал неуверенно, он явно сомневался.
— Да, а что?
— Потому что я встречался с сержантом Джонсом сегодня, майор.
Хэнли поднял закрытую папку и постучал по фотографии:
— И это не он.
Девятнадцать
Майкл Дэвлин сидел в гостиной своего дома в Ислингтоне. Огромный плазменный телевизор был основным источником света в брутальной комнате, созданной для удобства, а не эффектности. Черные кожаные диваны стояли на голом деревянном полу и были повернуты к экрану под самым удачным углом. На каждой из белых стен висело по маленькой беспроводной колонке, подключенной к стереосистеме последней модели. Подставкой для ног служил кофейный столик из стекла и металла. То, что комната доставляла и эстетическое наслаждение, было удачным совпадением.
Он глотнул мексиканского лагера из бутылки, свисавшей у него между пальцев. Насладился терпкостью дольки лайма на горлышке. В левой руке, лежавшей на шее Касса, его шестилетнего чистокровного ротвейлера, он держал пульт от телевизора. Купленный для охраны, Касс оказался абсолютно для этого непригодным и уже очень давно отвоевал свое право жить в доме. Сейчас он лежал на диване, а его квадратная голова покоилась на коленях Майкла. Он должен был казаться неуместным в этой комнате, однако каким-то образом он прекрасно вписывался в обстановку.
Майкл ни о чем таком не думал. Приехав домой как раз к первому повтору записи Джека Магуайра, он успел поймать и оригинальный репортаж Сары Труман, до того, как ее заменили на Мартина Хона. И с тех пор не отрывался от экрана.
Дитя Смуты, он вырос в окружении пуль и бомб. Это научило его тому пониманию терроризма, которого другим не хватало, и привило ему интерес к атакам, потрясавшим британское правительство в этом году.
Опыт подсказывал Майклу, что нынешний терроризм отличался от прошлого. Его было сложнее понять. Необычным было то, что на материковую часть Великобритании нападали и католики и протестанты разом. Раньше такого не случалось, а теперь казалось обыденностью. Одна сторона бомбит — и другая отвечает тем же. Око за око. Это не было обычной практикой. Чутье подсказывало Майклу, что что-то было неладно. Это же чутье включилось и сейчас, не оставляя сомнений в том, что ужас на экране уходил корнями на север Ирландии.
При первом просмотре картинка шокировала даже Майкла. Он задавался вопросом, насколько более ужасающее впечатление она производила на обычных людей, которые не видели подобной жестокости вблизи. Но сейчас, после стольких часов перемотки и повторений, эффект от записи улетучивался. Привычность притупляла ужас; это было нормальной человеческой реакцией. Казалось лишь, что для Майкла она наступила чуточку быстрее.
Его взгляд оставался прикованным к экрану, но мысли разбрелись. Если бы позже его спросили, он не смог бы вспомнить, как долго просидел, уставившись в телевизор, ничего не воспринимая. Картинки, которые должны были вызывать жуткую тошноту, теперь лишь однообразно мелькали перед глазами. Из этого гипнотического транса Майкла вывело внезапное появление на экране члена парламента Энтони Хаверсьюма.