За последние несколько часов Сару все дальше смывало решимостью Майкла. Его уверенностью. Он… он загипнотизировал ее. Она не понимала почему. Почему так доверяла мужчине, которого едва знала? Что бы это ни было, вопросов она Майклу не задавала. По какой-то причине она была готова слепо поверить, что он вытащит их из этой передряги. Что-то в нем заставляло ее чувствовать себя в безопасности. Поэтому она делала все, что он просил.
Разворошенный книжный шкаф в углу комнаты привлек внимание Сары. В нем рылись при первом обыске. Однако ряд фоторамок на средней полке остался нетронутым. Там было четыре фотографии, которые стояли на тех же местах, куда их, должно быть, в свое время поставил Макгейл.
Сара изучила первую из них — молодой Эймон Макгейл в мантии выпускника. Образованный ясноглазый юноша на пороге блестящего будущего. Человек будто из другого мира, совсем не похожий на ту развалину, которую она видела на Трафальгарской площади всего несколько дней назад.
Изображение на втором снимке было более узнаваемым. Сара взяла его с полки. Эймон Макгейл рядом с привлекательной женой и двумя высокими спортивными парнями. Судя по возрасту и сходству с матерью — сыновья. Здесь лицо было более знакомым, но даже этот Макгейл был другим человеком. Пытливый ум и яростные принципы сверкали в его пронзительных глазах. Эти же глаза казались пустыми всего несколько дней назад.
Такое же впечатление произвели две оставшиеся фотографии. На каждой была одна и та же маленькая семья. На первой — все вчетвером на поле для гольфа с дорогими клюшками Spalding в руках, они радостно сражаются друг с другом (видимо, эти же клюшки стояли сейчас возле шкафа). На второй — все вместе на выпускном старшего сына, который окончил колледж.
Сара уставилась на изображения. Макгейлы выглядели как счастливая сплоченная семья. Это бросалось в глаза с каждого снимка. То, что Макгейл совершит позже, в свете всего увиденного становилось еще более трагичным.
— Сара, подойди и посмотри на это. — Голос Майкла ворвался в мысли Сары. Она положила фотографию и обернулась.
Он стоял спиной к ней и смотрел на стену, увешанную газетными вырезками. Сара подошла.
— Похоже, доказать мотив будет легко, — Майкл указал на газеты, которые в этой части офиса заменяли обои.
Сара посмотрела поближе, в замешательстве. Под многочисленными вырезками из всех мыслимых и немыслимых национальных газет стены было почти не видно. Газеты датировались начиная с прошлого ноября. Сосредоточенно разглядывая их, Сара очень быстро увидела закономерность. Заголовки в центре, с которых все и началось, описывали один и тот же инцидент — ноябрьский взрыв в одном из лучших ресторанов Белфаста, James Street South.
Взрыв, в результате которого погибло девять посетителей.
Вскоре стало понятно, почему именно этот взрыв был так важен. Первая вырезка показала, что Элизабет, Джон и Дэвид Макгейл были в числе убитых. Они справляли там совершеннолетие младшего сына. В той же вырезке было сказано, что отец мальчиков, профессор Эймон Макгейл, лишь чудом избежал смерти; он вышел из ресторана за несколько минут до взрыва, чтобы ответить на звонок от одного из своих аспирантов, Бенджамина Гранта.
Покачав головой, Сара продолжала читать, пытаясь прогнать из головы изображение счастливой семьи с фотографий. Было ужасно, что столь идеальная жизнь может быть легко разрушена оружием и бомбами. Религией и политикой.
Это соображение было бессмысленным, поняла она. Что произошло, то произошло. Она выбросила это из головы и обратила внимание на другие вырезки. Вырастающие из центральных, они были своеобразными ветками на дереве информации.
Все они были из одной подборки газет и освещали деяния ольстерских военизированных групп, начиная со зверства в ресторане. Один теракт за другим. Драматическая история Смуты, которая потрясла Ольстер и все Соединенное Королевство, в то время как ИРА и UVA использовали Великобританию в качестве своего поля битвы.
Продолжая читать, Сара вскоре увидела вторую закономерность — присутствие сэра Нила Матьюсона. Все больше и больше вырезок упоминали имя политика. Некоторые из них были связаны с террористической деятельностью, но многие нет. Именно последние — вырезки о Матьюсоне, в которых не фигурировал терроризм, — составляли вторую большую группу на стене, которая в целом была посвящена насильственной смерти. Кому-то они могли показаться неподходящими, вырванными из контекста, но только не Саре. Она знала, что Макгейл был убежден: возобновившиеся теракты и Матьюсон были тесно связаны. И поэтому включение подобных вырезок было понятно.
Сара переходила от одной вырезки к другой, пока не убедилась, что прочла их все. Наконец она повернулась к Майклу, который, уже изучив информацию на стене, теперь сидел за столом Макгейла и листал тонкий кожаный ежедневник.
Она наблюдала, как его пальцы перелистывали страницы с такой скоростью, словно он знал, что ищет. Возможно, так и было. Как еще можно было объяснить, что в определенный момент его пальцы замерли на записи примерно в середине блокнота?
— Вот то, что мы ищем. — Майкл вышел из-за стола. Он показал Саре зажатую страницу.
Сара посмотрела, что там было написано. Четыре буквы — БГ и РМ — были записаны красным цветом на 11 утра 15 июля. Это ей ни о чем не говорило.
— Я не понимаю.
— Посмотри на дату здесь, — сказал Майкл, — а затем — на даты газетных вырезок. Имей в виду, что на этой стене — все, что Макгейл считал важным. Начиная со смерти его семьи и дальше.
Сара последовала за Майклом обратно к стене, пока тот продолжал объяснять:
— Итак, у нас есть статьи о ресторане в ноябре. И каждый последовавший за этим теракт. Все на стене. Все растут из центра. Никаких упоминаний о чем-либо, кроме терроризма. Никакого интереса к чему-либо или кому-либо другому. А потом… — Майкл ткнул пальцем в довольно нейтральный заголовок, — … он начинает зацикливаться на Матьюсоне.
Сара снова посмотрела на вырезки. Вспомнила почти каждую деталь, прочитанную всего несколько минут назад. Но все равно ничего не поняла.
— Я до сих пор не понимаю, — сказала она, начиная терять терпение.
— Это потому, что ты не смотришь на общую картину, — ответил Майкл. — До 15 июля Макгейл был одержим каждым терактом, который приписывали либо ИРА, либо UVA. Целенаправленно интересовался только этим. И вдруг ни с того ни с сего он неожиданно начинает собирать статьи о Матьюсоне, которые вроде бы ни при чем. Смешивает их с историями о терроризме, даже когда нет очевидной связи.
— И?
— И мы знаем, почему Матьюсон тут, Сара. Даже если полиция не знает. Мы знаем, что Макгейл верил, что Матьюсон каким-то образом связан с атаками. Но это еще не все, о чем говорит нам эта стена, правда?
Сара снова посмотрела на вырезки. Приметила как можно больше деталей, прежде чем оглянуться на Майкла. Все еще не уверенная, она проследила за его взглядом к первой статье о Матьюсоне. И только в этот момент поняла смысл записи в ежедневнике.
— Дата, — сказала она ясно и четко, но больше для себя. — Первая вырезка о Матьюсоне датируется 17 июля. То есть почти семь месяцев спустя после гибели его семьи. Семь месяцев с тех пор, как он стал одержим.
— Именно. Семь месяцев — и за это время он ни разу не упоминает Матьюсона. Значит, в то время он еще не подозревал о том, что политик в этом замешан. Но потом вдруг Матьюсон выходит на первый план, становится навязчивой идеей. Без какого-либо ясного объяснения. Кроме…
— …даты, — без колебаний закончила мысль Сара. — Матьюсон появляется на радаре Макгейла через несколько дней после его встречи с БГ и РМ. Встречи настолько важной, что он записывает ее в пустой ежедневник.
Майкл улыбнулся. Сара вошла в курс дела. Теперь им нужно было применить полученную информацию.
— Итак, кем бы ни были эти БГ и РМ, — начал Майкл, — возможно, они подтолкнули Макгейла к его убеждению о причастности Матьюсона. И, если это так, значит, они следующие части этой головоломки.
— Безусловно. — Сара кивнула, — Если это так.
— Согласен, это «если» с очень большой натяжкой. Но это единственная зацепка, которая у нас есть на данный момент.
— Верно, — сказала Сара, оглядываясь на ежедневник. — Но эти инициалы, БГ и РМ, — этого ведь мало, чтобы продолжать, правда?
— Правда, если бы, кроме них, у нас ничего не было, — ответил Майкл. — Но, возможно, у нас есть кое-что еще. Я думал о том студенте, который вывел Макгейла из… — Майкл замолчал. Его взгляд устремился к открытой двери в кабинет.
Сара открыла рот, чтобы что-то сказать, но его поднятая ладонь заставила ее замолчать.
Майкл постучал себя по уху — сигнал к тому, чтобы прислушаться. Затем он беззвучно сказал:
— Лифт.
Саре потребовалось всего мгновение, чтобы понять. Она тоже прислушалась и поняла, что Майкл был прав.
В тишине безошибочно раздавался звук стареющего подъемника, который безуспешно пытается заработать. Теперь Сара поняла, зачем Майкл поставил ту мусорную корзину в дверях лифта. Выведя его из строя, он обеспечил их предупредительным сигналом и возможностью отступить.
Сара почувствовала, как у нее от страха свело живот. Ее преследовало яркое воспоминание об их недавнем жестоком столкновении.
— Кто это, Майкл?
— Я не знаю, — ответил он. — Но кто бы это ни был, нас разделяет шесть лестничных пролетов. Так что хватай что-нибудь тяжелое — и за мной.
Сорок три
Грэм Арнольд преодолевал каждый из шести пролетов с большой осторожностью. Он проклинал тот шум, который наделал механизм сломанного лифта. Их инструкции были четкими: не стоит недооценивать цель. Увидев, с какой легкостью адвокат вошел в охраняемое здание и отключил сигнализацию, Арнольд начал воспринимать это предупреждение серьезно.
Теперь же выходило, что адвокат был предупрежден об их присутствии, и это было плохо.
— Что за, блин, невезуха! — прошипел идущий сзади Ноэль Бест. Он пытался шептать, но этому мешало сбившееся дыхание. Бест был низеньким, приземистым; выносливостью он не отличался, зато обладал взрывной мощностью. Если бы более подтянутый Арнольд знал, что им предстоит взбираться по ступенькам, он выбрал бы себе в напарники кого-нибудь более подходящего.