У нее под ложечкой засосало сильнее, пока она щелкала пультом, чтобы найти Би-би-си Северная Ирландия. Сара полагала, что убийство человека в офисе университета заслуживает упоминания в местных новостях, особенно в связи с Эймоном Макгейлом. Но она ошиблась. Краткий обзор закончился без малейшего упоминания о том, что что-то произошло.
— Есть что-то в новостях? — Майкл обернул полотенце вокруг талии и использовал второе, чтобы высушить волосы. Уверенность вернулась в его голос, как будто он забыл об их коротком разговоре. Это было то, что Сара и хотела услышать:
— Ничего. — Сара заметила глубокие черные ушибы, которые усеивали все избитое тело Майкла, и старалась не обращать на них внимания. — Даже в местных новостях.
— А который час?
— Это был обзор в 10:30.
— Дерьмо! — Такого развития событий стоило ожидать, но оно все равно было нежелательным. — Тогда у нас нет выбора. Нам нужно обратиться за помощью.
Сара кивнула. Они уже обсуждали эту возможность.
Отсутствие сообщения о смерти одного из нападавших на них может означать только одно: кто бы ни стоял за этим, имел достаточно влияния даже здесь, в Белфасте, чтобы от тела избавились, а об истории помалкивали.
То, что произошло в Лондоне, не удивило, английская пресса была скомпрометирована. Но замалчивание истории в Белфасте говорило им, что щупальца влияния тянутся еще дальше. Доказательство того, что люди, стоящие за смертью Дэниела Лоренса, в Ольстере имели ту же власть, что и в Лондоне.
Улицы детства Майкла, казалось, были не безопаснее, чем те, которые они оставили позади.
— Но откуда ты знаешь, что он тебе поможет? — спросила Сара. — Прошло восемнадцать лет.
— Это не имеет значения, — ответил Майкл. — Он поможет. Он мой брат.
Пятьдесят
— Мне нужен бар «32 графства» по Фолс-роуд[23]. Будете его проезжать? — Сильный акцент Майкла на мгновение удивил Сару. Затем она вспомнила, как важно было казаться местными, чтобы не привлекать внимания. Хотя это и было оправдано, но для ушей смена ирландского акцента на уличный белфастский не делалась от этого приятнее.
— Без проблем, здоровяк. Прыгай. — Настоящий акцент водителя был таким же сильным, как и поддельный Майкла. Фарс от этого стал только очевиднее.
Сара и Майкл забрались на заднее сиденье. Внутри уже сидел один пассажир. Сару это на мгновение удивило, пока она не вспомнила объяснение Майкла о том, как в Белфасте работали черные кебы.
В отличие от такси в Лондоне и в других городах ольстерские такси не просто ездили туда, куда просил пассажир. Вместо этого водители размещали на приборной панели знак с указанием направления путешествия. Сесть мог любой пассажир, которому было по пути, однако он редко имел возможность наслаждаться пустой машиной. Эта система работала, только если водитель набирал как можно больше пассажиров.
— Тебя знатно потрепало, сынок. — Третьей пассажиркой была пожилая женщина с таким количеством сумок в ногах, что непонятно было, как ей удавалось их все нести. Ее внимание было сосредоточено на ранах у Майкла на лице. Сара купила ему дешевую черную рубашку поло взамен порванной и окровавленной футболки. Но она мало что могла сделать, чтобы скрыть ранения на его лице.
— О, это ничего, — беззаботно отозвался Майкл. — Я просто играл в херлинг[24].
— Ах, это такая грубая игра. Зачем такому милому мальчику, как ты, играть в нее?
— Ищу приключений на свою голову, наверное! А вы, значит, едете домой?
Притворный интерес Майкла к жизни и семье пассажирки — и умелый способ, которым он отклонил вопросы о себе, — все для того, чтобы, когда их попутчица вспомнила бы о них позднее, она не думала бы о его порезах и ушибах.
Сначала они добрались до ее дома. Майкл помог ей с сумками. После их душевного разговора не предложить казалось бы странным. Вернувшись, он залез внутрь и натужно улыбнулся Саре.
Сара вообще не разговаривала с тех пор, как они сели в такси. Это было логично. Майкл говорил со своим давно потерянным акцентом, чтобы смешаться с толпой, а Сара должна была помалкивать, чтобы ее американский акцент не привлек внимание. Но теперь они были одни, а Сара все молчала.
— У тебя все нормально? — Майкл выждал еще две минуты, прежде чем нарушить тишину.
Сара посмотрела на него, встретила его взгляд. Как будто она не поняла вопрос, а только услышала звук. Это было неудивительно; она до сих пор испытывала смешанные чувства по отношению к мужчине рядом с ней.
— Я в порядке. — Сара не хотела, чтобы Майкл знал, о чем она думает. Она огляделась в поисках новой темы для разговора. — Меня просто отвлекли уличные рисунки на тротуарах.
Не потребовался бы острый ум Майкла, чтобы распознать эту попытку отвлечь внимание. Но даже если он знал, что ее беспокоило, то не подал вида и подыграл:
— Ты никогда не видела рисунков на Фолс-роуд? — Он проследил за взглядом Сары, устремленным на разноцветные бордюры, мимо которых они ехали.
— Нет, — ответила Сара. — И я не понимаю, почему они разукрашены в такие цвета?
— Потому что это католическая территория. Очень католическая, а значит, республиканская. Камни окрашены в цвета ирландского флага: зеленый, белый и золотой. Это способ сказать, что местные жители не считают себя британцами. Что Северная Ирландия и Ирландская Республика — это одна страна.
— Это довольно сильное утверждение, — ответила Сара, теперь искренне заинтересовавшись. — А как насчет других? Разве они не жалуются?
Майкл искренне засмеялся вопросу. Тот поднял ему настроение.
— Жаловаться на самом деле не в их стиле, Сара. Ручка может быть сильнее меча, но бомба в машине превосходит по воздействию и то и другое. Кроме того, они не могут жаловаться, когда сами делают то же самое. Бордюрные камни на соседней улице выкрашены в красный, белый и синий!
— Ты серьезно? То есть эта улица республиканская, а следующая — юнионистская? Но они же так близко!
— Белфаст — город небольшой. Обе стороны живут друг у друга на голове. Вот почему все обернулось такой катастрофой.
Сара погрузилась в молчание. На этот раз в более комфортное.
Улица пронеслась мимо, пока они проезжали последнюю милю Фолс-роуд, которая простиралась от центра Белфаста. Конечно, Сара слышала об этом месте раньше, но только теперь поняла, что от нее буквально рукой подать до ее протестантской соперницы Шанкилл-роуд.
— Еще долго?
— Минут пять при таком движении, — ответил Майкл.
— Ты готов с ним встретиться?
— Нет. Но я, вероятно, никогда не буду готов, так что давай просто покончим с этим.
Пятьдесят один
— У вас должна быть посылка для мистера Фрэнсиса. — Слова Джошуа были утверждением, а не вопросом, отчего у рецепционистки роскошного «Отеля Европа» в Белфасте не осталось сомнений в правоте гостя.
— Вот, пожалуйста, сэр.
Маленькая блондинка за стойкой регистрации была едва ли старше подростка. Она наклонилась и взяла ручку большого металлического портфеля, доставленного меньше часа назад. Он был достаточно тяжелым, и ей непросто было положить его на стойку, но Джошуа поднял его, как будто в нем не было ничего тяжелее воздуха.
— Вам нужна помощь с багажом, сэр? — Он уже не слышал ее слов. Джошуа повернулся и направлялся к лифту, который должен доставить его в номер.
Он вошел в полупустой лифт и нажал «8». Для окружающих он должен был быть олицетворением профессиональной невозмутимости. Бизнесмен, наверное. Им не надо было видеть эмоции, которые кипели под его напускным спокойствием.
Прямо сейчас Джошуа был как опасно натянутая струна.
Ожидание часто было самым волнующим аспектом его работы. Он мог рисовать в голове все возможные сценарии задания. Это был важный навык; единственный способ быть готовым ко всему. Именно благодаря визуализации сердце Джошуа начинало биться быстрее от волнения. Но в этот раз, однозначно, она наполняла его страхом.
Джошуа не сомневался, что Стэнтон готов воплотить свои угрозы. Что неудача дорого обойдется семье Джошуа. Уже одно это отбило бы у него острое предвкушение охоты. Но появилось кое-что новое. Даже теперь, когда он, выйдя из лифта, следовал за указателями в свою комнату, одна мысль не давала ему покоя.
Джо Дэмпси.
Новость о том, что Дэмпси подбирается к Стэнтону, была поначалу странно привлекательной. Это означало, что, если Джошуа потерпит неудачу, он умрет с осознанием того, что Стэнтон тоже обречен на короткую жизнь. На него охотился самый одаренный солдат, которого когда-либо встречал Джошуа. Но это чувство длилось недолго. Джошуа неоднократно вспоминал, с чем именно ему предстоит столкнуться.
Именно путешествие в Белфаст открыло ему глаза. Ольстер. Тот пост, на который назначался каждый британский солдат его поколения. И самое первое место, где Джошуа увидел Джо Дэмпси в поле. Именно здесь Джошуа увидел, как хорош был его протеже. Оглядываясь назад, Джошуа понимал, что это воспоминание пугало его больше всего и говорило, что на этот раз победитель будет только один.
Не мысль о проигрыше беспокоила Джошуа. Он не стремился умирать, но был очень хорошо осведомлен о собственной смертности. Так и должно было быть, в его-то профессии. Нет, это было не поражение. Что беспокоило Джошуа, так это последствия этого поражения. Дэмпси найдет Стэнтона. Джошуа был уверен в этом, так же, как он был уверен, что для Дэмпси это будет сведением личных счетов. Но в чем Джошуа не мог быть уверен — на что он не мог положиться, — так это на сроки. Даже самая короткая пауза между провалом миссии Джошуа и местью Дэмпси была риском для семьи Джошуа. В этот отрезок времени — каким бы коротким он ни был — их жизнь будет зависеть от милости Стэнтона. Милости, которая была абсолютно чужда Стэнтону.
Джошуа не мог этого допустить. Он не мог подвергнуть свою семью такой опасности. А это означало, что Джошуа не мог позволить себе проиграть.