Джошуа тоже успешно выполнил первое из своих заданий. Своим выстрелом он расчистил путь для Макгейла. Но теперь, оглядываясь назад, Стэнтон понимал, что эта победа была их последним настоящим успехом.
Все ошибки с этого момента корнями уходят к Джо Дэмпси и, следовательно, к просчету Стэнтона. Стэнтон понимал, что присутствие Дэмпси на Трафальгарской площади может оказаться проблематичным. Это была отдаленная возможность, но тем не менее. Стэнтон решил этот вопрос тем, что ничего не сказал Джошуа. В противном случае стало бы понятно, что Стэнтон знает о настоящей личности Джошуа. Это была ценная информация, которую можно было бы использовать позже, в случае необходимости. Что Стэнтон и сделал. Это и само по себе было потенциальным отвлечением, столь же большим — и даже больше, чем внезапное появление Джо Дэмпси. И поэтому Стэнтон решил ничего не говорить Джошуа. Он понадеялся на шанс, что Джошуа не заметит Дэмпси, стоявшего с противоположной стороны площади от Макгейла, в многотысячной толпе. Это решение было его первой ошибкой.
Удача также сыграла свою роль. План разрабатывался годами. Были приняты все меры предосторожности. Даже маловероятный арест Макгейла и его заключение под стражу были просчитаны с помощью давнего подкупа сержанта Тревора Генри. Своеобразный защитный механизм, который обеспечит Макгейлу удобное «самоубийство».
Но вмешалась судьба, и даже столь блестящей подготовки оказалось недостаточно.
Стэнтон, конечно, знал, что Макгейл может встретиться с адвокатом раньше, чем его заставят замолчать. Шансы на это были высоки. По английским законам, подозреваемого в терроризме могут содержать в полной изоляции в течение нескольких дней. Без права видеть или связываться с кем-либо. Даже с адвокатом. В данном случае шансы на это были невелики, но Стэнтон все равно подготовился. И поэтому он был готов, когда — с поощрения премьер-министра, отчаянно пытавшегося защитить свои интересы, — Дэниел Лоренс провел время наедине с Макгейлом.
Любой человек, имевший непосредственный доступ к этому человеку, становился неприемлемым. Не то чтобы Макгейл знал что-то такое, что могло вывести на Стэнтона. Знания профессора были заведомо неточными. Но он знал достаточно, чтобы появились вопросы. Вопросы, которые могут привести к истине. Этого Стэнтон не мог допустить. И поэтому Дэниел Лоренс должен был умереть.
Стэнтон надеялся, что смертью Лоренса все и закончится. Однако каким-то образом не закончилось, и теперь казалось, что хвосты множатся с неконтролируемой скоростью.
Жизнестойкость — сущая помеха — Майкла Дэвлина была совершенно непредсказуемой. Что касается Сары Труман, Стэнтон до сих пор не знал, как она наткнулась на историю. Не то чтобы это имело значение. Она была вовлечена. Ущерб был нанесен. По правде говоря, она добавила не много; Стэнтон все еще верил, что если бы дело было только в Майкле и Саре, то все можно было бы решить очень быстро. Но теперь он столкнулся с гораздо большим.
Прошлое Майкла Дэвлина представляло множество преданных связей, которых Стэнтон не мог предвидеть. Проблем, без которых он мог бы обойтись. Проблем, которые сейчас представляют наибольшую угрозу для успеха его операции.
Стэнтон сделал успокаивающий вдох, осматривая свой домашний кабинет. Кислород помог немного справиться с тревогой. Как и обстановка. Способность Стэнтона мыслить и действовать под сильным давлением далеко его завела. Ей он был обязан большей частью той роскоши, которая окружала его сейчас.
Те же качества позволят ему победить. В этом он был уверен.
Еще один глубокий вдох. Медленный выдох. Голова прояснилась. Решимость вернулась. Уныние было отброшено. Меры, чтобы разобраться с Дэвлином и его братом, были приняты. Договоренности заключены. Красивого будет мало, зато будет эффективно.
Джо Дэмпси был совсем другим делом. Агент DDS нарушил все тщательно продуманные планы. Его решительность и изобретательность удивляли на каждом шагу. Теперь пришло время положить этому конец.
Стэнтон поднес телефон к уху. Набрал знакомый номер. Ожидал ответа. На этот раз он не включил свой голосовой модулятор.
— Это я, — сказал он, когда в трубке раздался знакомый голос.
— Как дела в Белфасте?
— В основном под контролем.
— В основном?
— А вы как думаете? Он подбирается слишком близко.
— Я предупреждал вас. Он хорош.
— Я знаю. Я должен был прислушаться. Пора положить конец его участию. Раз и навсегда.
— Он настолько близко?
— Становится ближе с каждой минутой.
— И вы уверены, что другого пути нет? Без того, чтобы сталкиваться с Дэмпси лоб в лоб? Он опасный ублюдок.
— Уверен. Есть ли у вас достаточно активов в Белфасте, чтобы действовать? Потому что с ним нужно разобраться быстро и эффективно.
— Там нет никого, на кого мы могли бы положиться. Никого достаточно умелого. Я должен сделать это сам.
Стэнтон мгновение колебался. Он был удивлен заявлением, но не отказался от предложения:
— Хорошо. Тогда просто сделайте все в ближайшее время. Я не хочу, чтобы Дэмпси объявился у меня на пороге.
Звонок был закончен без любезных прощаний. Стэнтон откинулся в кресле.
Впервые за последние дни он почувствовал, что ситуация возвращается под его контроль. Майкл Дэвлин и Лиам Кейси были покойниками. Джошуа позаботится об этом, как только Стэнтон будет готов.
А теперь и его вторая проблема тоже скоро будет решена. Ею лично займется человек, которому он доверял безоговорочно. Единственный человек, столь же преданный этому делу, как и сам Стэнтон.
Этого было достаточно, чтобы вновь зажечь в его душе огонь.
Шестьдесят четыре
— На кого вы идете? — Страх в голосе Энн Флаэрти был безошибочным. Он выражал всю опасность следующего шага Майкла и Лиама.
— На Роберта Маллена. — Беспечный ответ Лиама никого не обманул. — Он стоит за этим, Энн. Так что у нас нет особого выбора.
— И вы вот так просто пойдете и схватите его? Вы собираетесь пойти и похитить единственного человека во всем Белфасте, который сможет нам отомстить? Если ты сделаешь это, то развяжешь войну, которую мы можем не выиграть.
— А если нет, Энн, тогда я оставлю Майки и Сару умирать. Я не вижу другого выхода. А ты?
Двадцать лет с Лиамом многому научили Энн. У нее не было над ним такой власти, чтобы изменить его решение. Она это знала.
И поэтому она обратила свое внимание на его брата.
— А ты? — Она указала на него пальцем. — Ты считаешь, что это нормально: объявиться двадцать лет спустя и втянуть своего брата-идиота в то, что его погубит?
— Энн, я попросил его не вмешиваться, — объяснил Майкл. — Я не для этого вернулся. Если этот парень, Маллен, опасен, тогда я не хочу, чтобы кто-то из вас в это ввязывался. Я могу убежать. Мы можем убежать. Я не хочу, чтобы кто-то из вас пострадал.
— Ты можешь бежать? — перебил Лиам. — И что потом? Ты не подумал, что Маллен будет тебя преследовать, Майки? Так долго, что у тебя не хватит сил? А потом что? Когда я узнаю, что Маллен поймал и убил моего младшего брата? Что я буду делать после это? Я убью этого ублюдка, вот что. Неужели вы не понимаете? Так или иначе, все закончится тем, что я убью его. Так что с тем же успехом я могу сделать это на своих условиях. С тем же успехом я могу сделать это сейчас.
В комнате воцарилось молчание. Все четверо присутствующих обдумывали логику того, что сказал Лиам.
Только Энн отказалась принять ее. Она заговорила быстро, не поспевая за мыслью:
— Это не так просто, Лиам. Маллен сейчас может быть даже сильнее тебя. По крайней мере, таким же сильным. И он безжалостный ублюдок. Как вообще ты собираешься добраться до него? Он всегда в кольце защиты. Но даже если тебе удастся это провернуть и уйти целым, неужели ты думаешь, что сумасшедшие, которые работают на него, не придут за тобой?
— Для меня это не новость, Энн. — Покорность заставила слова Лиама звучать сердито. — Но есть только один путь, и я должен пойти по нему. У меня нет выбора. Мы нападем на него сегодня вечером.
Решение было принято.
Лиам вышел из комнаты. Потерявшие дар речи Майкл, Сара и Энн — остались.
Тишина длилась недолго.
— Как, черт возьми, ты можешь позволить ему это сделать, Майки? — Гнев Энн был теперь сосредоточен на Майкле.
— Я не хотел, чтобы это произошло, Энн. Я даже не знал, кто такой этот Роберт Маллен, не говоря уже о том, что он был замешан в этом. А узнав, я умолял Лиама отступить. Оставить это дело мне. Но он не слушал.
— Лиам никогда, черт возьми, не слушает, но ты изначально не должен был ставить его в такое положение. Ты знал, что он пойдет на риск, чтобы тебе помочь.
— Я даже не был уверен, что он заговорит со мной, Энн, не то что защитит меня. Господи, ты же видела, как он отреагировал, когда мы пришли сегодня утром. Будто хотел убить меня. Откуда я мог знать, что он будет готов начать войну за меня?
— Конечно, он, черт возьми, готов начать войну, идиот! — Все разочарования Энн излились в ее ответе, на гневном лице блестели слезы. — Он отсидел семь лет в Мэйзе[26] из-за человека, которого убил ты. Думаешь, он мог потерять эту преданность? Эту потребность защищать тебя? Твой брат может хорохориться и осаниться сколько угодно, Майки, но он любит тебя, как никого в жизни. Он следил за всем, что ты делал. Покупал английские газеты, чтобы читать о ваших процессах. Все, что мы когда-либо слышали от него и от вашего отца: какой молодец Майки, как он успешно обосновался в Англии и обставляет их на их же поле. Ради Христа, он, конечно, ругался, что ты не вернулся, но он никогда не переставал тебя любить. И теперь это, вероятно, убьет его.
Майкл не ответил. Он, кажется, не знал как.
Энн видела боль в его глазах от своих слов. Слов, которые раздавили его. Это в ее намерения не входило. Не то чтобы у нее было какое-то намерение: она просто выплескивала свой гнев. Теперь же Энн хотела бы взять свои слова назад: