— «Хищные вещи века»? — уточнил я. — Да, читал. Страшненькая книга. Начало 21 века. Достижения волновой психотехники. Возможность с помощью волновой стимуляции мозга создавать для человека иллюзорное бытие, яркостью своей значительно превышающие бытие реальное. Жилин, помниться, упоминал в ней об экспериментах по мозговой стимуляции, которые проводили в середине двадцатого века ученые Олдс и Милнер. Они, кажется, вживляли электроды в мозг белых крыс… Отыскав в мозгу у грызунов центры наслаждения, эти почтенные исследователи добились того, что животные часами нажимали на рычажок, замыкающий ток в электродах, производя до восьми тысяч самораздражений в час. Эти крысы не нуждались ни в чем реальном. Они знать ничего не хотели, кроме рычага. Они игнорировали пищу, воду, опасность, самку, их ничто в мире не интересовало, кроме рычага стимулятора. Позже, я слышал, опыты были поставлены на обезьянах и дали те же результаты. Ходили так же слухи, что кто-то ставил подобные эксперименты на людях, используя преступников, приговоренных к смерти… Кстати, там же упоминается английский писатель и критик Кингсли Эмис, автор «Новых Карт Ада», который еще в середине 20 века предвидел возможности мозговой стимуляции для создания иллюзорного бытия, столь же или более яркого, нежели бытие реальное. Многие тогда попались на эту удочку. Последствия стремительной деградации от «слега» и его аналогов для многих оказались необратимыми.
— Верно, — согласился Нехожин. — Как там у Жилина сильно сказано: «Слег надвигается на мир, и это мир будет не прочь покориться слегу». «…И если вспомнить, что фантазия позволяет человеку быть и разумным существом и наслаждающимся животным, если добавить к этому, что психический материал для создания ослепительного иллюзорного бытия поставляется у человека невоспитанного самыми темными, самыми первобытными рефлексами, тогда нетрудно представить себе тот жуткий соблазн, который таится в подобных возможностях».
«Наизусть цитирует», — подумал я. Похоже и память у него тоже была феноменальная.
Мы помолчали некоторое время, созерцая светлый, добрый и уютный мир перед нашими глазами.
— А потом был Казус Чертовой Дюжины и неоевгеника Ионофана Перейры, работы которого спровоцировали эту сумасшедшую пятерку из швейцарской лаборатории в Бамако, — продолжил Нехожин. — Помните этот трагикомичный курьез с их «хомо супером», наделавший тогда много шуму?
Я невесело усмехнулся. Еще бы! Дело «Урод». Этот «гомункулюс», страдающий целым букетом болезней, прожил всего четыре дня, оглашая окрестности жуткими воплями. Он все время порывался покусать своих незадачливых «родителей» и пожирал в огромных количествах специально приготовленную для него неудобоваримую смесь из отрубей и селедочных голов, потому что ничего кроме этого употреблять не желал. Что удивительно, в минуты затишья он изъяснялся со своими создателями на корявом французском. Вернее ругался с ними на корявом французском. В конце концов, он издох в страшных конвульсиях и муках. «Жуткое было зрелище», — рассказывал мне один из очевидцев, при этом зябко поеживаясь.
— Да, — откликнулся я. — После этого шокирующего эксперимента, человечество больше не предпринимало попыток в области практической евгеники.
— Видимо «Человек Невоспитанный» по Жилину или лучше сказать «Человек Невежественный» должен бы поставить на себе все эти эксперименты, чтобы помудреть и стать, наконец «Человеком Мудрым».
— Кстати, а что вы скажете о монографии Бромберга «Как это было на самом деле» о Массачусетском кошмаре? — спросил я.
— Весьма любопытный документ.
— Лично мне книга не очень понравилась. История, на мой взгляд, была действительно страшная, а Бромберг написал, скорее, пародию на обезумевших от страха ученых.
Нехожин покачал головой.
— Несмотря на свою эксцентричность, Бромберг был проницательным ученым, — заметил он. — Ему удалось ясно показать фундаментальную ошибку всех этих «специалистов по искусственному интеллекту», «генных инженеров» и «фукамизаторов» всех мастей. Всю высшую деятельность человека, — сознание, самоосознание, мышление, эмоции, язык они пытались свести к исключительно материально-энергетическим процессам, протекающим в мозге, — к взаимодействию нейронов, биохимическим реакциям и тому подобному… С этой точки зрения наука в начале двадцать первого века все еще оставалась на уровне девятнадцатого. Если вдуматься, получается забавная картина? Человек в результате такой «вульгарной редукции» вообще исчезает. А ведь эти «чисто биохимические реакции» любят, страдают, создают великие произведения искусства, строят великолепные города, возводят храмы, открывают другие миры… Надо ли говорить, что подобное понимание человека очень далеко от истины.
— Насколько я помню, вы в своей книге говорите о «нелокальном» характере мышления, о том, что мышление не локализовано в мозге.
— Вот именно. Но мышление, обратите внимание, — это только одно из проявлений сознания. Сознание же охватывает собой совокупность всех этих незримых и неуловимых для традиционной науки информационных структур, восходящих к самому Ноокосму. Поэтому и сознание человека не локализовано в мозге. Этот «нелокальный» характер сознания всегда был камнем преткновения для научного ума. Ученые мужи нагромоздили Эвересты «умных» слов, пытаясь понять его природу. Большинство до сих пор считает, что сознание — это просто совокупность всех проявлений высшей нервной деятельности человека: мыслей, образов, ощущений, чувств и эмоций. И все же многие интуитивно чувствуют, что оно несводимо к ним. Как возникает сознание в мозге, вот вопрос всех вопросов? По сей день специалисты по высшей нервной деятельности и искусственному интеллекту ломают над этим голову. Во все времена предлагалось множество теорий и определений сознания. Но среди них нет ни одного более или менее удовлетворительного, а некоторые просто курьезны.
Дэниел Деннет в начале двадцать первого века выдал, к примеру, такой перл «технократической» мысли, который некогда меня позабавил: «Человеческое сознание само есть огромный комплекс мемов[18] (точнее, действий мемов в мозгу), что лучше всего можно представить себе как работу некоей «фон-неймановской» виртуальной машины, реализованной в параллельной архитектуре мозга, который не был спроектирован в расчете на такую работу».
— Что, что?! Как, простите? — спросил я. — Который не был спроектирован…
— …в расчете на такую работу, — закончил Нехожин, улыбаясь. — То есть, Деннет утверждает, что сознание является просто побочным продуктом работы компьютера некого особого типа. Тогда вообще модным было считать, — особенно этим страдали специалисты в области ЭйАй (Искусственного Интеллекта), — что мозг — это просто очень сложный биокомпьютер и «сознание» — это некое «возникающее» свойство такого компьютера. Многие были уверены, что с наличием более мощных компьютеров и внедрением в практику новых теорий, например теории нейронных сетей, компьютеры вот-вот спонтанно обретут сознание. Велись даже серьезные дискуссии по поводу того, будет ли морально выключать такой «сознательный» компьютер и надо ли будет предоставлять ему некие «гражданские» права для полноправного участия в жизни общества.
Хотя уже в то время некоторые исследователи интуитивно чувствовали что, мысль, эмоция, а тем более сознание и самосознание человека имеют иной, «нематериальный» характер, в отличие от так называемых «материальных» процессов и несводимы к ним. Но они никак не могли перешагнуть некий «психологический барьер» и допустить, что могут существовать два различных вида бытия: например материальное и ментальное, несводимые друг к другу. Хотя именно это допущение открывало дорогу к истинному видению многомерности человека и универсума, но оно же указывало на пределы «традиционной науки», лишало ее так сказать предмета исследования. В самом деле, как можно изучать «нематериальную» мысль?[19]
Нехожин помолчал некоторое время, скрестив руки на груди и вытянув ноги.
— Ну а теперь, — продолжил он, — в свете вышесказанного, зададимся вопросом, может ли компьютер или даже Искусственный Интеллект, обладать сознанием, «мыслить» или иметь эмоции? И можно ли загрузить, например, «сознание» человека в компьютер, как об этом мечтали «кибермодернисты»? Другими словам, может ли человек искусственно создать некую компьютерную систему, которая будет воспроизводить эту многомерную структуру информационных уровней Ноокосма и воспринимать подобно мозгу вибрации этих уровней и, кроме того, «осознавать» их? Я уже не говорю об обретении компьютером «пси-индивидуальности», то есть души…
Компьютерная система любой сложности может лишь более или менее удачно имитировать высшую нервную деятельность человека: «мышление», эмоции, даже наличие «самосознания», но никогда она не будет на самом деле мыслить, чувствовать и сознавать. Машина останется машиной, просто ее можно сделать очень похожей на человека.
Кстати, именно это на самом деле доказывает знаменитый тест Тьюринга, гласящий что «если машина может выполнять интеллектуальные задачи, например поддержание беседы так, чтобы внешне это нельзя будет отличить от тех же действий, совершаемых человеком, то внутренне она тоже от человека отличаться не будет». Почему Тьюринг сделал такой забавный вывод, остается загадкой. На самом деле этот тест говорит лишь о том, что мы можем создать машину, которая сумеет лишь более или менее удачно подражать «высшей нервной деятельности» человека и не более того.
В конце двадцатого века один исследователь писал не без юмора: «…Если бы все больше и больше клеток вашего мозга заменялись интегральными микросхемами, запрограммированными так, чтобы их характеристики входа-выхода были идентичны заменяемому элементу, вы по всей вероятности сохранили бы способность говорить точно так же, как и сейчас, за исключением того, что постепенно перестали бы что-либо иметь под этим в виду. То, что мы, сторонние наблюдатели, все еще принимали бы за слова, для вас стало бы просто некоторым шумом, который заставляют вас издавать ваши микросхемы».