ПОЛДЕНЬ, XXI ВЕКДЕКАБРЬ (60) 2009
Колонка дежурного по номеру
Исход...
Одна из «вечных» тем в литературе.
Причина этого явления проста — поиски лучшей доли для некоей человеческой общности. Самый крайний случай — массовая попытка спасти свою жизнь, уйти от неминуемой гибели.
Когда-то, в библейские времена, еврейский народ бежал из Египта... Жизнь кочевников — постоянная смена районов обитания... Много позже произошел исход европейских пассионариев на американский континент... В будущем, вполне возможно, человечество уйдет с родной планеты в безбрежные просторы Космоса.
Перемена места жительства всегда сопровождается большими трудностями для человека. Эти трудности становятся смертельно опасными, когда для исхода не хватает транспортных средств, а период переселения крайне ограничен во времени. Тут неизбежно возникает проблема выбора — кого спасать, а кого обречь на смерть.
Именно такую ситуацию рассматривает наш постоянный автор Майк Гелприн в рассказе, который так и называется «Исход».
Заглавная повесть номера, автором которой является другой наш постоянный автор Виктор Точинов, также связана с вышеупомянутой «вечной» темой, только тут исход уже состоялся. Однако и на космических дорогах человечеству никуда не деться от своих привычек и желаний, от своей собственной сути.
Темы остальных произведений номера не менее «вечны».
Тут и возможность или невозможность договориться с чуждым разумом; и попытка создания идеальной семейной пары; и сдача напрокат своей души (вместо прямой продажи дьяволу)... И многое другое.
В разделе же нехудожественной литературы еще один наш постоянный автор Антон Первушин анализирует причины и последствия будущего качественного скачка в развитии человеческой цивилизации. А в эссе Георгия Абсалямова сделана попытка разобраться: почему фантастика в упор не видит медицину грядущего?
Читайте, дамы и господа. И да не коснутся вас проблемы, приводящие к исходу...
Ник. Романецкий
ИсторииОбразыФантазии
Виктор Точинов
Мы никогда не сдадимся
Повесть
Вахтенный офицер и швартовый расчет хорошо знали свое дело: космобот коснулся шлюза джамп-базы «Святая равноапостольная княгиня Ольга» мягко, плавно, без нередкого в подобных случаях резкого толчка последней коррекции.
«Ну что же, — подумал Несвицкий, — все-таки флагман флота, и отбирают сюда, без сомнения, лучших из лучших...»
Шлюзовая камера медленно наполнялась воздухом, наконец наполнилась — в центре мембранного люка появилось крохотное отверстие, быстро росло, расширялось, и вскоре уже можно стало проникнуть на базу, но Несвицкий не хотел попасть туда, — согнувшись в три погибели, дождался, когда люк полностью втянется в стены, и лишь тогда шагнул внутрь.
— Сми-и-и-рна! — раздалась громкая команда.
Встречали его по первому разряду: двумя рядами вдоль переборок выстроились двенадцать рослых гвардионцев из личного конвоя флаг-адмирала: лица под низко надвинутыми касками застыли неподвижно, УОКи опущены к полу. Два офицера: один в мундире гвардейского поручика, с адъютантскими аксельбантами, второй — в темно-синей флотской форме, с погонами капитана второго ранга. Протокол соблюден изящно и тонко: с одной стороны, вроде бы кавторанг почти ровня по званию Несвицкому, всего на ступень ниже; но, учитывая место службы последнего, — не совсем и ровня... И в тоже время чин
достаточно высокий, чтобы дать понять гостю: его и представляемую им службу здесь весьма уважают и кого попало встречать не пошлют...
— Добро пожаловать на борт «Святой Ольги», господин полковник! —капитан второго ранга поднес ладонь к козырьку, поручик скопировал его жест. Гвардионцы сделали «на караул», вскинув УОКи.
— Вольно! — махнул им рукой Несвицкий. Неформальным жестом протянул руку кавторангу:
— Несвицкий, Михаил Александрович.
— Барон фон Корф, Николай Оттович, — отрекомендовался флотский, ответив крепким рукопожатием.
Поручик приличиям был учен — щелкнул каблуками и склонил голову в коротком полупоклоне:
— Гвардии поручик Гельметов к вашим услугам, господин полковник.
— Как прошло путешествие, Михаил Александрович? — поинтересовался капитан второго ранга.
— Все в порядке, долетел благополучно, — коротко ответил Несвицкий.
Не рассказывать же, в самом деле, что бот едва не стал жертвой какого-то пилота-камикадзе, прорвавшегося сквозь боевой порядок истребителей прикрытия, и пришлось провести несколько не самых приятных минут жизни при перегрузке в семь «же». Наверняка на джамп-базе уже осведомлены о подробностях инцидента, и жаловаться не к лицу...
— Тогда извините, я понимаю: устали с дороги, но командующий просил немедленно по прибытии пожаловать на военный совет, — произнес капитан второго ранга.
Несвицкий кивнул. На совет так на совет. Для того, собственно, и прибыл на борт джамп-базы он, полковник Несвицкий, адъютант его превосходительства светлейшего князя Горчакова, генерал-фельдмаршала и наместника Его Императорского Величества на Бете Эридана.
Шагая длинным коридором, полковник удивился необычной легкости своих движений — постоянно приходилось сдерживаться, чтобы не передвигаться неприлично большими скачками. Система искусственной гравитации была явно настроена не на параметры, определяемые уставом. Половина «же», а то и меньше... Между тем, спутники шагали так, словно ослабленная гравитация была для них привычной.
Интересно, в чем причина?
Степь здесь мало заслуживала такого названия, скорее напоминала полупустыню. А то и попросту пустыню...
Местность по мере приближения к Эрладийскому нагорью повышалась, иссушенная жаркими лучами Беты Эридана, ручьи и родники исчезали, редкие реки текли лишь весной, а летом превращались в цепочки не соединявшихся между собой озер, постепенно высыхающих. И лишь вокруг тех озер, вдоль их влажных берегов, росли нормальные травы, и кустарники, и деревья.
Но чуть дальше, уже через сотню-другую шагов, начиналась пустыня. Не песчаная, а каменистая: поверхность — сплошная каменная крошка, и валяются на ней камни покрупнее — с кулак, с голову, и разбросаны кое-где валуны, остатки древних, почти до основания разрушившихся Эрладийских гор. Росло кое-что и там: перекрученные, ядовитыми шипами ощетинившиеся стебли, почти лишенные листвы, один от другого в нескольких метрах.
А еще — ядовитые испарения, время от времени вырывающиеся из трещин в скальных породах. И жесткое излучение с весьма необычным спектром: вроде ты жив-здоров, и волосы не выпадают, и кровь в порядке, но дети рождаются такие, что лучше б и не рождались...
Гиблая, в общем, местность.
Лет тридцать с лишним назад, вскоре после того, как прогнали кровопийц-эксплуататоров и повсеместно стирали с карты ненавистные народу названия, собрались было переименовать и Эрладу и даже название придумали новое, правильное: Кразнара, да засомневались: называть в честь красного знамени революции места эти проклятые?! Так и остались предгорья и пустыня Эрладой...
...Десантировали за час до рассвета, а подняли по тревоге вообще вскоре после полуночи, не позволив толком выспаться. Многие досыпали в трюме десантного глайдера, на полу, в тесноте, вповалку, никаких удобств внутри железной коробки не имелось, даже откидные сидения демонтированы, — лишь бы впихнуть побольше бойцов. Олегу еще повезло, устроился у самого борта, и лишь с одной стороны давили горячие тела товарищей.
Повезло-то повезло, но... Десантный глайдер — жестянка, по большому счету. Кое-какой броней прикрыта лишь кабина экипажа да еще двигательный отсек, а тоненькие борта трюма, в который загнали курсантов училища младкомсостава, прошьет даже очередь из самого захудалого пулемета, самыми обычными пулями... Тем, кто в центре, еще может повезти, а вот он, Олег... Ладно бы в руку или в ногу, а если в голову? Или в сердце? Получить геройское ранение можно, но чтобы насовсем... Обидно погибать, не повоевав, не убив ни одного имперского гада... И с девушками толком не целовавшись...
Поразмыслив, Олег натянул шлем, затем переместил вещмешок, служивший импровизированной подушкой, — положил так, чтобы получилась преграда между телом и тонким металлом борта. Запихал туда же сумку с противогазом, все-таки еще один лишний защитный слой на пути вражеской пули...
Запихал, сам понимая, каким идиотом выглядит, цифры ТТХ их заставляли учить так, чтобы от зубов отскакивало, и пробивную способность стрелкового оружия знал прекрасно... Но ведь недаром говорят, что лишняя соломинка ломает спину свиноруху?! Значит, и металлопластиковый корпус противогазного фильтра способен хоть немного, но изменить траекторию пули, а большего Олегу и не надо.
Добрались до точки высадки без приключений. Куда именно? А кто же им докладывал... Люк распахнулся, за ним — ночь. Команда: «Все наружу! С вещами и оружием!» Будущий младкомсостав выпрыгивал из глайдеров, строился по отделениям, повинуясь новым командам.
Выпрыгнул и Олег, встал в строй. Фары глайдеров погашены, ничего толком не разглядеть...
Где-то шел бой, далеко, в нескольких километрах. На горизонте небо раздирали огненные вспышки, доносился ослабленный расстоянием грохот.
Незнакомый командир прошелся перед строем — форма запыленная, голова перевязана, петлицы Олег не сумел рассмотреть во мраке. Долгих речей перевязанный не разводил:
— Товарищи курсанты! Командованием поставлена задача огромной важности! Враг рвется к Эрладийским рудникам. Его надо остановить. Здесь. Нам. Любой ценой. Пока мы живы, ни один имперский танк, ни один глайдер не должен пройти к Эрладе.
Обвел строй взглядом, хотя наверняка мог разглядеть лица только самых ближних к себе курсантов. Вроде бы хотел сказать что-то еще, но не сказал, махнул рукой и скомандовал другим тоном: