Однако двадцать лет назад преогромнейшей удачей стала случайная встреча в космосе с расой, таким вот образом относящейся к инакомыслию... Без активной и всесторонней помощи хултиан едва ли стала бы возможной нынешняя реконкиста — речь в те годы шла о том, удастся или нет отстоять от мятежников немногочисленные планеты, оставшиеся под властью Империи. И многие считали, что не удастся, что придется совершить новый Исход, превратиться в межзвездных скитальцев без дома и родины...
Через час после рассвета и в самом деле стало припекать, все сильнее и сильнее.
Струйки пота скатывались под формой, щекотали тело. Металл гаусс-винтовки раскалился, Олег старался касаться только пластмассовых ее частей, но затем решил поправить прицел подствольника и чуть не обжегся... Голова внутри шлема... да, примерно так, наверное, ощущает себя содержимое кастрюли, поставленной в печь.
Казалось: пусть уж все поскорее начнется и закончится. Лучше бой, чем такое вот жаркое и потное его ожидание... Хотя, конечно, страшновато было. Первый бой... Да еще против бронетехники... Даже когда на тебя танки на полигоне прут и знаешь, что снаряды у них учебные, а эмиттеры только имитируют боевое излучение, и то поджилки подрагивают...
И все же Олег нетерпеливо ждал боя. Потому что мысли все время сворачивали на недавнее происшествие с Позаром. Очень неприятные мысли...
...Выстрел комроты не убил беглеца, всего лишь пробил бедро. Стоять самостоятельно Позар не мог, его держали под руки, — пока Стален, с трудом разбирая каракули Олега, зачитывал приговор перед мрачным строем курсантов.
А потом произошло самое мерзкое... Ротный, не глядя, потыкал пальцем в строй — ты, ты, ты... — вызвал вперед шестерых. Седьмой — Олег. Расстрельная команда. Приговоренного привалили не то к громадному валуну, не то к небольшой скале, и, едва отпустили, он тут же ополз, оплыл на землю, сложился пополам, уткнув голову в колени... Мимикрирующий комбинезон немедленно принял буро-ржавый цвет скалы. Бинты на небрежно перевязанной ноге Позара набухали красным.
По команде «Пли!» Олег выстрелил, закрыв глаза... Наверное, для того и назначают в расстрельную команду несколько человек, чтобы каждый мог потом заниматься самообманом: может, вовсе и не моя пуля прикончила изменника... Да только здесь не тот случай: расстреливали не пулями — гаусс-разрядами. С такого расстояния не промахнешься, как ни зажмуривайся...
Когда Олег поднял веки, все закончилось. Человека перед ними не было. Спекшееся нечто... А уж запах... Два с лишним часа прошло, но казалось: отвратительная вонь горелого мяса до сих пор терзает ноздри. Оттаскивать в сторону и засыпать мелкими камнями это тоже пришлось их семерке. Никто не произнес ни слова, но взгляды Олег ловил весьма недоброжелательные. Из-за тебя, дескать, в палачи угодили...
Но разве он виноват?! Разве не так же должен был поступить на его месте любой революционный курсант?! Каждый... Но сделал то, что был должен, лишь он... Правильно всё сделал, но отчего же так мерзко на душе?
...Атака, как ее ни ждали, началась неожиданно. Нарастающий вой — пронзительный, вонзающийся в мозг — послышался сверху. Штурмовики, догадался Олег. Заходят на атаку со стороны солнца... Быстрым движением опустил светофильтр на щиток из бронестекла, прикрывавший шлем спереди, поднял взгляд. Так и есть: на потемневшем небе желтеет пятно солнца, а рядом — черные пятнышки, почти не движущиеся, лишь увеличивающиеся в размерах...
Умом Олег понимал: рассеявшихся, забившихся в каменные щели курсантов не увидят ни глаза пилотов, ни хитрые приборы: форма мимикрирующая, в инфрадиапазоне они тоже не видны, источников тепла вокруг хватает, над «нюшками» и их расчетами — все-таки изрядный компакт металла — раскинуты зонтики маскирующих полей, и металлодетекторы промолчат... Атаковать штурмовики смогут лишь вслепую, бить по площадям.
Всё так, но отчего-то казалось, что пилоты прекрасно видят именно его, Олега... Его одного — маленького, крохотного, беззащитного... Что у воющего в небе смертоносного железа лишь одна цель: он, Олег Ракитин.
— По штурмовикам не стрелять! — прозвучал голос Жеги-взводного в наушниках шлема. Уверенный голос, командирский, но Олегу отчего-то показалось, что очень глубоко в нем угнездилась неуверенность. А может, и вправду показалось...
Во всех учебниках по тактике, что приходилось штудировать будущим младшим командирам, говорилось одно и то же: атаку низколетящей бронетехники предваряет комбинированный удар с воздуха, ракетно-бомбово-лучевой.
Пилоты имперских штурмовиков, очевидно, те учебники не читали. Ракеты не помчались к земле, и не ударили лучи боевых лазеров, и не хлестнули плети гаусс-излучения, невидимые, но смертельные.
На позицию роты курсантов всего лишь посыпались бомбы.., Взрывались они негромко, выбрасывая огромные облака темнокоричневого дыма. Завеса, понял Олег, и не только визуальная, — облака перенасыщены полиметаллическими микрокристалликами. Но и отравляющие компоненты не исключены... Он автоматическим, отработанным движением пристыковал цилиндр противогаза к воздухозаборнику шлема.
Завеса густела... Игра теперь пойдет на равных: имперцы не видят их, но и они не смогут засечь приближающиеся танки и бронеглайдеры.
— По танкам — огонь! — выкрикнули наушники голосом Жегвара.
Танков Олег не видел. Равно как и других целей... Вертел головой во все стороны, пытался разглядеть врага в разрывах дымовой завесы. Тщетно...
Но другие, похоже, увидели. Хлопали гауссовки (вернее, их системы охлаждения, выбрасывавшие отработанный инертный газ), и с противным визгом уходили к цели гранаты из подствольников. «Нюшки» работали практически бесшумно, и вступила ли в бой хоть одна из них, Олег не знал.
Танк вынырнул из дыма совсем рядом, в паре сотен метров. Двигался он, конечно, на антиграве, на высоте человеческого роста над землей. Пушка повернута в другую сторону, но гаусс-эмиттер над башней вращается быстро-быстро, готовый в любую секунду и в любую сторону плюнуть невидимой и неслышимой смертью...
Олег поймал прицелом бронированную громадину. Стрелять из гаусс-винтовки в танк — занятие достаточно бесплодное. Защитные поля погасят энергию выстрела — температура внутри боевой машины повысится на тысячную долю градуса, на какую-то очень малую часть своей емкости разрядятся аккумуляторы танка... Вот и весь ущерб врагу.
Подствольный гранатомет чуть более эффективен. Но лишь чуть... Слишком невелики по размерам уязвимые части бронемашин, слишком большое рассеяние у гранат...
И все же Олег выстрелил в шар эмиттера, успев мельком подумать, что чем-то он напоминает школьный глобус, только ножка слишком толстая.
Ба-бах! Мимо... Граната просвистела в метре от цели, и ее белый дымный хвост исчез в туче дыма.
Слева тоже кто-то выстрелил по танку, тоже гранатой. Угодил в корпус — грохот, ослепительная вспышка, визг осколков. Зрелищно, но безвредно для танка. Кто там, слева? Олег не помнил, да и некогда было вспоминать...
Танк нанес ответный удар. Пушка рявкнула, и там, откуда прилетела вторая граната, встала стена багрового пламени. Ненадолго, на секунду или две — но живых среди обугленных камней не осталось с гарантией. ОВС, объемно-вакуумный снаряд, страшная штука...
«Зален...» — вспомнил Олег. Именно он там лежал, в укрытии между двумя валунами. Нет больше Залена, круглолицего
Речь надворного советника не затянулась, — изложенная холодно, сухо, без каких-либо эмоций.
Елизавета-Умзала с ее гигантскими запасами стратегического сырья, говорил Адабашьянц, одна из ключевых планет не только Беты Эридана, но и всей Империи — как освобожденной ее части, так и остающейся пока в руках мятежников. Война — весьма прожорливый младенец, можно сказать, ненасытный. Запасы снаряжения, техники и боеприпасов, накопленные за двадцать лет, расходуются теперь очень быстро. Он, надворный советник, не откроет великую тайну, если скажет: расходуются быстрее, чем возобновляются. И если бы не бесценная помощь союзников (поклон в сторону хултианина), то победоносное наступление уже на нынешнем этапе весьма замедлилось бы из-за недостатка ресурсов. Но какие громкие победы ни были бы одержаны сейчас, выбор стоит простой: или мы в кратчайшие сроки налаживаем производство, в первую очередь военное, на возвращенных территориях, или обрекаем себя на проигрыш войны в стратегической перспективе.
Отсюда вывод: министерство не намерено вмешиваться в дела армии или флота. Однако же категорически настаивает (и рекомое требование поддержано Личным кабинетом Его Императорского Величества): шахты, рудники и разрабатываемые открытым способом месторождения Елизаветы должны пострадать как можно меньше. Решать, каким именно способом будут достигнуты необходимые результаты — прерогатива господ военных. Но ясно, что всеуничтожающие удары из космоса исключены. Елизавета — планета малонаселенная, все ее города и поселки образовались возле тех или иных месторождений, уничтожение их автоматически означает: добыча сырья будет возобновлена не скоро. А это — поражение. Никакой героизм не поможет, если боевым кораблям будет не на чем летать и нечем стрелять.
Так вот выглядит ситуация с его экономической колокольни. Решайте сами, господа, но будьте мудры, предусмотрительны и осторожны.
— А теперь слово вам, Михаил Александрович. Господа, кто не знаком: полковник Отдельного корпуса Несвицкий, адъютант его высокопревосходительства наместника, светлейшего князя Горчакова.
Несвицкий встал, тоже звякнув шпорами, — офицеры ОКЖ, «черная гвардия», как их иногда неформально именовали, номинально числились по ведомству гвардейской кавалерии.
— Господа, я должен осветить еще один крайне важный аспект проблемы, до сих пор не обсуждавшийся, — начал полковник. — Естественно, всё мною сказанное будет отражать мнение командования Отдельного корпуса жандармов, равно как и его превосходительства наместника. Более того: проблема известна Его Императорскому Величеству и находится под его личным контролем.