— Часа три прошло.
— Чего делать-то будем?
— Не знаю... Внутрь бы надо...
— Ага, сейчас! Сам полезешь?
— Да ну тебя...
— Ни фига она поляну пропахала! Может, это ихний комбайн такой? Или бульдозер?
Павел нервно рассмеялся и осмелился прикоснуться к пупырчатому корпусу — рука шла словно сквозь столетия и миллионы километров, а он оказался теплым (не то не остыл все-таки, не то нагрелся на солнце), этот материал, сделанный — даже не руками! —в невообразимом далеке, изогнутый для невероятной конструкции, соприкасавшийся с абсолютным холодом космического пространства, раздвигавший звездную пыль...
— Ну как? — с придыханием спросили в ухо.
— Железо, вроде, — ответил Павел.
— Сам ты железо! Ты железо от алюминия-то отличишь?
Павел думал, что да, но уверен не был и огрызнулся:
— Ну хорошо, пусть будут композитные материалы!
Он убрал руку и украдкой огляделся: нет ли поблизости отвалившегося кусочка обшивки — на память из глубин космоса.
— А она не радиоактивная? — спросил сзади Борис.
— Не, радиопассивная! — хохотнул Серый. — Яйца отвалятся— узнаешь!
Искать осколок расхотелось. Зачем-то потирая руку, касавшуюся обшивки, о джинсы, Павел повернулся к Эдику. Тот задумчиво стоял перед отверстием с ружьем наперевес. Павел подошел к нему и осторожно заглянул в непристойно развороченную дыру.
Внутри тарелки было темно, и глазам потребовалось время для адаптации.
Первое, что со смешанным чувством облегчения и разочарования осознал Павел: внутри никого не было.
Кабинка оказалась маленькой — на одного, — и всю ее занимало псевдо-пластиковое кресло в раскладке «полулежа». Кресло было узким, длинным, сегментированным, и все его сегменты неестественно преломлялись, но становилось абсолютно ясно, что изломы эти не следствие катастрофы, а, так сказать, физиологичны. ОНО лежало в кресле, изломавшись по длине, и ЕМУ было комфортно. Панель управления... А не было никакой панели управления. Ни рычагов, ни кнопок, ни циферблатов. Даже джойстика не было. Лишь, перекинутый через кресло, болтался толстый гофрированный шланг, заканчивающийся полумаской — все каких-то неприятно-болотных тонов.
— Слушай, — Борис заглядывал теперь через Павлово плечо, — а масштабы-то и вправду человеческие.
Павел смотрел на ремни крепления полумаски — они казались пропитанными какой-то влагой, возможно, инопланетянским потом.
— А я слышал, — продолжал Борис, — что америкосы в семьдесят восьмом... Или семьдесят четвертом?
— В шестьдесят пятом, — поправил Павел, хотя совсем не был в этом уверен.
На похожей на пластик обивке кресла тоже темнели пятна. Не хотелось представлять, какими биологическими жидкостями они наделаны. А не представлять не получалось.
— Ну, пусть в шестьдесят пятом. Так вот, америкосы сбили НЛО и достали оттуда двух инопланетян. Отвезли в Рокуэл, в ангар семьдесят семь, это в пустыне Невада...
— Все собрал, язык без костей, — неприязненно сказал Эдик.
И ведь никаких «Маде in..». Ни буковки. Ни иероглифа. Ни цифры. Ни знака. Почему-то именно это обстоятельство делало кабину настолько чужой, что даже мысли не возникало забраться внутрь.
— В общем, ОНИ как люди были, только синие, худые, с глазами, как модные черные очки...
— Да все эти картинки видели! — оборвал Бориса Эдик.
— А я — даже фотографии, — сказал Павел.
— Вот, он даже фотографии видел. И, кстати, давно доказано, что это мистификация. Куклы это были. Не сбивали американцы никого!
С этими словами Эдик потянулся ружьем и сбросил полумаску с кресла. Она перевернулась и оказалась изнутри в каких-то извилистых тошнотворных валиках, покрытых прозрачной слизью. Павла замутило, и он отпрянул. Хуже всего, что внутренняя поверхность полумаски действительно отдаленно напоминала человеческое лицо — с огромными выпуклыми глазами, непомерно большим ртом... А в какие склизкие борозды ложились валики — не представлять опять-таки было невозможно.
— А это, похоже, для ушей, — буднично произнес Серый. — Или перепонки у НИХ какие-нибудь?
Это было последней каплей. Павла вывернуло в траву. Не выпрямляясь, он сплевывал и пытался отдышаться, а сам думал, что ЭТО сейчас ходит по тайге. По его родной Земле. Смотрит своими лупоглазыми... Его снова вывернуло. А перед глазами стояла синяя худая лапа с тремя перепончатыми пальцами, касавшаяся березки, — остальное было как бы «за кадром».
— Мы себе никогда не простим, — повторил Эдик. — ОНО идет к поселениям. А военные неизвестно где, как обычно. Когда еще прилетят? Сколько времени будет упущено? Есть только мы.
— И что ты предлагаешь? — спросил Серый.
— Искать.
— Ты же сам сказал, что контактер должен быть подготовленным. Ну, найдем мы ЕГО, и что?
— Мы ЕГО убьем.
Павел вздрогнул и замер. Замерли деревья, замерли облака в небе, даже птицы, казалось, поперхнулись. А самое удивительное, что слова Эдика в глубине души были ожидаемы и не вызывали отторжения. Павел выпрямился.
— Ни фига себе! — выдохнул Борис.
Серый устало смотрел на Эдика, ответный взгляд того был тверд до оцепенения.
— Обоснуй, — наконец произнес Серый.
— Мы не знаем, чего от НЕГО ждать.
— Так.
— Соглядатаи с цветами не приходят.
— И?
— Думаешь, ОН в милицию сдаваться пошел?
— Если ОНИ до сих пор скрывались, ОН и дальше станет прятаться.
— Вот и представь себе действия резидента, которого раскрыли. Сколько он жизней положит для сохранения статус-кво? Жизней хомячков. И кстати, а с какой целью ОНИ скрывались? Даже если ОНИ во все лопатки добра нам желают, как называется добро исподтишка?! Причем, добро в понимании нелюдя. Каков хороший, по ИХ мнению, дальнейший курс нашей истории? А должное развитие культуры? Взаимоотношения? Ты хочешь жить в соответствии с ними?
— ОНИ нас довольно хорошо изучили. Наверняка разработали консенсус.
— В чью пользу? А НАМ это надо: менять свою жизнь с учетом пожеланий какой-то слизистой мрази? А если ОНИ на самом деле желают нам зла, ты подумал? Превосходящие нас в развитии на столетия! Вероятность между этими вариантами в лучшем случае пятьдесят на пятьдесят. И вот вторую возможность на тормозах спускать никак нельзя! В случае инопланетного доброжелания мы еще можем поразмышлять, там, посмотреть, куда что покатится... Но если ОНИ пришли со злом, медлить мы не имеем права. Мы проиграем свою планету. И пока остается возможность ИХ агрессии, не букеты мы должны готовить, а ружья! Одно дело, если бы здесь были представители силовых структур. ЕГО можно было бы изловить, допросить, там, переговоры какие устроить... Но здесь только мы. И ОНО. С неизвестными нам способностями. Ловить? Обманывать и ждать военных? А даст ли ОНО нам возможность ловить и ждать? Нет, у нас будет одна секунда. И только она. Бывают моменты, когда кто-то должен взять на себя ответственность. Сам. На себя. Возможно, придется ответить потом перед обществом, но не факт. Сам — перед собой. Этот момент отделяет Человека от дрожащей твари. Нам не повезло. Мы попали как раз в такую ситуацию.
Павел взглянул на друзей: Серый слушал угрюмо, Борис — растерянно.
— Но как же... — прошептал он тоненько. — Это же как?..
— А ты в маску загляни, поймешь, — посоветовал Павел. — У него же рожа из червей!
— Но все равно!.. Это что же ОНИ о нас подумают!
Павел не нашелся что сказать. Зато нашелся Эдик:
— Если ОНИ этакий добрый сверхразум, да еще исследуют нас не первое тысячелетие... то поймут. Если же агрессоры, то мы правы по всем статьям.
— Подытожим, — сказал Серый. — Нам известно, что пришелец один, что ОН прямоходящий гуманоид...
— С чего это? — возразил Павел. — Может, ОН без рук, без ног? И вообще лежал в этом кресле мордой вниз?
— Хорошо, оставим. Нам известно, что ОН ушел. Куда?
— ОН будет стремиться сохранить инкогнито, — сказал Эдик. — Значит, к городу пойдет вряд ли.
— ЕМУ же надо тарелку чинить!
— Вряд ли у людей есть для этого материалы.
— Мы не можем знать, — злорадно подсказал Борис.
— Более вероятно, что ОН вызовет подмогу по рации. И будет ошиваться в ожидании помощи по тайге... Ну, хорошо, такой тезис: тарелка ЕГО демаскирует. Возможно, она — единственный способ вернуться домой. Таким образом, собирается ли ОН ее чинить или уничтожать, далеко ОН не уйдет.
— У НЕГО три часа форы.
— Вот и не теряем времени! .
— А если ОН решит спрятаться среди людей? — спросил Павел.
— Синий и скользкий? — хохотнул Серый.
— Нет, — смущаясь, объяснил Павел, — может, у НЕГО скафандр какой есть, как человек. Или ОН невидимым становиться может...
— Тогда тем более ЕМУ идти незачем, — вставил Борис.
— Или вообще облик менять, — закончил Павел.
— Телевизором прикинется, — предположил Серый.
—Может, и телевизором;..—задумчиво сказал Эдик.—В общем, надо кого-то у тарелки оставить. Вряд ли, конечно, ОН сюда в течение суток-других сунется, но...
— А там и военные прилетят, — с облегчением сказал Борис.
Эдик прищурился в его сторону:
— Ты уверен?
— В смысле?!
— Ну, что военные прилетят.
— Так ведь летчик...
— А ты уверен, что он достиг земли живым?
— Но самолет...
— Самолет упал черт-те где за горизонтом. Вместе с черным ящиком. А искать станут именно черный ящик, а потом уж — пилота. Пост у тарелки необходим. Возможно, в конце концов, все здесь окажемся, ждать. Значит так, остается Борис.
— Ты чё, с ума сошел?! Нигде я не останусь!
— Лупень, тебе самое безопасное поручают.
— Вот и оставайся сам!
— Я останусь, — сказал Серый.
Эдик посмотрел на него и кивнул.
— Второго дать не могу. Сам понимаешь, искать цепью будем...
— Я понимаю.
— Ракетница цела?
Серый кивнул и вытащил из-за спины стартовый пистолет. Эдик оглянулся на остальных:
— Оставляем по одной ракете, остальное — Серому, — и уже ему: — расчетное время возвращения — через три часа. Прячься рядом с поляной. Если появится — отбеги и стреляй в воздух. Мы увидим и придем. Если ОН опять куда двинет, иди за НИМ и периодически стреляй.