Чем более точно финансовые институты хотят предсказывать будущее, чтобы избежать убытков, тем более обширной информацией о людях и предприятиях они желают обладать. В итоге банки, страховые компании, а также связанные с ними институты сбора информации — бюро кредитных историй и рейтинговые агентства — постепенно превращаются в грандиозного «большого брата», всевидящее око черного властелина, следящего за всеми — от последнего дворника до крупной корпорации. Ведь для того чтобы точно определить вашу кредитоспособность и надежность, нужно знать о вас все! Все — от дворника до миллиардера — знают, что финансовая система ставит им «отметки за поведение».
Банки и страховые компании смогут контролировать образ жизни и деятельность людей (говоря шире — экономических субъектов), контролировать каждый их шаг, стимулируя или дестимулируя определенные формы поведения, опираясь на три главных инструмента:
индивидуальная цена страховки;
индивидуальный уровень процента по кредитам;
индивидуальный лимит кредитования.
Это чрезвычайно тонко настраиваемый и чрезвычайно адаптивный метод регулирования поведения, не сопоставимый с грубыми и массовыми методами, применяемыми правительствами. Самое большее, что может сделать правительство, — это ввести налоговые или таможенные льготы (либо, наоборот, штрафы) в отношении определенных форм активности — например, штрафовать за автомобили с устаревшими двигателями. Но такого рода штрафы и льготы касаются только типовых категорий субъектов и, соответственно, типовых и массовых форм деятельности. Чаще же всего правительства ограничиваются более или менее жесткими запретами на нежелательные формы активности. Между тем, финансовые институты способны выработать действительно индивидуальный набор стимулов и штрафов, опираясь на анализ данного субъекта по десяткам, а то и сотням параметров.
Задача, которую решают финансовые организации, изучая параметры граждан, довольно тривиальная: установление цены на страховку или кредит, которая бы была конкурентоспособной, одновременно минимизировала бы возможные убытки финансового института (больший риск — большая цена), но при этом не вынуждала бы добросовестных клиентов фактически оплачивать риски работы института с клиентами неэффективными, неудачливыми или склонными к асоциальному поведению. Тонкая настройка цены, несомненно, справедлива, увеличивает эффективность экономики и сокращает издержки клиентов. Но системные социально-культурные последствия тотального введения «индивидуального» ценообразования сегодня даже трудно осознать. Фактически финансовая система превращается в беспрецедентный регулятор всех сторон жизни членов общества, объединяя в себе функции спецслужб, полиции, церкви и не имеющей аналогов в истории службы социальной педагогики. Штрафуя или предоставляя льготы за каждый шаг, финансовая система будет воспитывать и дисциплинировать население, дискредитируя одни категории, давая фору другим и запрещая целые виды деятельности третьим.
При этом не стоит заранее видеть в финансовых учреждениях некоего тирана, наподобие Робеспьера или Сталина, который пытается навязать несчастным подданным свои утопические или, наоборот, низменные идеалы. Банки и страховые компании всего лишь не хотят получать убытки — но существует поистине тоталитарная зависимость между способностью человека рассчитываться по своим финансовым обязательством и всем его образом жизни. Стимулируя и дестимулируя гражданина, финансовая система будет пытаться — с большим или меньшим успехом — воспитать из него идеал.
Этот идеал не нов, он уже лежит в основе всего западного общества. Таким идеалом является здоровый, работоспособный, хорошо зарабатывающий, удачливый человек с предсказуемым характером, не склонный к нарушению закона или к неосторожной езде на автомобиле, в силу этого всегда способный рассчитываться по взятой ссуде и к тому же не вводящий в убытки своих страховщиков. Это идеальный винтик в общественной машине. Этот идеал американца, объединяющий в себе трудовую квалификацию, здоровье, а также такие иррациональные параметры, как удачливость и предсказуемость, уже сегодня воспитывается всей системой западной экономики. Но финансовые институты способны оценить каждый параметр этого «идеального» портрета в цифрах — как факторы, влияющие на ожидаемое будущее, а затем перевести эти ожидания в деньги — повышая или понижая цену кредитов и страховок.
В данном случае банки и страховые компании будут воплощать интересы всей экономической системы в целом, добиваясь чтобы человек превратился в ее идеальный элемент, вписанный в существующую сеть экономических отношений и бесконфликтно функционирующий в ее рамках.
То, что регулирование поведения осуществляется финансовой системой именно в денежной форме, представляется весьма важным, если вспомнить, что в современной экономике деньги выполняют функцию важнейшего средства управления кооперацией экономических субъектов.
Если бы дело заключалось только в том, чтобы побуждать людей придерживаться определенного образа действий, то было бы достаточно, чтобы банки и страховщики, штрафуя и предоставляя льготы, тем самым уменьшали или увеличивали уровень потребления своих клиентов. Но они делают кое-что и сверх того: уменьшая или увеличивая количество денег, находящихся в распоряжении данного лица, они уменьшают или увеличивают его значение как «продюсера» в сети экономических связей, способного направлять объединенные усилия других субъектов экономики на определенные цели. Иными словами, чем в большей степени субъект экономики соответствует идеалу, запечатленному в интеллектуальных методиках финансовых институтов, тем больший участок экономической сети он может перестраивать по собственному разумению. Таким образом, вся экономика однообразно форматируется под идеалы идеальных субъектов.
Данную функцию финансовых институтов можно увидеть даже в некоем метафизическом контексте. Всякое живое существо занимается тем, что переструктурирует вещество окружающей среды, превращая его в часть своего организма. Склонность живых организмов к максимальному, насколько возможно, размножению, а жизни — к беспредельной экспансии позволяет увидеть в них склонность переструктурировать всю материю вселенной в органическую и живую. Внутри экономики такой же экспансией занимаются субъекты хозяйствования — но над ними существует финансовая система, регулирующая пределы их роста.
Поскольку те принципы оценки клиентов, которые используют банки и страховые компании, имеют огромное значение для жизни общества, а будут иметь и еще большее, нельзя исключать, что на финансовые институты будут оказывать политическое давление с целью заставить их изменить свое отношение к различным категориям клиентов во имя тех или иных общественных целей — скажем, быть более мягкими к инвалидам или национальным меньшинствам.
Разумеется, сами по себе варьирования цены страховок и процентов по банковским кредитам еще не достаточно мощный инструмент, чтобы изменять человеческое поведение. Но есть подозрение, что роль расходов на страхование, а также роль страховых и квазистраховых институтов в общественной жизни будет все больше расти.
А поскольку будет расти значение страховых механизмов в общественной жизни, постольку страховые расходы будут иметь все большее значение для благосостояния людей и компаний. А это значит, что, варьируя цены страховок и условия выплат, страховщики смогут оказывать все большее регулирующее и воспитательное влияние на поведение всех участников экономики.
Финансовые институты превращаются в важнейшие органы непосредственного осуществления власти — причем власти не «политической», то есть не влияющей на государство и государственный аппарат, а более глубинной, опускающейся до корректировки поведения каждого члена общества.
Информаторий
«Аэлита» — дожить до юбилея
Кризис не отпускает своих цепких лап от горла нашего народа вообще и от российской фантастики, в частности. Проводить конвенты стало сложнее — это признают даже такие «монстры» как «Роскон», так что уж говорить о давно ставшей достаточно камерной «Аэлите».
И всё же, XXVII по счёту фестиваль «Аэлита» должен состояться. Он намечен на 19–22 мая 2010 года в Екатеринбурге. Многие удивятся в этой связи заголовку статьи: какой год до юбилея, если нынешний фестиваль — 27-й?! Да, «Аэлита» 2011 года, если она состоится, действительно, не будет юбилейной по счёту, но дело в том, что на будущий год исполняется 30 лет существования самой премии «Аэлита» — первой крупной премии в стране, вручаемой за вклад в развитие русскоязычной фантастики. Так уж получилось, что в 1985, 1995 и 1996 году фестиваль «Аэлита» не проходил по тем или иным причинам — поэтому номер фестиваля и год «юбилейности» самой премии не совпадают.
Тем не менее, 2011-й год по праву может называться для «Аэлиты» юбилейным, и оргкомитет постарается сделать всё, чтобы фестиваль в будущем году состоялся. Вряд ли это получится просто — кризис надолго отбил у большинства компаний желание поддерживать чисто меценатские проекты.
Главной «опорой» фестиваля вот уже третий год является Уральский государственный университет им. A.M. Горького (УрГУ). Организация, казалось бы, предельно надёжная, да ещё если учитывать, что нынешний ректор Дмитрий Витальевич Бугров — сын знаменитого Виталия Ивановича Бугрова, человека, благодаря которому журнал «Уральский Следопыт» долгие годы был среди «флагманских» изданий Советского Союза, публиковавших фантастику. Также Виталий Иванович стоял у «колыбели» рождения самой премии «Аэлита».
Однако скоро УрГУ прекратит своё существование — согласно федеральному указу университет объединяют с Уральским политехническим университетом (УГТУ-УПИ) и Уральским отделением Академии наук. В Екатеринбурге возникнет новое образование — Федеральный университет. Согласится ли его руководство поддерживать «Аэлиту» — одному богу известно (а, значит, никому).