— Совсем! — сказала Ирка.
— Отя! — настырный Вовка уцепил-таки миску и залез в нее всеми пятью пальцами.
Шлеп! Пюре брызнуло во все стороны.
Ночь выпало дежурить в дальнем конце «Маркет-Хауза» на втором этаже.
Конец был беспокойный: бильярдная на шесть столов, два работающих до утра пивных кафе, игровые автоматы. И контингент соответствующий.
Мне и приглядываться не нужно.
Шумная гоп-компания из семи человек упоенно дулась в «американку». Четыре парня, три девицы. Подспущенные по негритянской уголовной моде штаны, куртки, толстовки, сигареты, короткие юбочки, кофты, развеселый макияж, пирсинг, кольца. Визгливый смех. Взмахи киями. Стук шаров. Частокол пивных бутылок на столике рядом.
Школьники. Чистый зоопарк.
За крайним из выстроившихся в шеренгу электронных автоматов сидел полный мужчина в дорогом, чуть помятом костюме и флегматично следил за выпадающими цифровыми значками. Убивал время. На другом краю, чуть сдвинувшись к центру, азартно долбили по кнопкам два кавказца.
Горячились, спорили, рассыпали непонятные, шипящие как угли слова.
Автоматы позвякивали. Изредка — звенели выигрышем. Дын-дын-дын-дын…
В кафе справа светились пластиковые панели, подрагивали от гремящего внутри звука, время от времени в дыму и грохоте появлялись оттуда расхлюстанные мужики, растрепанные, ошалелые, дышали воздухом у закрытых магазинных жалюзей и возвращались обратно — только пятна дорогих сорочек мелькали.
А в кафе слева уговаривали бутылку водки трое.
В джинсах. В куртках. Коротко стриженые. Плечистые. С одним из них я был знаком еще до армии.
Коммерсанты, блин. Молодые бизнесмены. Бандюки, если попросту. О-хо-хо…
Как назло, в пару ко мне прицепили новичка. Звали его Леша. Был он тихий. Глядел исподлобья. Показался мне несколько туповат. Черная форма охранника висела на нем мешком.
Мы с ним сменили ребят, отстоявших уже свое.
Спускаясь, круглолицый, рябой Игорь, чуть помедлив, видимо, поборов внутреннее сомнение, сказал мне:
— С джигитами будь повнимательней. А то что-то…
Я кивнул. Мне и самому джигиты не нравились. Глаз цеплялся за них — и все тут.
Я подумал и решил, что у них как-то слишком много эмоций. И движения резкие. Вполне возможно, что оба — под наркотой.
Но сразу мы к ним не пошли. Свернули в другую сторону.
В бильярдном зале чуть ли не через столы прыгали. Администратор, молодой парень, то ли таджик, то ли узбек, уныло наблюдал из-за стойки.
Мерцала над его головой плазменная панель с беззвучно вышагивающими по подиуму моделями. Тускло поблескивал холодильник.
Гоп-компания орала на разные голоса.
— А ты что, типа, играть умеешь?
— А типа нет…
— Мальчи-ики! Маль-чи-ки! Сейчас я бью?
Леша сглотнул, увидев почти легшую на стол девчонку. Елозя животом по борту, девчонка прилаживала непослушный кий к шарам у дальней лузы. Кожаная юбка задралась козырьком, и нам на обозрение были выставлены бледные ягодицы, чуть прикрытые красными трусиками.
— Мальчики!
Кий неловко шарахнул. Кто-то пьяно икнул. Девчонка сползла со стола.
— Ой!
Ну вот нас и заметили.
— Здравствуйте, — сказал я.
Как-то сразу определилось: мы с Лешей — по одну сторону стола стоим, а школьники, сбившись, по другую. И вроде как и не нарочно.
Сколько, пришло вдруг на ум, сколько людей-человек? Семеро.
Тьфу!
Я постучал по часам на запястье.
— Пол-двенадцатого.
— И что? — отозвался самый смелый.
Правую бровь его украшало кольцо. Над верхней губой топорщились усики.
— Ничего, — я катнул по сукну желтоватый шар. — Не поздно?
— Да не, — парень улыбнулся, — время-то детское.
— Какое? — влез, не расслышав, Леша.
— Детское. Ну, детей делать…
Захихикали девчонки. Парень стукнулся ладонями с приятелями.
— Серый, жжешь!
— Нехило впарил!
Я подождал, пока комментарии иссякнут.
— Хорошо, — сказал, — но будете шуметь — отправитесь по домам. Понятно?
— У нас до часу проплачено…
Я пожал плечами.
— Деньги вам вернут.
Запереглядывались.
— Да мы вроде тихо, — пошел на попятный смельчак.
— Сейчас — да. И хорошо бы так дальше.
Я развернулся. Леша затопал следом.
— Обломали ваще, — долетело от стола.
Напарник в кулак гыгыкнул.
— Вот так, — сказал я ему. — Мотай на ус: ситуация, как и что говорить. Теперь давай к джигитам.
Но до кавказцев мы не дошли.
— Леня… Леня, ты это…
Путь к автоматам перекрыл, пошатываясь, знакомец-бандит. С синеватой рожи таращились бессмысленные глаза.
— Пошли… Пошли к нам…
Он попытался схватить меня за локоть, но промахнулся.
— Я не могу, — сказал я. — Работа.
— Обижаешь! — в пьяном голосе знакомца прорезались злые нотки. Бритая голова его свесилась на грудь. — Тут горе, а ты!.. Обижа-аешь!
Он засопел.
Вот, блин! Не хватало еще разборок!
Вытянув шею, я нашел взглядом кавказцев. Тот, что поменьше, тер носатое лицо ладонями. Крупный рылся в мешковатых штанах.
— Если только ненадолго… — скрепя сердце, согласился я.
— Не… Помянуть и сво… — знакомец сделал широкий жест, — и свободен!
Я вспомнил, что его зовут Эдик. Эдуард.
— Что ж, пошли тогда.
— Пошли, — кивнул Эдуард и, накренившись, боднул меня низким коммерсантским лбом.
Пришлось нам с Лешей, подхватив под руки, транспортировать его, вяло подергивающего ногами в дорогих мокасинах, до кафе, а там и выгружать на стул, пристраивать, придавать полубессознательному телу устойчивое положение.
Вкрадчиво, мягко плыл в полумраке блатной шансон. «Он был пацан не то чтобы фартовый…» Гудела вытяжка. Тень бармена покачивалась за стойкой.
Собутыльники Эдика мрачно наблюдали за тем, как я нагибаю того к столу, потом левый, чуть косоватый, подвинул к себе бутылку, а правый, с вдавленным боксерским носом, звонко шлепнул Эдика по щеке.
Мой знакомец выгнулся назад, моргнул, поймал меня в фокус.
— Ты кто?
— Никто, — ответил за меня косоватый, разливая водку по стопкам. — Он тебя сюда притащил…
— А-а… — Эдик понятливо кивнул, полез за пазуху. На мутный свет появились две тысячные бумажки. — Вот… — он вложил деньги мне в ладонь. — И все, мужик, вали отсюда…
— А этот? — боксерский нос показал на стоящего за моей спиной Лешу.
— Этот? — Эдик вылупился, соображая, потом достал еще купюру. — Тоже пусть валит.
А мы что? Мы исполнили.
Дверь за нами хлопнула. Чуть отойдя, я разжал кулак. Сколько бумажек, сколько? Три.
— На, — уже на ходу я сунул все три тысячи Леше. — Считай, что премия.
— А он что, отрубился и забыл тебя что ли? — улыбнулся Леша, пряча деньги в нагрудный кармашек.
— И не такое бывает… Блин!
Я рванул к автоматам.
Ощущение беды кольнуло сердце. Перемигиваясь, раскручивались впустую электронные барабаны. Исчез куда-то примеченный мной толстяк. Исчезли кавказцы. Опрокинутый, лежал на боку подсвеченый зеленым электричеством экранов высокий стул. Окошко кассы было наглухо закрыто железной шторкой. И дверь туда…
Коробочка рации сама прыгнула в пальцы.
— Нештатная, — прохрипел я на бегу. — Второй этаж. Зал игровых. Помощь. Милицию.
— Принято, — ответили мне.
— Бля!
Споткнувшись, загремел сзади Леша.
Черт с ним!
Я влетел в подсобку, выбив собой дверь.
Может быть и безрассудно. Может быть. Только я предполагал, что времени у меня совсем нет. А еще я жутко злился на владельца зала, который не первую ночь оставляет на обслуживании совсем молоденьких девчонок. Сволочь!
И попутно, каким-то совсем незначительным пунктиром думалось: если не придурки конченые, один обязательно держит дверь. Второй — ладно, у кассы за выгородкой, с ним позже, но первый… Господи, помоги, чтоб держал!
Так (с Господом) и влетел.
Взвизгнули, срываясь, выстреливая щепки и шурупы, петли. Пластиковое полотно разломилось. Хлипенькое было. Тр-рах! Трах, понимаете, тибидох!
Я не ошибся.
Тот, который поменьше, носатый, стоял-таки у двери. От удара его унесло к противоположной стене, что-то там посыпалось, а потом и основательно грохнуло об пол. Ныряя за выгородку, в тесный закуток, я успел рассмотреть массивный корпус игрового автомата и торчащие из-под него ноги. Да, слот-машины убивают…
— Зар-рэжу!
Девчонка сидела на полу под кассой и боялась дышать.
Блузка у нее была расстегнута, грудь обнажена, чашечки бюстгалтера, разъединенные, разрезанные, болтались свободно, рыхлый живот краснел свежими царапинами. От подола юбки шел вверх кривой разрез, в нем белело бедро, чулок с ноги был стянут наполовину.
На правой щеке у девчонки наливался синяк. Губы ходили ходуном. В глазах оловянно блестел страх.
Сбоку от нее, словно ужавшись в размерах, сидел на корточках кавказец номер два, улыбался, показывая желтые натуральные зубы и один стальной, смотрел на меня как на досадливую, вдруг выползшую букашку. Как на зазудевшего комара.
— Зарэжу! — повторил он и завел нож девушке под подбородок.
Нож у него был чуть изогнутый, опасный, острый.
Только тогда я сообразил, что стою против холодного оружия с голыми руками. Дурак!
Наручники и баллончик со слезоточивым газом не в счет.
Сзади шоркнуло, скрипнуло, я ощутил движение воздуха и подумал, что лучше бы это оказался Леша.
Кавказец смотрел мне в глаза, улыбка его становилась все шире.
От него сквозило безумием. Любовно отмеренным, разведенным, подогретым в ложечке на огненном язычке зажигалки безумием.
А ведь он убьет ее, понял я. Еще чуть-чуть — и убьет.
Я не знал правильных слов, которые могли бы его остановить. Да и были ли они, эти слова? Мне казалось, их нет.
— Сколько? — спросил я.
— Чиво? — прищурился он.
От темного глаза проступила к виску кривая, уродливая морщинка.
— Сколько людей умрет?
— Э! Один, да? — кавказец кивнул на девушку.