Батта качнул головой.
– Может, дело в стремлении сделать что-то настоящее? Я имею в виду не сомнительного характера операции, а реальную помощь людям. Канни ответила Маиру именно то, что должна была. Все верно. Мы связаны по рукам и ногам. Эмадина увязла в этой войне, и исход неизвестен. Нам не будет никакой пользы от того, что мы вытащим дюжину фермеров, потеряв при этом своих солдат, которые нужны на поле боя. Эмадине – никакой. У нее много граждан. Ей наплевать на сопутствующий ущерб. Так бывает всегда, капитан, и вы это знаете…
Джнахин знал.
– Командование интересуется лишь тем, что может быть полезно в войне. Фермеров уничтожат или продадут в рабство. Ну и что? Рано или поздно те земли заселят новые люди.
– Это гипотетически?
– Разумеется, – осклабился Лайдан. – Мы тут с вами как раз и занимаемся тем, что строим гипотезы.
– Пожалуй… – осторожно ответил наемник. – Но ведь Эмадине, если она победит, все равно придется воевать с бандами дезертиров.
– Будь я командованием, я бы ответил, что в данный момент это наименьшая из наших проблем.
– А будь вы офицер разведки, который вдруг озаботился судьбой простых людей?
– Будь я этим человеком, то сказал бы… Я бы воспользовался возможностью. Хотя бы ради того, чтобы оказать фермерам ответную услугу. Они же помогли нам в операции.
Джнахин терял логическую нить. Сцепив руки за спиной, он смотрел на куратора.
– И вообще, Эмадина считает себя цивилизованным миром и не поощряет работорговлю. Должна ли она мириться с тем, что бандиты обращают в рабов ее граждан?
Фаррел не говорил ни слова.
– Будь я политик, который заботится о голосах избирателей, то сказал бы, что мы немедленно должны прекратить это. Остановить зло.
Вот оно, прозвучало. Фаррел напрягся. Когда гипотетические разговоры переходят в плоскость философии, ничего хорошего не жди.
– Но, – развел руками Батта, – я просто офицер разведки, связанный по рукам и ногам. И не политик, имеющий влияние и способный поднять общественность. Я прочно сижу на своем месте. Боюсь ли я его потерять? Да. Поэтому все мои идеи – чистая теория. Что до практики, то мы с вами солдаты, капитан. Мы делаем одну работу, только разными способами, и хорошо знаем, что одних благих намерений мало. Они ничего не меняют. Война и политика неразрывно связаны, ими правит лишь насущная необходимость. И если фермер не успел вовремя убраться с пути колонны бронетехники, пусть пеняет на себя. Побочный ущерб.
– Теперь мне кажется, что вы не в себе, Батта, – проворчал хибо. – К чему это?
– Гипотетически, будь я наемником, то мне было бы плевать на все теории, – ответил Лайдан. – Я бы думал о своих братьях. О том, что у меня есть шанс что-то сделать. Тем более, если я это умею. – Эмадинец подхватил папку с бумагами со стола и направился к выходу. – Статья за дезертирство? Да, серьезно. Но у меня есть единомышленники, есть связи, есть ресурсы. Что мне, наемнику, стоит замести следы? В одном тихом местечке, вдали от зорких глаз нанимателя, меня подобрал бы неприметный хибранийский корабль, на котором я и мои люди покинули бы планету…
Майор собирался выйти, но Джнахин задержал его, схватив за локоть.
– А как же насчет гонорара? Вы потеряете его, а фермеры вам не заплатят ни монеты!
– Я человек и не знаю ответы на все вопросы, – улыбнулся Батта.
– А наемника интересует соотношение сил? Минимальные шансы на выживание?
– Пожалуй, – изобразив задумчивость, ответил Лайдан. – Но вдруг случится чудо? Вдруг мой куратор решит наказать дезертиров и пошлет к месту событий вооруженную группу, которая будет просто вынуждена вступить в бой с бандитами? Самозащита. Покушение на жизнь военнослужащих Эмадины. И если сил будет недостаточно, группа попросит подкрепление. – Батта посмотрел Джнахину в глаза. – На войне всякое бывает. Как считаете, насколько велики будут шансы у дезертиров-хибо и тех, кого они защищают?
– Повысятся, надо полагать.
– Я тоже так думаю. И, заметьте, в этом случае офицеру разведки не придется ничего нарушать.
– А потом? – спросил Фаррел. – Что будет с дезертирами-хибо потом?
– Они погибнут смертью храбрых. Именно это будет написано в рапорте.
Джнахин почувствовал, что смертельно устал.
– Гипотетически?
– Да. А как же иначе? – Майор улыбнулся снова, но взгляд его оставался холодным. Дверь открылась, и он вышел в коридорчик, оставив хибранийца у порога.
Окончательно сбитый с толку Фаррел смотрел на его выпрямленную спину и легкую, подскакивающую походку. Батта шагнул в холл и пропал из вида, затерявшись среди деловито снующих туда-сюда муравьишек в форме. Не обернулся, не сказал ни слова. Впрочем, слов и так было достаточно. Лайдан вышел из положения – во всяком случае, на время, – предоставив решать капитану. Фаррела переиграли. Он хотел взвалить всю ответственность на майора, чтобы только отстраниться, но ничего не вышло; Батта оказался хитрее.
Джнахин вышел из комнаты совещаний, дверь позади него закрылась. Андроид-охранник не пошевелился и вообще ничем не дал знать, что его хоть как-то интересует происходящее. Фаррел двинулся по коридорчику, постепенно его шаг становился все быстрее; наемник пересек холл и вышел через главный вход.
Снаружи была ночь. Орбитонское небо затянули тучи, дул пыльный пронизывающий ветер, в котором чувствовался запах гари, ржавого железа, пищи. Лагерь объединенной группировки нельзя было назвать тихим местом даже сейчас, когда большая часть подразделений находилась на Изиане. Тыловые службы, а также отряды резерва и семьи хибо продолжали заниматься делами. Даже ночью тут и там было заметно шевеление. «Улицы» лагеря освещались тусклыми желтыми фонарями, дающими размытую тень. Фаррелу казалось, он идет по городу-призраку. Тех, кто встречался ему на пути, его сознание относило к разряду галлюцинаций, обманов зрения. Сейчас эти люди ничего не значили для него. Их просто не существовало.
Не дойдя двадцати метров до «базы», капитан остановился.
Надо было что-то решать, причем быстрее – он должен принести своим бойцам какой-то ответ.
Но даже сейчас Фаррел не мог обсуждать свой провал, хотя и понимал, что приперт к стенке. Шанс вытащить Тага и Асуру из того дерьма, куда они нырнули, еще был, определенно был.
Постаравшись придать себе уверенный вид, Джнахин, тем не менее, с очевидным страхом подходил к двери бокса. Впервые он испытывал страх перед своими подчиненными и не знал, как с ним справиться.
Изиана. Окраины долины. Разведка местности, ночь
Таг подавил зевок и заставил себя слушать. Даже несмотря на всегда безотказно работающие стимуляторы, штурмовик дико хотел спать.
– С той точки отлично видна вся долина, – сказал Логотт, указывая на восток. – Она самая высокая, если не считать скалистого кряжа с противоположной стороны.
– А почему бандиты не выставили тут наблюдательный пост? – спросила охотница.
– Почем нам знать? – шикнул Маир, лежащий в траве. – Может, пойдем и, типа, спросим, а?
– Замолчи ты, – одернул проводника Дандус, прихлопнув на своей щеке какое-то насекомое.
– А я чего? Я ничего. Я дурацких вопросов не задаю…
Хибранийка не обратила на него внимания. Ее рука легла на наплечник Иргана, тот повернул голову.
– Проверим.
– Ладно. – Он указал на Логотта и Дандуса. – Займите позиции севернее и южнее и наблюдайте. Ухо востро. Неизвестно, где граница их зоны патрулирования. Маир, пойдешь с нами. Будешь рассказывать нам, что и где находится.
Фермер давно был готов, он просто мечтал записаться в экскурсоводы. Хибо отлично видели в темноте благодаря инфраподсветке шлемов, и от них не укрылось донельзя мрачное выражение его худого бледного лица. Его глаза горели ярко-зеленым, волосы были растрепаны.
– Тогда идите за мной. – Согнувшись в три погибели, он потрусил вверх по склону.
Таг пропустил охотницу вперед; она держала винтовку за цевье и, дойдя до верха, тут же заняла позицию. Штурмовик, убедившись, что Логотт и Дандус правильно поняли свою задачу, стал подниматься.
Самая высокая точка на восточной окраине долины была всего лишь скальным выступом площадью примерно пять квадратных метров; тут росла густая трава, а ниже по склону, с той стороны, откуда пришли разведчики, высились деревья. Деревья были повсюду, сплошной лес. Казалось, вся Изиана покрыта им, и ни одного свободного места. Таг уже ненавидел растительность.
Ночной ветер шумел в кронах, невидимые животные слабо перекрикивались во мраке. Какие-то птицы кружили в вышине, странные с виду, точно их нарисовал безумный художник.
Сюда дошли без происшествий, правда, пришлось немало поработать ногами. Фермеры вели наемников самым коротким путем, но все равно он показался Тагу настоящей полосой препятствий, бесконечной и муторной. В конце концов Ирган решил, что все-таки не создан для долгих переходов.
Добравшись до верха, хибраниец лег на живот между Маиром и приникшей к оптическому прицелу Асурой. Больше всего Тага беспокоили возможные патрули. На месте командующего группировкой он бы первым делом составил их маршруты и расписание. Фронт не так далеко отсюда, а всякий фронт имеет свойство расползаться и оказываться на пороге в один прекрасный день. Но, возможно, мародеры не собирались сидеть тут слишком долго, поэтому им было наплевать на безопасность; тем более если их много.
Таг вооружился своим биноклем, откинул забрало и приставил окуляры к глазам. Увеличения вполне хватало, чтобы хорошо видеть дальний конец долины, которая, по словам проводника, была никак не меньше двух километров в диаметре.
– А мне? – напомнил Маир о себе. – Я не куркун, чтобы в темноте видеть! И глаза мои, типа, не телескопы!
Не отрываясь от прицела, охотница протянула ему свой бинокль, в который Маир мгновенно вцепился, словно ребенок, получивший игрушку.
– Ух ты, во класс! И тепловой режим, ты смотри! – забренчал Маир, нервно ерзая. – Все людишки, словно куклы… Ого!