Вы так и не сумели — в тяжелейшую и решительную минуту — бросить свои политические игрушки и понять, что Родина выше политики, что война, а истинную ее опасность и масштабы вы не можете себе не представлять, аннулирует все и в прошлом, и в будущем — ибо ее реальность, реальность войны, на данную минуту определяет все, и надо быть слепцом и дураком, чтобы полагать себя свободным от участия в войне, которую за наши исконные земли ведет наша Родина,
Я себя свободным от обязанности драться не считаю. И не очень понимаю людей, которые дезертирство объясняют отсутствием симпатии к командованию, или старыми, пусть и справедливыми, обидами на него.
Это — моя война, коль скоро она — война России за земли и целостность. Изыскивание политических или нравственных причин неучастия в ней — обычная интеллигентщина и в конечном счете — трусость, с моей точки зрения.
Я не вижу, уж извините, Александр Андреевич, никакой и принципиальной разницы меж Вильнюсом 1991 года и Чечней 95‑го… Единственная разница заключается лишь в том, что тогда войну вели симпатичные нам чиновники и вояки — а ныне не слишком нам симпатичные, да и виноватые пред нами, но это — не повод бежать с передовой, поглубже в тылы и там строчить «антивоенную» брехню.
Сейчас «Завтра» прибавляет сил тем, кто убивает наших солдат и жжет наши танки с экипажами, сейчас «Завтра» едины со всеми врагами страны: с Гайдаром и Бурбулисом, с блажным Адамовичем Ковалевым и «Таней»… Приехали…
И я повторяю вам, Александр Андреевич: мы долго были едины, и чеченская война — война России за огромный кусок своей земли — это наша с вами война, от участия в которой вас никто не освобождал, и у вас все равно — как и у меня — нет и не будет выбора: за Россию или против нее. И вы, и я свой выбор давно, кажется, сделали… Так будьте же верны ему, Александр Андреевич.
17.01.95 г.
Признаюсь, меня больно задели ваши высказывания в мой адрес, где вы сравниваете меня со слепцом и дураком, упрекаете в трусости и дезертирстве. Ваша отвага известна и не вызывает сомнения, особенно та, с которой вы меняете убеждения и друзей и переходите из стана в стан.
Вы называете войну в Чечне вашей войной. Право, это комично. «Война Невзорова» звучит так же, как «Лошадь Пржевальского». И это фанфаронство оскорбительно для реально воюющих мотострелков и десантников.
Вам было угодно метнуться в объятия режима, восхваляя Степашина и Грачева, демонстрируя свою дружбу с Сатаровым и Шахраем. Вы полагаете, что оказываете этим самым услугу воюющей в Чечне России.
Но ведь русских солдат в Чечне, посылаемых в бой Грачевым, он же и убивает оружием, которое передал Дудаеву. Но ведь войну в Чечне вместе с вами поддерживает и Козырев, который тем самым втягивает Россию в конфликт с мусульманским миром, — конфликт, столь любезный Америке. Вы, казавшийся мне русским государственником, содействуете разрушению остатков империи, делаете невозможным ее воссоздание с будущем.
Точка зрения «Завтра» сводится к тому, что режим, сфабриковавший военно-криминальное государство в Чечне в 91-93 годах, а теперь с помощью самолетов и танков разрушающий это государство, преследует не цели России, а свои собственные, предлагая обществу отождествить эти цели. Эксплуатируя естественный для русских патриотизм, желает списать весь груз своих ошибок и преступлений «на войну».
Не сомневаюсь, что персоны, в чьей компании вы теперь намерены появляться, обрадуются шумному и эффектному разрыву с «Завтра», который вам угодно было продемонстрировать. Надеюсь, вы нашли, наконец, свою политическую и моральную нишу в кругах тех, кто истребил Советский Союз, бездарно разбомбил один из городов России и намерен украсить патриотической геральдикой свои наворованные состояния, заслоняя этой бутафорской символикой народные слезы и кровь.
22.01.95 г.
Позже разногласия с А. Прохановым были преодолены. И трудно найти странным ответ на следующий вопрос корреспондента:
— Как ни странно, сегодняшняя ваша позиция оказалась близка взглядам многих, отнюдь не оппозиционно настроеных политиков, серьезных бизнесменов, да, просто рядовых людей, которых сложно заподозрить в «нашизме».
— Я не буду называть фамилий, но сейчас очень многие и странные, скажем так, для меня люди, подходят и говорят, что зауважали, так сказать, поняли. Среди них — известные в прошлом и настоящем деятели демократского стана. А очень многие из так называемых «нашистов» мне стали совершенно чужими. Я даже со своим близким другом, почти братом, Александром Андреевичем Прохановым разругался. Его «Завтра» стало вести абсолютно истерическую, антивоенную политику.
— И если он вдруг сейчас войдет к вам и протянет руку, вы ему своей не подадите?
— Отчего же? Подам. И скажу: «Ну и сволочь же ты, Александр Андреевич». Если моя страна ведет войну, то, как бы я ни относился к руководству этой страны, я обязан в войне участвовать. Кто стреляет из автомата, кто корпию щиплет, кто кино снимает. Просто нормальный человек обязан это делать — точно так же, как защищать закон, хотя в России это всегда было не-по-пу-ляр-но.
ЧЕЧНЯ: «СПОКОЙНЕЕ И ПРОЩЕ С ЭТИМ СПРАВИТСЯ АРМИЯ…»
«Так получилось, что под влиянием политических страстей почти вся пресса настроена в связи с чеченскими событиями на антивоенную или даже антиармейскую волну. Не удивительно, что это вызывает у части общества активный протест…»
(С-Петербургские ведомости, 18 января 1995 года)
«Беслан! Беслан! Здесь русские солдаты, в подвале. Веди сюда депутатов; эти козлы умеют заставить своих сдаваться!»
(Радиоперехват)
Это выступление прозвучало в Государственой думе в разгар чеченских событий.
Честно говоря, я не понимаю, зачем мы так много времени тратим на ритуальные фразы о каких-то правах человека и о каком-то гуманизме. Мы все прекрасно помним, как в Москве снарядами точно так же расстреливали и раздирали живое мясо живых людей. Я думаю, что другой половине зала тоже легко удастся скрыть слезы на глазах, если подобная неприятность случится с первой половиной зала. Поэтому давайте прекратим эти фразы о гуманизме и о правах человека. Наш гуманизм всем хорошо известен, цена ему — грош, копейка. Мы, к сожалению, кровожадны, как и все политики. То, что происходит сейчас в Чечне, требует, скажем так, особой ответственности со стороны Государственной Думы.
Никто не задумывался над тем, скольких трупов нам стоило присутствие депутатов Государственной Думы на той половине, вдохновляющее и своей высотой, и своим саном, и своим положением, и тем, что бандиты, среди которых находятся депутаты, уже не бандитами себя ощущают? Это очень легко — забраться в бункер дудаевского дворца и оттуда кричать, как плохо живется бандитам, как плохо, как голодно, холодно и как по ним стреляют. Почему-то на российской передовой я не видел ни одного из этих трескунов-миротворцев.
Никто не считает отрезанные головы наших солдат, никто не считает отрезанные руки, никто не считает снаряды, которые летят к нам. Никого там нет. Есть только на той стороне — людей, которые организовали вооруженный мятеж по отколу огромного куска российской территории, врагов России, — есть только на той стороне депутаты Государственной Думы, вдохновляющие этих бандитов убивать русских солдат, жечь русские танки.
Да, можно говорить о трупах, можно говорить о несчастных мирных жителях, я, честно говоря, тоже, как вы знаете, был в Грозном ночью. Там стреляют даже по огоньку сигареты. Как можно ночью в темноте сосчитать трупы, мне непонятно — там черно (реплика на слова «выборосеовца» который ночью на площади сосчитал сотни трупов русских солдат). Любая вспышка света — выстрел в ответ. Неважно, храбр ты или нет: поднес зажигалку к лицу лежащего, чтобы определить, труп это или нет, тебя «кокнут», потому что наши снайперы тоже это видят.
Я вам скажу: да — трупы, да — кровь, да — беженцы, да! Но предъявлять претензии к войне — это все равно, что предъявлять претензии к Марсу за то, что у него нет атмосферы. Она такая — эта реальность, она — есть.
Тот подонок, который сунул свой народ, великолепный чеченский народ, под страшную машину Российской армии — Дудаев. Виноват во всем этом, безусловно, он. О каких переговорах с ним, о каком политическом урегулировании можно вести речь? На что он надеялся, почему никто из присутствующих себе этого вопроса не задает? Зачем спровоцирована их стороной вся эта война?
Сейчас можем разбираться, можем не разбираться, откуда вся эта техника у чеченцев. Я вам могу сказать, что наши войска, что бы здесь ни говорили, какую бы мерзость ни плело телевидение, дерутся великолепно, дерутся отважно, неся большие потери. Я знаю точную цифру потерь, но я не буду ее называть, потому что это не играет роли — не играет роли не в смысле человеческом (три трупа — это все равно много для троих матерей), а в том смысле, что для армии 300 человек — это не так много. К тому же, я думаю, за это время на дорогах России в ДТП погибло ровно столько же вообще ни за что.
Мы не будем сейчас говорить об убитых, хотя я имею право говорить, потому что я действительно был не в чеченском бункере, а на передовой, где рядом со мною разорвало четырех солдат. И этот момент снят. Я привез фильм о Чечне, о передовой группы «Север» (это — генерал Рохлин, который стоит в 127 метрах от дудаевского дворца)… Вчера какой-то толстенький, с усами, представитель пресс-службы правительства сказал (по поводу некоторых сцен этого фильма), что это чересчур жестоко, давайте мы это выкинем, подкорректируем. Я, разумеется, его послал…
Престиж депутатов российской Государственной Думы поразительно мал как у солдат, так и у чеченцев. У меня находятся данные радиоперехвата, где прямо сказано: «Беслан! Беслан! Здесь русские солдаты, в подвале. Веди сюда депутатов; эти козлы умеют заставить своих сдаваться». Известно, что Ковалев выходил на армейские радиосети с призывом к солдатам не повиноваться приказам офицеров. Известно, что… (Выкрики из зала).