Цирон начал разминаться, и Арторат отошел в сторону, чтобы заняться собственными упражнениями. После пяти поединков он, конечно, вовсе не нуждался в разминке, однако двигаться перед зрителями великан любил больше всего на свете, а к этому времени римские легионеры уже окружили небольшой пятачок плотной толпой. Так что Арторат с большим удовольствием крутился и прыгал.
— В ваших краях тоже считается, что большие люди неуклюжи и неповоротливы? Так, что ли, солдатики? — поинтересовался он, хотя и видел, что никто его не понимает. Вечер принес прохладу, и галл наслаждался собственной силой.
Цирон вошел в круг, и зрители приготовились к захватывающему зрелищу. В этот момент на крыльце дома показались Домиций и Брут.
— Подожди, Цирон, — задыхаясь от быстрого бега, попросил Домиций. — Брут хочет сразиться, пока ты не расправился с этим буйволом.
Увидев соперника, Брут остановился как вкопанный. Человек оказался огромен, словно скала. А такой, как у него, мускулатуры не было, наверное, ни у кого в мире. Дело здесь не только в силе: голова Артората выглядела раза в полтора больше головы Цирона, а кости куда толще, чем у любого нормального человека.
— Шутишь? — обратился Брут к Домицию. — Смотри, какой он огромный! Нет, Цирон, борись ты, не жди меня!
— Но я боролся с ним. И один раз даже едва не опрокинул.
— Не может быть, — решительно возразил Брут. — Где же тогда твои синяки? Одного его удара окажется вполне достаточно, чтобы твой нос выскочил через затылок.
— Секрет в том, что он совсем не бьет. То, что он делает, очень похоже на греческую борьбу, если тебе доводилось ее видеть. Он, конечно, ловко работает ногами, чтобы поймать противника, однако все остальное — это захваты и броски. Действует этот парень на редкость искусно, но я действительно едва его не одолел!
Цирон спокойно стоял, ожидая, чем закончится разговор, а Арторат переводил взгляд с одного римлянина на другого, совершенно не понимая, о чем идет речь.
— Я смогу его победить, — наконец произнес Цирон, дождавшись паузы.
Брут взглянул на галла с сомнением.
— Как ты это себе представляешь? Он же словно гора.
Цирон пожал плечами.
— Мой отец был таким же великаном. И показал мне несколько хороших приемов и бросков. На самом деле это не греческая борьба. Отец научился ей у египтянина. Давайте покажу.
— Показывай! — с явным облегчением пригласил Брут.
Арторат посмотрел на него, и Брут помахал рукой в сторону Цирона.
Цирон снова переступил линию круга, но на сей раз сделал это в молниеносном выпаде. Арторат в ту же секунду повторил движение, и соперники столкнулись с такой силой, что стоящие вокруг воины даже зажмурились. Не останавливаясь ни на мгновение, Цирон разорвал захват, которым галл хотел обездвижить его, и отскочил, уходя от подсечки, — противник сильным ударом по икре рассчитывал свалить римлянина… Цирону удалось ускользнуть. Он попытался отпрыгнуть в сторону, однако в последний момент Арторат резко повернулся и схватил соперника, не дав ему уйти.
Ноги борцов переплелись, каждый стремился перебросить другого через спину.
Арторат заломил сопернику руки и уже собирался перекинуть его через бедро, однако Цирон ловко присел, освободившись от захвата и пытаясь сбить галла с ног. Увы, тот был слишком тяжелым, а потому только покачнулся. Тут же, надавив на горло Цирона скрещенными предплечьями, соперник едва не опрокинул его.
Такой прием мог бы стать решающим. Однако Цирон сумел поставить подножку, и гигант повалился, словно огромное дерево. Цирон упал сверху. Не успели римляне понять, что произошло, как борцы схватились еще отчаяннее. Захват за захватом, бросок за броском — каждый из приемов казался опаснее предыдущего.
Арторат снова сжал горло Цирона мощными руками. Римлянин схватил противника за мизинец и с силой дернул. Галл тихо застонал от боли, однако хватку не ослабил. Побагровевший от удушья Цирон нащупал еще один палец и дернул сильнее. Только после этого великан отпустил противника и начал растирать поврежденную руку.
Цирон вскочил на ноги первым, хотя и слегка покачиваясь. Галл поднимался медленно, явно рассерженный и распаленный, словно раненый медведь.
— Может быть, уже хватит? — обеспокоенно спросил Домиций. Никто не ответил.
Арторат попытался нанести сильный удар ногой, но Цирон ловко увернулся, и прием прошел впустую. Римлянин сделал шаг в сторону и схватил галла за пояс, пытаясь приподнять. Соперник был слишком тяжел, так что усилие оказалось совершенно напрасным. Арторат, в свою очередь, схватил римлянина за запястье, однако сломанные пальцы отказывались служить. Галл взревел, и в этот момент Цирон с силой стукнул его ногой по колену, опрокинув на спину. Пораженный и растерянный, тяжело дыша, великан так и остался лежать. Цирон сочувственно кивнул и протянул руку, помогая поверженному борцу встать.
Брут с интересом наблюдал, как великан развязал кошелек и протянул победителю одну из выигранных монет. Цирон, однако, лишь махнул рукой и похлопал достойного соперника по плечу.
— Ну что, Брут, попробуешь? — слегка насмешливо поинтересовался Домиций. — Пальцы у него уже сломаны, сам знаешь.
— Я бы, конечно, рискнул, но это уже будет нечестная схватка, — ответил Брут. — Лучше отведи его к Кабере, пусть старик займется рукой. Она парню еще пригодится.
Он знаками объяснил Арторату, что надо делать. Однако великан лишь небрежно пожал плечами — он знавал куда более серьезные ранения. А кроме того, набитый серебряными монетами кошелек приятно оттягивал пояс и казался лучшим лекарством.
Выражение лиц собравшихся вокруг зрителей удивляло: на них читалось открытое дружелюбие и сочувствие. С симпатией смотрели даже те, кого он только что победил. Один из римлян принес амфору с вином и сам сломал восковую печать. Многие хлопали по плечу, притрагивались к руке. Да, Мхорбэйн все-таки прав: это действительно странные люди.
На темном летнем небе звезды сияли особенно ярко. Венера уже скрылась, зато небольшой красный диск Марса был виден очень четко. Юлий приветствовал покровителя воинов, подняв кубок, а потом протянул его Мхорбэйну, чтобы тот подлил вина. Остальные галлы давно ушли. Пир прошел прекрасно. Вино, даже разбавленное, сделало свое дело, и к концу застолья гости заметно расслабились. Юлий разговаривал со многими: спрашивал имена, запоминал названия племен. Полководец чувствовал себя в долгу перед Мхорбэйном, ведь именно этот человек переводил беседу с латыни на галльское наречие и обратно. Сейчас, оставшись с галлом наедине, он испытывал к нему искреннюю симпатию, в немалой степени подогретую винными парами.
В лагере царила полная тишина. Неожиданно где-то неподалеку крикнула сова, и Юлий вздрогнул. Взглянул на кубок, пытаясь вспомнить, давно ли перестал разбавлять вино водой.
— У вас прекрасная страна, — произнес он.
Мхорбэйн пристально взглянул на римлянина. Он пил гораздо меньше остальных, однако с редким мастерством копировал замедленные, смазанные движения изрядно перебравшего человека.
— И поэтому ты хочешь забрать ее себе? — проговорил вождь и затаил дыхание, ожидая, что же ответит на неприкрытую колкость римлянин.
Казалось, Цезарь не заметил напряжения сидящего рядом, на влажной прохладной земле человека и просто поднял кубок к звездам, пролив при этом изрядное количество вина.
— А чего вообще хочет человек? Если бы ты обладал моими легионами, разве не мечтал бы о власти над этой щедрой землей?
Мхорбэйн кивнул. Да, ветер в Галлии переменился, и вождь вовсе не жалел о том, на что пошел ради спасения своего народа.
— Имей я твои легионы, непременно стал бы царем, — ответил он. — Взял бы имя Мхорикс или, может быть, Мхорбэйнрикс.
Юлий удивленно взглянул на собеседника.
— Рикс?
— Это означает «царь», — пояснил галл.
Юлий замолчал, задумавшись, а Мхорбэйн снова наполнил кубки и тут же осушил свой.
— Но дело в том, Цезарь, что даже царю необходимы сильные союзники. Твои люди хорошо сражаются в пешем строю, однако кавалерией ты не слишком богат. А мои воины родились в седле. Тебе необходима помощь эдуев, но как я могу доверять тебе? Где гарантии, что ты не пойдешь против нас?
Цезарь посмотрел собеседнику в глаза.
— Я человек слова, галл. А это значит, что если я назвал тебя своим другом, то буду считать другом до конца дней. Враги эдуев станут моими врагами, а их друзья превратятся в моих друзей.
— Да, врагов у нас немало, но есть один, который особенно угрожает моему народу.
Юлий вспыхнул — вино давало себя знать.
— Назови имя этого негодяя и можешь считать, что его уже нет в живых.
— Зовут его Ариовист, а правит он свевами и несколькими захваченными племенами. В жилах этих людей течет холодная германская кровь. Глаза их безжалостны, словно лед. Это жестокие всадники, которые живут лишь ради сражений. С каждым годом они совершают набеги все дальше на юг. Всех, кто пытается сопротивляться, не раздумывая убивают, а земли забирают себе — в качестве трофея. — Мхорбэйн наклонился ближе к Юлию и с жаром заговорил: — Но тебе же удалось поставить на колени гельветов, Цезарь. А если с тобой рядом помчатся мои всадники, то легионы без труда опрокинут этих заносчивых воинов. Тогда у твоих ног окажутся все племена Галлии.
Юлий долго молчал, глядя на сверкающие в темном небе звезды.
— Но ведь я могу оказаться пострашнее Ариовиста, друг мой, — наконец едва слышно произнес он.
Глядя во мрак ночи горящими темным огнем глазами, Мхорбэйн улыбнулся. Предсказания он считал делом друидов, но и в самом деле страх, вызванный приходом на родную землю чужестранцев, не покидал вождя. Потому он и предложил помощь кавалерии. Союз легионов с искусными галльскими всадниками защитит народ.
— Такое может случиться, но истину покажет лишь время. Если ты выступишь против Ариовиста, то сразиться необходимо до наступления зимы. Год воинов заканчивается с первым снегом.