«Убили бы они его, – подумал Тэпп. – Было бы даже хорошо».
Он со звуком расстегиваемой «липучки» отпустил приклад винтовки – пот и усилие склеили пальцы, превращая приятный на ощупь полимер в липкую, словно летней ночью, постель. Пощелкал костяшками пальцев одной руки – пять коротких влажных залпов – и снова принял позу стрелка.
Ничто не изменилось. Тэпп понимал, что, несмотря на неожиданное осложнение, исход остается прежним. Убийство Сватомира их не спасет. Если они побегут за его джипом, я их убью. Если останутся за «тойотой», поменяю позицию и тоже убью. Вопрос лишь в том, сколько дополнительных минут эти трое останутся самими собой. Схватка восхитительно будоражила, однако оставалась гарантированно управляемой, потому что он знал, чем она закончится. Это как с леденцом во рту наслаждаться захватывающим блокбастером – какими бы страшными ни были динозавры, заранее известно, что они не проглотят детей.
Муж повторил попытку:
– Привет.
Тэпп притворился, будто не слышит. Он не желал отвечать и превращать их отношения в личные, поскольку ничего личного в них не было. Им не о чем говорить.
Я убиваю людей. Но люди также погибают в дорожных авариях. Я безликая сила. Как происшествие на шоссе. Что бы сказала дорожная авария, если бы умела говорить?
Сгущались облака и, как серые щупальца, поднялись над линией горизонта. Гроза гнала их с запада быстрее, чем предсказывали в прогнозе погоды. Воздух, перемешиваясь над кратером, стал разряженнее, и Тэппу почудилось, что он слышит, как в предвкушении стонут и скрипят тектонические плиты. Момент казался чрезвычайно значительным, хотя на то не было никаких причин.
Что бы ответила опухоль мозга, если бы ее спросили, кто она такая? Или почему убила своего хозяина?
– Уильям Тэпп.
Джеймс не представлял, что подобное зло носит столь обыденное имя, как Уильям, или Уилл, или Уилли, или Билл. Невероятно, что человек по другую сторону оптики мог не только отрывать ноги девятнадцатилетним девушкам, но и отвлекаться на такие мирские дела, как поедание бутерброда, заполнение формуляра о перемене адреса и посещение туалета. Этот Тэпп должен иметь номер карточки социального страхования, водительские права и повседневную работу. Друзей, семью, планы на выходные. Наверное, платит налоги.
Невидимый убийца – обычный человек, напомнил себе Джеймс. Человеку свойственно ошибаться. Человека можно урезонить. И если потребуется – убить.
– Джеймс Эверсман, – произнес он в микрофон.
Ломкая связь между их мирами казалась настолько хрупкой и непрочной, что речь громче шепота могла разрушить ее. Его не просили представиться, но инстинкт продавца подтолкнул назвать имя.
Снайпер молчал.
Эль перехватила удобнее револьвер, и он покачивался в ее руках. Незнакомец не сводил с него взгляда. Кожа у него вокруг глаз распухла и стала красной, как свекла. То ли он сильно тер ее, то ли от раздражения.
– Так вот, Уильям… предлагаю сделку. – Джеймс с размаху привалился к водительской дверце «тойоты» и чуть не выколол себе глаз резиновой антенной рации. Никто не видел, кроме незнакомца. Тот усмехнулся. – Твой дружок, вонючка одинокий ковбой, у нас на мушке. Стоит ему дернуться, и он умрет.
Он дал снайперу время на ответ. Однако тот по-прежнему молчал.
– Такие дела… у тебя две минуты.
Джеймс разжал Эль пальцы и взял револьвер. Она не возражала. Он навел его на незнакомца, держа указательный палец не на спуске, а вытянутым вперед и стараясь обращаться с оружием так, словно оно заряжено. Наставлять револьвер на человека было неловко, и он немного стеснялся, будто решил поиграть в крутого: Джеймс Эверсман – на полной ставке сотрудник рекламного агентства, по совместительству отморозок.
Неприветливые глаза мужчины следили за револьвером.
– Я… – Голос Джеймса дрогнул, и он взял себя в руки. – Я останусь с твоим приятелем за машиной. Моя жена и Рой уедут на его джипе. Если я заподозрю, что ты собираешься выстрелить в кого-нибудь из них, то размажу морду твоего придурка по этой твоей идиотской улице Сезам.
– Нет, Джеймс. – Эль вздохнула. – Нужно придумать что-нибудь другое.
Рой сверкнул глазами:
– Давай сюда ключи!
Великан ухмыльнулся и достал кольцо, на котором звякали ключи от множества моделей – «хонда», «лексус», «шевроле» – а также бронзовые и серебристые от дверей жилья. Он бросил кольцо к ногам Роя.
– Должен быть иной способ, – шептала Эль. – Станем отвлекать его внимание, потянем время…
– Каждая секунда промедления дает ему шанс поменять позицию. Тогда он застрелит того, у кого револьвер, и на этом все закончится. – Говоря, Джеймс проверил, не нажата ли на рации клавиша «Передача». – Надо решаться. Кому-то придется остаться здесь. Я предлагаю себя.
Рой сделал вид, будто ничего не слышал.
– Глупый план. – Эль надула губы.
– На умные в данный момент не способен. – Джеймс посмотрел ей в лицо. – Не забывай, у тебя в груди дырка.
– Да, но маленькая.
Он горько, устало усмехнулся. Жена прижалась лбом к его лбу, и Джеймс почувствовал запах яблочного шампуня из мотеля, ее цветочного антиперспиранта и солоноватого пота. Аромат волос и тела Эль каким-то образом обострил ощущение опасности того, что он задумал. Это был скорее не выбор, а рефлекс. Но так или иначе, его могли убить.
– Я хочу остаться с тобой, – тихо промолвила Эль.
Джеймс кое-что вспомнил, отдал оружие Рою, и тот сменил его на посту.
– Что ты делаешь? – спросила она.
Джеймс приподнял ее руку за локоть и взял из инструментального ящика липкую ленту. Односторонний клапан – три стороны пластикового квадратика прилеплены к коже, четвертая свободно хлопает – как будто с работой справлялся. Требовалось одно маленькое усовершенствование. Полоска оторвалась с неприятным скрипом, и Джеймс надежно приклеил последнюю сторону.
– Что ты делаешь?
– Залепляю.
– Не понимаю…
– Пакетик выкачал лишний воздух у тебя из груди. Я закупорил ее, чтобы он не всосался обратно. – Джеймс наклеил полоску липкой ленты поперек пластикового квадратика. Затем на него еще полоску, когда крепко прижимал концы к мягкой коже, Эль вздрогнула и выдохнула.
– Я тебя не оставлю.
– Оставишь. Только не сорви и не потеряй эту штуку, иначе через несколько минут задохнешься. Маленький осколок пули по-прежнему в тебе. Я понятия не имею, насколько это серьезно и какие могут возникнуть последствия. Считай это тикающими часами. Тебе следовало обратиться в больницу еще пять минут назад. – Джеймс приклеил последнюю полоску и опустил руку жены.
– Ты способен на такое, но не можешь привесить раковину в ванной? – На ее глазах засветились слезы.
– Дже-е-е-ймс! – раздался голос снайпера в рации. – Ты берешь меня на пушку.
Незнакомец еще шире осклабился, продемонстрировав желтые лошадиные зубы. Джеймс забрал у Роя револьвер и подхватил рацию.
– Ты так считаешь? Попробуй проверь…
– Заткни свою грязную пасть! – Слова слетали с губ снайпера скачками, словно раскручивались бухты узловатой веревки. – Твоего дружка тоже касается. Мистер Глен Флойд, парк-рейнджер округа Клементс, шел себе по дороге, разве что голову продувало чуть сильнее обычного. Можно сказать, делал большие успехи. Он тебе что-нибудь сообщил?
У Джеймса похолодело внутри. Рой нервно крутил ключи.
– Мне-то он много чего поведал. – Голос снайпера был каким-то неустойчивым, зыбким. – Но все по порядку. Итак, время полдень. Я еду по Плейнсуэй – так местные называют дорогу, которая тянется через город, Плейнсуэй, и вижу стоящий на обочине грузовик. Затем появляется мистер из округа Клементс, весь взбаламученный, красный, с компактным револьвером в руке, тем самым, который сейчас держишь ты.
Джеймс понял, куда он клонит. Эль затаила дыхание. Рой крепко сжал ключи в кулаке.
– Он рассказал мне удивительную вещь. Подобных совпадений быть не может. – Убийца чмокнул губами, и звук получился как от кнутовища или от резинового жгута: от высокой ноты к низкой, от напряженного тона к свободному, от сердечного к угрожающему. – Он заметил койота, в пасти которого была рука – с обгрызенной кистью – мумифицированная, черная, обгоревшая. Рейнджер ударил по тормозам, выскочил, погнался за зверем, но ты знаешь, какие эти койоты, особенно в дневное время. Я сказал, что у меня рядом внедорожник. Поищем зверюгу, по крайней мере, посмотрим, не выронил ли он руку – не будет же он вечно жевать ее. Мистер Округ Клементс оказался славным малым, мы с ним поладили, пока крутились на плато, нашли по-стариковски много общего. Такому юнцу, как ты, Джеймс, не понять. Вскоре обнаружили крохотный кровавый след на песке, и это очень хорошо. Потому что рейнджер решил, что мы на месте преступления, и принялся палить в псину из своего револьвера 38-го калибра. Но сказал, что промазал…
– Слишком много болтаешь! – оборвал его Джеймс.
– Ты сам вызвал меня по рации.
– Когда ты в нас стрелял, то нравился мне больше.
– Он выстрелил пять раз. – Тэпп говорил с нарочитой сельской гнусавостью. – У тебя нет аргументов для торговли со мной, потому что ты держишь в заложниках моего корректировщика под прицелом пятизарядного револьвера с пустым барабаном.
Джеймс не нашел, что ответить, и тишина показалась пронзительной. Эль и Рой одновременно вздохнули.
«Только поглядите на нас, – подумал Джеймс. – Мы уже мертвы».
Он снова нажал кнопку передачи и попытался ответить. Двигал челюстью, пропускал сквозь зубы горячий воздух, отчаянно подыскивал слова, чтобы воплотить их в дыхание, однако все было тщетно. Снайпер уже выиграл поединок, знал об этом, а теперь выяснили и они. Ему выпало взять верх в то самое мгновение, когда Джеймс свернул с Плейн- суэя на Тенистый спуск. Остальное не имело значения.
Джеймс вспомнил самую жалкую мышку в зоомагазине змей Эль. Родившаяся неделю назад, она еще не держалась на лапках, не открывала глаз, жалобно пищала, но уже предназначалась в пищу свившемуся кольцами в пластмассовом вольере питону, куда ее и бросили. Господи, как же он ненавидел змей! Даже Грея и Айрис. Жертва могла уворачиваться, кружить, бесполезно царапать коготками крутые стенки (как мы здесь, отвлекая внимание, распыляя перечный спрей и бесполезно блефуя), но это лишь оттягивает финал. Мышку загнали в такие условия, в которых победить могла лишь змея. Наверное, есть определенное достоинство в том, чтобы принять их?