Зазубренные камни оцарапали спину. Один большой, затем два маленьких. Еще один, по форме как пестик для колки льда, впился в ключицу, открыв выход теплой крови. Джеймс охнул и ударился зубами о грязный металл, словно пытался укусить классную доску. Все болело. Локти дрожали от судороги в руках, хотелось в туалет, мышцы живота грозили прожечь кожу. Он искал ногами более надежную точку упора, однако трения не хватало, и они медленно соскальзывали. Гравитация – терпеливый противник, ее невозможно утомить. Зато сам Джеймс был совершенно измотан.
Незнакомец притопил газ, и мотор ревел в нескольких дюймах от его лица. Выхлоп ел глаза, Джеймс чувствовал вкус сгоревшего топлива. Огромные колеса поднимали комья земли, и они лупили рядом с его головой. Возникло ощущение, будто он дышит в фене для волос. Джип сотрясался на ухабах, и Джеймс боялся, что его вспотевшие руки соскользнут с балки.
Да, идея была не из лучших.
Он не мог разжать пальцы и упасть на землю, чтобы джип умчался дальше над ним. Такой возможности больше не существовало – незнакомец забрался слишком высоко на подъем, и теперь машина была определенно в поле зрения Тэппа. Сто́ит Джеймсу отлепиться от шасси, он окажется у него на виду и сразу превратится в труп. Темнота пока не наступила. Сумерки – да, но не темнота.
По крайней мере, Эль еще жива.
Да и я тоже.
Джеймс поежился от какого-то дикого возбуждения – виновато-нервного ликования, которого не испытывал с двенадцати лет, когда морщился от острого вкуса водки в подвале приятеля. И теперь испытал то же самое, сознавая, что Тэпп смотрит на крышу джипа в свою дорогущую оптику и не подозревает, что его добыча едет под днищем. Плоха была идея или хороша, получилось отлично: впервые за день Уильям Тэпп определенно не знает, где находится Джеймс.
Он только думает, будто знает.
Прищурившись на половину уходящего за горизонт солнца, Джеймс сообразил, что оно совершило оборот относительно его локтя, и это означало, что джип теперь едет не на север, а на юг. Это подтвердила уменьшившаяся тряска: незнакомец вернулся на укатанную колею Тенистого спуска и направлялся… ну, конечно, к Тэппу, в ту часть долины, где засел снайпер. Еще того лучше – прямо к его логову, где в темноте этот трусливый подонок будет очень уязвим. Уж слишком хорошо, чтобы сбыться!
Джеймс почувствовал, как его лицо расплывается в мучительном оскале.
«Я иду за тобой, Тэпп!
Ты можешь владеть каждым дюймом этой долины, но тебе не дано владеть ночью».
Глава 18
«Ночное ви́дение» – гласила надпись на полимерном футляре армейского типа.
Под аккомпанемент гулких ударов сердца Тэпп отщелкнул обе застежки. Прибор стоил свыше трех тысяч долларов, но он пользовался им всего один раз – в прошлом году. Еще плохо в нем разбирался, хранил в гнезде, как обычно держат огнетушитель, и сейчас пожалел, что с ним нет инструкции. Тэпп был вообще не в ладах с инструкциями – пролистывал и забывал, а до тонкостей доходил своим умом и руками. Сейчас же эти руки дрожали.
Его «черный глаз» больше не считался армейским образцом, однако был близок к тем моделям, какими пользовались профессионалы (полицейский спецназ в Бразилии и, по крайней мере, одно подразделение крошителей в красных беретах в Нигерии). Луковицеобразный прибор был в закруглениях и выпуклостях. Тэпп вдавил в батарейный отсек серебристый диск аккумулятора и закрыл крышку, точно люк водяного коллектора. Снимать штоки и смотреть в оптику пока рано – недостаточно стемнело, – придется ждать минут пятнадцать. По сравнению с примитивными «старлайтами», которыми пользовались во Вьетнаме, технология ушла далеко вперед, но излишки света все-таки могли вывести прибор из строя. В интернетовской рекламе «черного глаза» утверждалось, что специальная функция защищает электронно-оптический усилитель от повреждений, однако Тэпп не собирался ей верить. Он старательно берег свои крутые вещички. А данный прибор ночного видения – третьего поколения, способный разглядеть человека за две мили в темную безлунную ночь, был одной из лучших.
Модель творит чудеса, собирая обычный и инфракрасный свет и пропуская через фотокатодную трубку, где фотоны преобразовываются в электроны. Посредством микроканального усилителя они умножаются в тысячи раз и преобразуются обратно из электричества в видимый на люминофорном экране свет, создавая характерный зеленоватый образ, позволяющий проникнуть в тайны любой тени.
Штука что надо…
Тэпп хотел придумать каламбур о том, как световой поток пронесется по руслу и он увидит все, что нужно. Но не получилось. Не лежало сердце. Оно колотилось о ребра, будто в сушильный барабан засунули кирпич. Внутри зарождалась увертливая паника – Тэпп душил ее, а она вздымалась все упорнее. Хотелось домой. Покончить с этим дерьмовым представлением, уехать восвояси и лечь в постель. Именно так.
Что-то зарокотало внизу.
Невооруженному глазу предстал джип Сватомира – в трехстах метрах от Тэппа машина карабкалась вверх по склону. Великан явно расстрелял все патроны и решил наведаться к сарайчику боеснабжения (Тэпп любовно называл его бунгало) за «сайгой» – русским тяжелым карабином двенадцатого калибра, сделанным по типу автомата «АК-47». Нечто вроде стреляющей охотничьими патронами наступательной винтовки «Усамы бен Ладена», из которой необязательно целиться. Два нажатия на спуск превращают все живое в кашу. Птицы становились дождем из красных перышек, а змеи – комочками чешуек. Сватомир любил «сайгу», поскольку это оружие без заморочек было для него чем-то вроде устройства с управлением одной кнопкой. Сейчас Тэпп оценил ее, потому что под стволом у «сайги» смонтирован светодиодный фонарь. С его помощью великан осмотрит все углы и закоулки скрытого от глаз Тэппа русла, а остальная часть долины принадлежит снайперу и его «черному глазу». В общем, ситуация по-прежнему под контролем.
«Что, Джеймс, выкусил?
Останешься в русле, тебя уничтожит Сватомир.
Побежишь – убью я».
Руки Тэппа действовали как на автопилоте, когда он укладывал винтовку на бок рукояткой затвора вверх, чтобы заменить прицелы. Миниатюрной отверткой открутил на кронштейне восемь заклеенных синим «Локтайтом» винтиков, и они, как темные мушки, упали ему на ладонь. Тэпп слышал урчание приближающегося джипа Сватомира, но не обратил на это внимания.
Джеймс висел под днищем внедорожника. Дорога Тенистого спуска пересекала русло по темному настилу. На половине подъема к Тэппу Сватомир свернул на скользкую лошадиную тропу, которая, нырнув, снова забрала вверх. В сгущающихся сумерках Джеймс поверх локтя увидел цель их поездки – свалку металлического хлама под армейской камуфляжной сетью и рядом – уютно устроившееся на холме подобно тибетскому горному храму четырехугольное строение. То, что Эль заметила в видоискатель «Никона». Два часа назад оно было смазанным пятном в объективе, а теперь обрело реальность.
Руки Джеймса сделались ватными – сколько он мог еще висеть? Уже дважды нырял к несущейся под ним земле, и она его, охающего и ободранного, снова подбрасывала вверх. Трижды (или уже четырежды?) Джеймс, чертыхаясь, признавался, что дошел до крайности, однако удивлял себя тем, что продолжал держаться.
Не сдавайся! Он прижался щекой к горячему металлу.
За мельканием правого колеса заметил, что солнце скрылось за горизонтом, и на его месте возник гребень облаков. Грозовая туча заслонила половину неба. И за левым колесом на востоке появились булавочные головки первых звезд. Мир проваливался в черное и синее, и Джеймс надеялся, что тьмы уже довольно, чтобы скрыть бегство Эль. Если повезет, то надвигающаяся гроза задушит лунный свет. А дождь, если прольется, будет очень сильным и еще больше помешает видимости. До шоссе не менее шести миль, до Мосби немного больше, но Эль доберется, если быстро пойдет и будет по-умному выбирать неожиданные пути. Но что с ее раной?
У нее дырка в груди, залепленная запекшейся кровью и пакетом из-под сандвича. В теле осколок пули Тэппа, который свободно бродит по внутренностям и режет все, чего касается, словно лезвие бритвы. Сколько еще жена продержится без медицинской помощи?
Сватомир ударил по тормозам, и рядом с макушкой Джеймса скрипнули диски. Он запрокинул голову и увидел, что перевернутая для него вверх ногами цель их поездки подползает ближе. Корявое строение состояло из двух или трех помещений и представляло собой каркас из фанеры, обитый плохо подогнанными, гофрированными металлическими листами. Одни разъедала ржавчина, другие блестели свежим серебром в свете умирающего дня. Серая, на вид тяжелая, искривленная на несколько сантиметров дверь указывала на то, с какой стороны фасад. В швы просачивался тусклый желтый свет, и Джеймс догадался, что внутри горел фонарь или химический светильник.
Он подтянулся к дергающемуся шасси, решив, что ему непременно надо в эту халупу. Вероятно, он найдет там какое-нибудь оружие: хоть острое, хоть тупое, а если очень повезет – огнестрельное. Если же на этом Богом забытом клочке земли Мохаве случится чудо, то обнаружит работающую в «общественном диапазоне» радиостанцию или спутниковый телефон. Может, свяжется с полицией. Если в следующие несколько минут все сложится удачно, сумеет достаточно долго отвлекать обоих убийц, чтобы Эль сделала рывок. На большее Джеймс не надеялся – понимал, что умрет в этом месте. Пусть так. Значение имела только жизнь Эль. Лишь бы спасти ее.
Когда джип замедлил движение, Джеймс опустил ноги. Они волочились, как макаронины. Пятки прочертили на земле борозды. Ничего страшного – допустимо.
Ты только держись.
Незнакомец целую мучительную вечность скрипел тормозами, но наконец поставил на ручник, и безумная поездка завершилась. Джеймс отцепился, однако не почувствовал, как ударился о землю. Вроде как перенесся на секунду в будущее и распластался под машиной. В темечке жар, на периферии зрения всполохи. Новая контузия? Кто скажет, что это невозможно?
Незнакомец заглушил двигатель. Мертвая тишина.