– Джеймс! – крикнула жена.
Он вспомнил о засове, рывком открыл, и ржавый скрип отразился двойным эхо в его переполненных кровью барабанных перепонках. Слишком поздно, слишком поздно, нет времени. Схватился за ручку обеими руками, выдохнул сквозь зубы и дернул. Дверь проскребла по полу и тяжело, увесисто, как банковский сейф, настежь открылась, обнаружив за собой темноту.
И Сватомира.
Он стоял на пороге, как горгулья. Высокий, широкоплечий, в лоснящейся от воды и крови штормовке, распространяя изо рта запах кофейных зерен. Ладонь протянута вперед, словно он готовился взяться за ручку, когда Джеймс открыл дверь. Свет фонаря очертил скулы, превратив лицо в отвратительную личину – глаза ввалились и смотрели, не мигая, губы ухмылялись. Двойной всполох молнии осветил его, и стало заметно, насколько сегодняшняя кровопотеря обесцветила кожу, превратив ее в нечто бледное и дряблое, как мясо дохлой устрицы.
Борьба за рацию затихла, и Эль прошептала:
– Дорогой, если ты скажешь, что у тебя есть план, как его убить, я тебе поверю.
Тэпп выстрелил.
Глава 22
Ресницы Тэппа трепетали у стекол оптики, когда он передергивал затвор: потянул вверх и к себе, толкнул вперед и вниз. Женщина двигалась неестественно быстро, как в ускоренном воспроизведении записи камер видеонаблюдения. Вскочила с криком, ошарашив Коала, и треснула его головой в зубы. Помощник зажал ладонями рот, а его широкополая шляпа отлетела в сторону, словно колпак с колеса. Женщина извернулась и с наручниками на запястьях и руками на животе бросилась к патрульной машине. Мокрая галька летела у нее из-под ног, женщина дернулась, однако продолжала бежать.
«Ничего не скажешь, девица что надо», – проворчал Тэпп. Его «черный глаз» был еще не до конца обнулен. В атмосфере бушевал вихрь, канал ствола охладился, снаряженные вручную патроны были из январской партии (правда, с новыми капсюлями), возникло много новых неизвестных. Разве можно рассчитывать, что в подобных условиях каждым выстрелом поразишь цель? К тому же движущуюся. Он промазал. Но промахнулся менее чем на метр. Зато теперь знал, какую делать поправку на ветер – три щелчка влево.
Женщина, как гимнастка, нырнула в открытую водительскую дверцу и исчезла за темным ветровым стеклом. Помощник Коал преследовал ее, прижимая один локоть к челюсти и нащупывая другой рукой казенный «глок-17» на бедре. Теперь она в его руках.
Можно сказать, сейчас пробьет дырку в ее талоне предупреждений (ха-ха-ха!).
Эль шлепнулась на водительское место на живот. В машине было темно, стекла залепил дождь, от липких сидений остро пахло отбеливателем. Запах напомнил ей душ на стадионе, где что-то могло быть одновременно отвратительно замаранным и тошнотворно отмытым. Она приподнялась на локте и увидела на центральной консоли полицейский компьютер с голубым монитором и грязной клавиатурой без клавиши пробелов. Бросила взгляд на замок зажигания. Ключей не было.
– Я тебе покажу, стерва! – Помощник шерифа подбегал к машине.
Эль не сомневалась, что сейчас умрет: либо от пули, либо от удушья. Это не страшно – по крайней мере, она уйдет из жизни не на коленях. В голове пульсировала боль, по лбу из раны, оставленной на макушке зубами врага, стекала струйка горячей крови. Как же в кино бодают головой противника? Неужели она сделала что-то не так? Ей очень больно. Эль ощупывала скованными руками пространство вокруг рулевой колонки, рядом с водительским сиденьем, под старым компьютером. Нужно было найти рацию помощника шерифа. Ведь даже в этом Богом забытом месте полицию должны обеспечивать радиостанциями. Она прокричит в эфир, и ее, может, услышат. Пусть хотя бы кто-нибудь.
– Я тебя убью! – Чавкающие шаги приближались. – Ты выбила мне зубы.
Есть! Передатчик висел на витом проводе. Эль щелкнула клавишей и крикнула в микрофон – никакой реакции. Ни намека на сигнал. Он вообще-то включен? Обрезиненные кнопки на консоли служили для выбора предустановленных частот. Над ними располагался жидкокристаллический экран, но он был примитивным, как в дешевых калькуляторах, и в темноте Эль не могла прочитать показания. Ощущая растущий страх, попробовала нажимать наобум слева направо, однако ничего не добилась.
– Повернись, стерва!
Водительская дверца со скрежетом распахнулась, и на спину Эль обрушился холодный душ. Она охнула, перевернулась и в завесе дождя увидела помощника шерифа. Левой рукой, крепко сомкнув на подбородке пальцы, он поддерживал ушибленную челюсть, правой шарил в набедренной кобуре. Но оружия в ней не было.
Не было, потому что им завладела Эль. И теперь держала в руках маленький черный автоматический пистолет и целилась в него. Она выхватила его из кобуры пятнадцать секунд назад после того, как боднула помощника шерифа головой. Эль помнила устройство кобуры, и ей помогло то, что кобура Коала была почти такой же, как у Глена Флойда.
Его глаза полезли из орбит. Эль задержала и без того угасающее дыхание и выровняла оружие. Дождь усилился.
– Дурацкая у тебя шляпа, – процедила она сквозь зубы.
Помощник шерифа торопливо задрал штанину и потянулся к потайной кобуре на лодыжке. Но Эль оказалась быстрее и выстрелила Дуги Хаусеру в шею.
Джеймс потянул на себя дверь в тот момент, когда за нее взялся незнакомец. Он не понял, что произошло в следующую секунду, но еще через мгновение прищемил пока не захлопнувшейся дверью толстые пальцы Сватомира, и они судорожно подогнулись в костяшках, как лапы подыхающего паука. Великан прошипел, как тогда, когда Джеймс ударил его ножом. Отвратительный холоднокровный звук, вобравший в себя все, что Джеймс ненавидел в змеях жены. Судорожный вдох и новый шипящий выдох сквозь зубы. Джеймс что-то проорал ему через дверь, но что именно, не запомнил.
Сватомир отпустил дверь, и она со стуком захлопнулась. Джеймс поспешно задвинул засов и, пошатнувшись, отступил назад. Подошвы взвизгнули на мокром от дождя полу. Новый раскат грома потряс стены и заглушил рык великана, а когда гул затих, замолк и он.
«Выключи фары, пока я не расшиб их пулями…»
Джеймс все понял.
Свет, свет, свет…
Свет был слабостью Тэппа. Фары помощника шерифа мешали работе оптики ночного видения, заставляя диафрагму постоянно приспосабливаться к меняющимся условиям освещения, как в фотоаппаратах Эль. «Черный глаз» не всесилен. Как всякий прибор, он предназначен для определенной обстановки и времени и либо действует, либо нет.
Джеймс метнулся к генератору.
«Сейчас я устрою тебе свет…»
Великан на улице гремел дверной ручкой, но засов был закрыт.
Джеймс свинтил колпачок с ближайшей канистры и бросил на пол. Подбежал к противоположной стене, поднял канистру над головой и плеснул бензином на верстак: на зарядник для дорогостоящего оборудования Тэппа, на обертки от конфет, весы, футляры, записи – все облил горючей жидкостью. Каждый дюйм. Едкие ручейки стекали в ящики, становились темными лужами на полу. Джеймс отбросил пустую канистру, подхватил с пола рацию и прицепил к шлевке на поясе. Динамик квакнул, и он снова услышал голос Тэппа, однако разительно изменившийся: задыхающийся, уязвимый, умоляющий.
– Остановись, Джеймс! Остановись! Она жива. Мы можем договориться.
Джеймс пропустил его слова мимо ушей.
«Сейчас я устрою тебе много света…»
Снаружи бухнул выстрел, словно на мраморные плиты с силой швырнули шар для боулинга, и вдребезги разлетелся дверной шпингалет. Великан, видимо, вспомнил, что у него есть карабин. Осколки меди рассыпались по полу и впились в противоположную стену. Дверь осела в раме, но засов выдержал.
Джеймс схватил вторую канистру и, выливая содержимое, оставлял за собой мокрый след. Гром резонировал в крыше, бунгало от раскатов сотрясалось. В середине помещения, повернувшись под желтым фонарем, Джеймс запустил канистрой в восточную стену. Она ударилась о шеренгу склонившихся, будто мусульмане в молитве, человекообразных мишеней, отлетела к станции подавления телефонного сигнала, где, булькнув, стала спокойно разливаться между двумя сосудами с ацетиленом. Что там написано на бирке? Огнеопасный? Горючий? Смысл один.
– Остановись, – тихо попросил Тэпп. – Что бы ты там ни делал, прекрати.
Шериф Уильям Тэпп.
Джеймс взялся за третью канистру и вынес ее в круг света. На нее у него были особые планы. Он стер пот с глаз, втянул воздух и, ощутив захлестывающую волну отвратительной приторности, подавил рвотный рефлекс. Пары бензина наполнили воздух. Мир закачался под ногами, и Джеймс оперся обо что-то рукой. Стало пусто в голове, как после пяти глотков спиртного на голодный желудок, когда человек четко осознает тот момент, когда он переходит из трезвого состояния к пьяному. Джеймс не собирался останавливаться.
Весь округ может стать твоим.
Великан снова выстрелил в дверь. Серия хлопков слилась воедино, и этот протяжный звук напомнил гул крушения товарного поезда. Снаружи он не видел запора и поливал огнем верхнюю часть двери, рассчитывая выставить ее из рамы. Ему это почти удалось. Запор звенел и деформировался, рассыпая в горячем дыму осколки. Острый как бритва металл сворачивался в цветочные лепестки. Шарики картечи пробивали дверь и влетали в помещение, где рикошетом отскакивали от пола и потолка. Обертки от конфет парили в воздухе, как перья после драки подушками. Рядом с Джеймсом разбилась бутылка с растворителем, и он, скользнув за скамью, закрыл лицо руками. Наступила тишина – Сватомир перезаряжал карабин, вставляя патрон за патроном в магазин.
Превращенный в дырявые лохмотья, засов еще держал.
Спички. Джеймсу нужны были спички. Он стаскивал один за другим ящики с облитого бензином верстака и, выбрасывая из них инструмент, сваливал на пол. В самом дальнем углу нашел нечто лучшее, чем спички, – красные, как соус для спагетти, фальшфейеры. Из-под наклейки с надписью «Сигнальная свеча» виднелся кончик пусковой проволоки. С функцией самоподжога, они, вероятно, отличались особенной яркостью. Не то что обычные факелы для автомобилистов. Подобными пользуютс