Утверждать, что группа индивидов, даже самых разумных и благонамеренных, будет способна стать мыслью, душой, руководящей и объединяющей волей революционного движения и экономической организации пролетариата всех стран, это такая ересь против здравомыслия и исторического опыта, что можно с удивлением спросить себя, как такой умный человек как господин Маркс мог ее излагать?
У пап, по крайней мере, в качестве оправдания была абсолютная истина, которую, по их словам, вручил им Святой Дух, и в которую, как предполагается, они верят. У господина Маркса этого оправдания просто нет, и я не оскорблю его, сказав, что он вообразил, будто научным путем изобрел нечто, приближающее абсолютную истину. Но так как абсолютного не существует, для Интернационала не может быть незыблемой догмы, ни, следовательно, официальной политической или экономической теории, и наши Конгрессы никогда не должны стремиться к роли вселенских соборов, провозглашающих принципы, обязательные для всех участников и верующих.
Существует лишь один действительно обязательный закон для всех членов, индивидов, секций и федераций Интернационала, для которых этот закон составляет подлинное, единое основание. Это, во всей своей широте, во всех последствиях и применениях, интернациональная солидарность трудящихся всех профессий и всех стран в их экономической борьбе против эксплуататоров труда. Именно в реальной организации этой солидарности стихийным действием и абсолютно свободной федерацией рабочих масс всех языков и всех наций, которая будет тем мощнее, чем свободнее, а не в их унификации декретами и по указке какого-то руководства, только и заключается реальное и живое единство Интернационала.
Кто может сомневаться в том, что из этой всё более и более широкой организации боевой солидарности пролетариата против буржуазной эксплуатации должна выйти и действительно появляется политическая борьба пролетариата против буржуазии? Поклонники Маркса и мы едины в этом пункте. Но незамедлительно встает вопрос, который отделяет нас столь глубоко от сторонников Маркса.
Мы думаем, что политика пролетариата, обязательно революционная, должна иметь непосредственной и единственной целью разрушение государств. Мы не понимаем, как можно говорить об интернациональной солидарности при желании сохранить государства, - если только не мечтать о всемирном государстве, то есть о всемирном рабстве, как великие императоры и папы. Государство по самой своей природе есть нарушение этой солидарности и, следовательно, постоянная причина войны. Мы также не считаем, что можно говорить о свободе пролетариата или реальном освобождении масс в государстве и государством. Государство означает господство, а любое господство предполагает подчинение масс и, следовательно, их эксплуатацию в пользу какого-либо правящего меньшинства.
Мы не допускаем, даже в качестве революционного перехода, ни национальных соглашений, ни учредительных собраний, ни временных правлений, ни так называемых революционных диктатур; поскольку мы убеждены, что революция искренна, честна и реальна только в массах, и что когда она оказывается сосредоточенной в руках нескольких руководящих индивидов, она неизбежно и незамедлительно становится реакцией. Таковы наши убеждения, но не о них сейчас речь.
Поклонники Маркса исповедуют совершенно противоположные идеи. Они - поклонники власти государства, и, как следствие, также пророки политической и общественной дисциплины, чемпионы порядка, установленного сверху вниз, как всегда от имени всеобщего избирательного права и суверенитета масс, которым предоставляется счастье и честь повиноваться руководителям, избранным хозяевам. Поклонники Маркса совершенно не допускают иного освобождения, чем то, которое они ожидают от своего так называемого народного государства. Они в столь малой степени враги патриотизма, что их Интернационал слишком часто окрашивается в цвета пангерманизма. Между бисмарковской и марксовой политикой без сомнения существует весьма чувствительная разница, но между поклонниками Маркса и нами лежит пропасть. Они - сторонники правительства, а мы все-таки анархисты.
Таковы две главные политические тенденции, которые разделяют сегодня Интернационал на два лагеря. С одной стороны имеется, собственно говоря, одна только Германия; с другой в различных степенях Италия, Испания, швейцарская Юра, большая часть Франции, Бельгии, Голландии и в очень близком будущем славянские народы. Эти две тенденции столкнулись на Гаагском конгрессе, и благодаря большой ловкости господина Маркса, благодаря абсолютно искусственной организации его последнего Конгресса, германская тенденция победила.
Значит ли это, что пресловутый вопрос был решен? Он даже, собственно, не обсуждался; большинство голосовало как хорошо обученный полк, оно давило любое обсуждение своим голосованием. Таким образом, противоречие существует в еще более живой и угрожающей форме, чем когда-либо, и сам господин Маркс, несмотря на всё опьянение триумфом, без сомнения не думает, что сможет отделаться от него столь дешево. И даже если бы он смог затаить в какой-то момент столь безумную надежду, совместный протест юрских, испанских, бельгийских и голландских делегатов, (не говоря уже об Италии, которая даже не соизволила послать своих делегатов на этот слишком явно сфабрикованный конгресс), этот протест столь умеренный по форме, но тем более энергичный и значительный по существу, должен был быстро его разочаровать.
Этот протест сам по себе, очевидно, лишь только слабый предвестник огромной оппозиции, которая разразится во всех странах, действительно пронизанных принципом и страстью социальной революции. И вся эта буря будет поднята столь злополучным стремлением поклонников Маркса сделать из политического вопроса основу, обязательный принцип Интернационала.
Действительно, между обеими вышеуказанными тенденциями никакое примирение сейчас невозможно. Только практика социальной революции, новые великие исторические испытания, логика событий смогут рано или поздно привести их к совместному решению; и, будучи твердо убежденными в правоте нашего принципа, мы надеемся, что тогда сами немцы, трудящиеся Германии, а не их руководители, дойдут до того, чтобы присоединиться к нам в уничтожении этих тюрем народов, называемых государствами, и в осуждении политики, которая, в действительности, не что иное, как искусство господствовать и обдирать массы.
Но что делать сегодня? Поскольку сегодня разрешение и примирение на политической почве невозможно, нужно быть взаимно терпимыми, оставляя каждой стране неоспоримое право следовать тем политическим тенденциям, которые ей будут больше нравиться, или которые ей покажутся более приспособленными к ее конкретной ситуации. Как следствие, отвергая все политические вопросы обязательной программы Интернационала, надо искать единства этого великого товарищества только на почве экономической солидарности. Эта солидарность нас объединяет, в то время как политические вопросы неизбежно нас разделяют.
Очевидно, что ни итальянцы, ни испанцы, ни юрцы, ни французы, ни бельгийцы, ни голландцы, ни славянские народы, эти исторические враги пангерманизма, ни даже пролетариат Англии и Америки, никогда не подчинятся политическим тенденциям, навязанным сегодня пролетариату Германии амбициями его руководителей. Но даже если предположить, что вследствие этого неподчинения новый Генеральный Совет наложит запрет на все эти страны, и что новый вселенский собор поклонников Маркса отлучит их и объявит изгнанными из Интернационала - разве уменьшится от этого та экономическая солидарность, которая обязательно и естественно существует между пролетариатами всех этих стран? Если рабочие Германии начнут забастовку, если они восстанут против экономической тирании своих хозяев, или если они восстанут против политической тирании правительства, которое является естественным защитником капиталистов и других эксплуататоров народного труда, неужто пролетариат всех этих стран, отлученных поклонниками Маркса, останется сидеть сложа руки, как зритель, безразличный к этой борьбе? Нет, он отдаст им все свои гроши, и более того, он отдаст всю свою кровь своим германским братьям, не спрашивая их предварительно, каким будет политический строй, в котором они хотят найти свое освобождение.
Вот в чем состоит настоящее единство Интернационала; оно в общих чаяниях и в стихийном движении народные масс всех стран, а не в каком-то руководстве, ни в единообразной политической теории, навязанной генеральным конгрессом этим массам. Это настолько очевидно, что надо быть полностью ослепленным страстью к власти, чтобы совершенно этого не понимать.
Я понимаю, по крайней мере, что коронованные или некоронованные деспоты могли мечтать о скипетре мира; но что сказать о друге пролетариата, о революционере, который намеревается серьезно желать освобождения масс, и который, ставя себя в качестве руководителя и высшего судьи всех революционных движений, какие бы ни разразились в различных странах, осмеливается мечтать о подчинении пролетариата всех этих стран единой мысли, возникшей в его собственном мозгу!
Я думаю, что господин Маркс - очень серьезный революционер, во всяком случае, всегда очень искренний, что он действительно хочет восстания масс; и я спрашиваю себя, как ему удается совершенно не видеть, что учреждение всемирной диктатуры, коллективной или индивидуальной, диктатуры, которая бы, так сказать, осуществила работу главного инженера мировой революции, регулируя и управляя бунтарским движением масс во всех странах, как управляют машиной, - что учреждения подобной диктатуры было бы само по себе достаточно, чтобы убить революцию, чтобы парализовать и извратить все народные движения? Какой человек, какая группа индивидов, каким бы большим ни был их талант, смела бы похвастаться умением лишь только обобщить и понять бесконечное множество интересов, тенденций и столь различных действий в каждой стране, в каждой провинции, в каждом населенном пункте, в каждой профессии, огромная совокупность которых, объединенная, но не унифицированная великим общим чаянием и несколькими фундаментальными принципами, проникшими отныне в сознание масс, составит будущую общественную революцию?