В этой программе имеется другое выражение, которое нам глубоко антипатично, нам, революционным анархистам, искренне желающим полного освобождения народа; это - пролетариат, мир трудящихся, представленный как класс, а не как масса. Знаете, что это означает? Ни что иное, как новую аристократию, аристократию рабочих фабрик и городов, за исключением миллионов, составляющих деревенский пролетариат, которые в прогнозах г.г. социал-демократов Германии станут просто подданными в их великом так называемом народном государстве. Класс, власть, государство - три неотделимых термина, из которых каждый необходимо предполагает два других, и которые совместно, в итоге, можно кратко выразить следующими словами: политическое подчинение и экономическая эксплуатация масс.
Поклонники Маркса думают, что так же как в прошлом веке, когда класс буржуазии сверг с трона дворянский класс, чтобы занять его место и медленно поглотить его в своем теле, разделив с ним господство и эксплуатацию трудящихся как городов, так и деревень, пролетариат городов призван сегодня свергнуть с престола буржуазный класс, поглотить его и разделить с ним господство и эксплуатацию сельского пролетариата, этого последнего парии истории, пока тот не восстанет и не уничтожит позже все классы - все господства, все власти, короче все государства.
Таким образом, они не отвергают абсолютно нашей программы. Они нас упрекают только за желание поторопить, обогнать медленный ход истории, и недооценку положительного закона последовательных эволюций. Имея чисто немецкое мужество провозгласить в трудах, посвященных философскому анализу прошлого, что кровавое поражение восставших немецких крестьян и триумф деспотических государств XVI века составил большое революционное достижение, сегодня они довольствуются учреждением нового деспотизма ради так называемой выгоды рабочих городов и в ущерб трудящимся деревни.
Как всегда, все тот же немецкий темперамент и та же логика ведут их прямо и неизбежно к тому, что мы называем буржуазным социализмом, к заключению нового политического пакта между буржуазией, радикальной, или вынужденной стать таковой, и между умным, респектабельным меньшинством, то есть надлежащим образом обуржуазенным пролетариатом городов, за исключением и в ущерб массе не только сельского, но и городского пролетариата.
Таков настоящий смысл рабочих кандидатур в парламенты существующих государств, и завоевания политической власти рабочим классом. Так как даже с точки зрения только городского пролетариата, к исключительной выгоде которого хотят захватить политическую власть, разве не ясно, что народная природа этой власти будет ничем иным, как фикцией. Разумеется, невозможно, чтобы несколько сотен или даже десятков тысяч, не говоря уже о миллионах людей, могли бы действительно осуществить эту власть. С необходимостью они должны будут осуществлять ее по доверенности, то есть поручить ее группе людей, избранных ими самими, чтобы их представлять и чтобы ими управлять, что заставит их снова неминуемо погрузиться во всю ложь и все виды рабства представительного, то есть буржуазного, режима. После короткого момента свободы или революционной оргии, граждане нового государства проснутся рабами, игрушками и жертвами новых честолюбцев.
Можно понять, как и почему ловкие политики с большой страстью стремятся к программе, которая открывает их амбициям столь широкий горизонт; но чтобы серьезные рабочие, несущие в свом сердце как живой огонь чувство солидарности со своими товарищами по рабству и нищете во всем мире, которые хотят освободиться не в ущерб всем, но через освобождение всех, чтобы самим быть свободными вместе со всеми, а не чтобы становиться в свою очередь тиранами; чтобы трудящиеся искренне могли прийти в восторг от такой программы, вот что гораздо труднее понять.
Я также твердо верю, что через несколько лет рабочие Германии сами, признав гибельные последствия теории, которая может благоприятствовать только амбициям их буржуазных руководителей или лишь некоторых редких рабочих, которые пытаются подняться на их плечи, чтобы в свою очередь стать буржуазными властителями и эксплуататорами, оттолкнут эту теорию пренебрежительно и гневно и присоединятся с такой же страстью, как это делают сегодня рабочие крупных южных стран, Франции, Испании, Италии, а также голландские и бельгийские рабочие, к настоящей программе рабочего освобождения, программе разрушения государств.
Пока же мы вполне признаем их право идти путем, который кажется им наилучшим, если только они предоставляют нам ту же свободу. Мы признаем даже вполне возможным, что по всей их истории, их особой натуре, состоянию их цивилизации и всему их нынешнему положению, они принуждены идти этим путем. Пусть немецкие, американские и английские трудящиеся стараются, таким образом, завоевать политическую власть, если им это нравится. Но пусть они позволят трудящимся других стран действовать с той же энергией для разрушения всех политических властей. Свобода для всех и взаимное уважение этой свободы, говорю я, есть основные условия интернациональной солидарности.
Но господин Маркс, очевидно, не хочет этой солидарности, так как он отказывается от того, чтобы признать эту свободу. Чтобы поддерживать этот отказ, у него есть совершенно особая теория, которая является, впрочем, лишь логическим следствием всей его системы. Политическое государство каждой страны, говорит он, всегда продукт и отражение ее экономического положения; чтобы изменить первое, нужно только преобразовать второе. Вся тайна исторических эволюций, согласно господину Марксу, там. Он совершенно не берет в расчет другие элементы истории, такие как реакцию, между тем очевидную, политических, юридических и религиозных институтов общества на экономическую обстановку. Он говорит, что нищета порождает политическое рабство, государство, но он не позволяет перевернуть эту фразу и сказать: политическое рабство, государство, воспроизводит в свою очередь и поддерживает нищету, как условие своего существования; таким образом, чтобы уничтожить нищету, надо разрушить государство. И, странная вещь, он, запрещающий своим противникам нападать на политическое рабство, на государство, как настоящую причину нищеты, он приказывает своим друзьям и сторонникам из социал-демократической партии Германии рассматривать завоевание власти и политических свобод как предварительное, абсолютно необходимое условие экономического освобождения. Господин Маркс также совершенно недооценивает очень важный элемент в историческом развитии человечества: темперамент и исключительность каждой расы и каждого народа, темперамент и характер, которые сами по себе являются, естественно, продуктами множества этнографических, климатологических, экономических, равно как и исторических причин, но которые будучи однажды данными, оказывают даже помимо и независимо от экономических условий каждой страны значительное влияние на ее судьбы, и даже на развитие ее экономических сил. Среди этих элементов и этих, образно говоря, естественных черт, есть один, имеющий совершенно решающий характер в собственной истории каждого народа: это сила бунтарского инстинкта, и, в зависимости от нее, той свободы, которой он наделен, или которую он сохранил. Этот инстинкт является совершенно животным, первородным явлением; его можно обнаружить в различной степени в каждом живом существе, и энергия, жизненная мощь каждого измеряется его силой. В человеке, наряду с экономическими потребностями, которые его двигают, он становится наиболее мощным фактором всего человеческого освобождения. И так как это дело темперамента, а не интеллектуальной и духовной культуры, хотя и вызывающее обычно и то, и другое, случается иногда, что цивилизованные народы обладают им только в слабой степени, либо он исчерпался в их предшествующем развитии, либо сама природа их цивилизации его повредила, либо, наконец, с самого начала своей истории они были наделены им менее, чем другие.
В предыдущей работе, ("Кнуто-германская империя ", первую часть которой я опубликовал, и продолжение которой я намереваюсь опубликовать в скором будущем) я пытался доказать, что немецкая нация находится как раз в этом положении. Она обладает многими другими серьезными качествами, которые делают из нее вполне респектабельную нацию: она трудолюбива, экономна, разумна, прилежна, вдумчива, учена, весьма рассудительна и влюблена в иерархическую дисциплину, и в то же время наделена значительной силой экспансии; немцы, будучи мало привязаны к своей собственной стране, отправляются искать средства к существованию повсюду и, как я уже заметил, они легко и даже с удовольствием принимают нравы и обычаи других стран, в которых они живут. Но рядом со всеми этими несомненными преимуществами, им не хватает одного - любви свободы, бунтарского инстинкта. Они - самый безропотный и самый послушный народ мира. К этому добавляется другой большой дефект - это дух захватчика, систематического и медленного поглощения и господства, что из них делает, особенно в этот момент, нацию, наиболее опасную для свободы мира.
Такова была во всем своем прошлом, такова еще и сегодня дворянская и буржуазная Германия. Немецкий пролетариат, вечная жертва и той, и другой, может ли он солидаризоваться с духом завоевания, который проявляется сегодня в высших эшелонах этой нации? По сути дела, без сомнения нет. Так как народ-завоеватель - обязательно народ-раб, и рабом всегда будет он. Завоевание, таким образом, полностью противоположно его интересам и его свободе. Но он солидаризуется с ним в своем воображении, и останется с ним солидарным до тех пор, пока не поймет, что это так называемое народное и республиканское пангерманское государство, которое ему обещают в более или менее близком будущем, будет ничем иным, как новой формой очень тяжелого рабства для него самого, если вообще оно сможет осуществиться.
По крайней мере до настоящего времени он, кажется, этого не понял, и никто из его вождей, никто из его ораторов, никто из его публицистов не постарался еще это ему объяснить. Напротив, все стараются увлечь его на путь, где он сможет найти только ненависть мира и свое собственное порабощение; и пока, повинуясь их руководству, он продолжит питаться этой жуткой иллюзией народного государства, он, конечно, не станет инициатором социальной революции. Эта революция придет к нему с другой стороны, возможно с юга, и тогда, уступая всемирному порыву, он развяжет свои народные страсти, и опрокинет одним ударом господство своих тиранов и своих так называемых освободителей.