– Меня? – Дед Мороз смущённо замялся, его голубые глаза тревожно забегали, но он быстро взял себя в руки, громоподобно кашлянул и представился: – Вообще-то, Николай Николаичи мы! Да и какое другое имя может быть у Деда Мороза?!
Степан, наконец, захлопнул свой широко открытый рот и его выпученные очи, размером с гусиные яйца, медленно-медленно втянулись в глазницы. Он задвигал своей могучей нижней челюстью, сделал несколько глотательных движений и не свойственным ему голосом, похожим на скрип не смазанной телеги, тихо спросил:
– А сколько Вам лет, Николай Николаевич?
Дед Мороз лукаво усмехнулся в бороду, выпрямился и величественно произнёс:
– Сколько лет мне? Двенадцать часов!
Каждый день я, как мир этот, нов.
Я и завязь, и плод поколений.
Сколько лет мне? Десятки веков!
Я остолбенел. Моё сознание уже как-то смирилось с тем, что можно встретить Деда Мороза в Португалии в Рождественскую ночь. С трудом мой разум принял, что этот Дед Мороз может цитировать Шекспира. Но наткнуться на Деда Мороза, знатока египетской поэзии – это было выше моего разумения.
Николай Николаевич покосился на меня и, заметив моё ошеломлённое состояние, быстро перевёл разговор в иное русло.
– О-о-ох! Совсем замучили меня эти благодатные субтропики! Кажется, ещё немного и я растворюсь, растаю вдали от родных сугробов и торосов! – тяжело вздохнул он и, вдруг, повеселел. – Хотя по сравнению с коллегами, откомандированными в Аргентину и Австралию, мне ещё очень крупно повезло. Но ничего! Скоро с конвейера сойдёт новейшая модель тулупа «Кожух 8М», так в нём даже по знойной Сахаре можно будет и в полдень беспечно прогуливаться.
– «Кожух 8М-М-М»…? – удивлённо промычал Степан.
– Вот именно! – закинув ногу на ногу и игриво подёргивая носком белоснежного унта, подтвердил Николай Николаевич. – Новейшая разработка конструкторов Заполярного НИИ Кожевникова и Ухарева. Тулуп будет оснащён эффективной системой кондиционирования и автономной системой жизнеобеспечения. А к нему в комплекте идёт шапка «Шлем-SET» со встроенной системой многополосной связи и модернизированным прибором спутниковой навигации. К тому же уже готова другая новинка – сапоги «Скороход-БЗД» с вмонтированными в них мощными мышечными усилителями. И тогда нам не будут страшны ни пустыни, ни тропики, ни бездорожье лесной глухомани!
Мы со Степаном недоумённо переглянулись. Я со всей силы ущипнул себя за бедро – и чуть было не взвыл белугой от отрезвляющей боли. Нет, я, безусловно, не спал.
– А у вас, мужики, случайно закурить не найдётся? – обратился к нам с неожиданной просьбой Дед Мороз. Однако его насмешливый взор был устремлён именно на Степана, будто он достоверно ведал, что я не курю.
Гигант вскочил на ноги, по локоть запустил руку в карман своих широченных брюк и вытащил оттуда помятую пачку «Ватры».
– Пожалуйста! Угощайтесь! – добросердечно предложил он. Я уже давно заметил, что Степан курит крайне редко, только когда очень сильно перенервничает.
– Ува-ау! «Ватрушка!» – глаза Николай Николаевича засияли неподдельным восторгом. – Настоящая! Бог ты мой! Сколько лет её не курил!
И ловким движением профессионального фокусника он выбил из пачки одну сигарету и сунул её конец в джунгли волос своей лопатистой бороды. Затем Дед Мороз артистично щёлкнул своими пальцами – и на торчащем изо рта кончике сигареты появился мерцающий рубиновый огонёк.
Степан даже присел от неожиданности.
– Чудеса, – только и прошептал он.
– Да какие там чудеса. Так – баловство, – небрежно махнул рукой Николай Николаевич. – Ну, Степан! Ну, угодил!
И затянувшись во все свои могучие лёгкие, он выпустил изо рта противоестественно идеальное кольцо сизого дыма.
– И дым Отечества нам сладок и приятен, – с блаженной улыбкой произнёс Дед Мороз. – А можно я ещё и для Лешего парочку сигарет возьму? Вот он обрадуется!
– Да берите всю пачку! – милостиво разрешил мой друг. – Я давеча целую посылку из дому получил. Да и, вообще, собираюсь бросить курить.
– И правильно! – одобрил благое намерение гиганта Дед Мороз. – Я и сам практически не курю. Только изредка, чтоб снять нервный стресс. Кстати, славяне! А что вы делаете здесь в Португалии? Ну, я-то тут в командировке. А вас-то какая нелёгкая сюда занесла?
– Беспросветная бедность и нищета, – печально ответил я. – Дожились мы до того, что наша собственная земля перестала кормить нас и наши семьи. Десять лет назад наши кормчие призвали нас на путь свободы и независимости. В результате народ получил независимое от него прозябание, а лукавые вожди – вожделённую свободу безнаказанности. Свободу слова от дела, свободу дела от совести, свободу совести от угрызения. На вершине пирамиды власти появились воры в законе, воры вне закона и воры без суда и следствия.[3]
– А кто правит страною?!! – раздражённо вмешался в разговор Степан. – Бездарное ничтожество!
И на его лице появилось до непристойности брезгливое выражение. Кулаки гиганта сжались, брови грозно сошлись у переносицы. Похоже, тому, кто правил страной, неслыханно повезло, что он сейчас не стоял перед моим могучим разгневанным другом.
– Эх, Стёпа, Стёпа! – укоризненно покачал бородой Николай Николаевич. – Один египетский поэт мудро заметил:
«Коль недоумок властвует подчас
В невежество, как в тогу облачась,
Мы виноваты в том, что покорились
Ничтожеству, дурачащему нас».
Мы со Степаном почувствовали себя как-то неловко, украдкой переглянулись и стыдливо потупили очи.
– А как зовут этого поэта? – глухим голосом осведомился Степан.
– Хо-хо-хо! У него очень трудновыговариваемое имя, – весело загоготал Дед Мороз. – Его возможно вымолвить лишь хлебнув стакан первосортного бальзама бабы Христи, изготовленного по рецепту прадеда Андрея.
Я нервно замотал головой. Мне показалось, что сегодня подобные слова я уже не единожды слышал из уст моего друга Степана.
– Нет! Что-то мне не верится! Неужели у вас дома всё так плохо? – между тем, засомневался Николай Николаевич. – А вы, сердешные, не из разряда тех нытиков, которым и коньяк клопами пахнет?
Мне стало нехорошо. Ну, уж эту фразу я точно совсем недавно от кого-то слыхал.
– Действительно, очень плохо! – развеял сомнения пришельца мой большой друг. – Я бы даже сказал, хуже некуда. Вдобавок ко всем бедам, ещё и поросёнок Пятачок намедни умер.
– Как, умер?! – подпрыгнул от такой нежданной новости Дед Мороз. – Да я же его видел своими собственными глазами всего каких-нибудь три недели назад! И, вне всякого сомнения, наш розовый дружочек пребывал в свински прекрасном здравии!
– Усоп, горемыка, – печально кивнул Степан. – Позавчера похоронили его в Киеве на Байковом кладбище. Даже он не вынес того свинства, что творится сейчас в Украине.
Николай Николаевич секунд десять потрясённо таращился на гиганта, потом дернулся, хлопнул себя ладонью по коленке и залился искренним добродушным смехом:
– Га-га-га-га! Ну, Степан! Ну, разыграл! Да у тебя оказывается ещё и чувство юмора не атрофировалось! Давненько надо мною так филигранно не подшучивали!
Степан зарделся и расплылся в широкой самодовольной улыбке. А Деду Морозу понадобилось несколько минут, чтоб справиться с повторяющимися приступами неудержимого хохота.
– Ну, так что, молодцы?! Поедем освобождать Неньку Украину от засилья властолюбивых тиранов?! – наконец, успокоившись, бодро провозгласил могучий старик.
Я глубоко вздохнул и тихо молвил:
– Чем за общее дело без толку страдать,
Лучше счастье кому-нибудь близкому дать.
Лучше друга к себе привязать добротою,
Чем от пут человечество освобождать.
– А-а-а, дьявол! – снова хлопнул себя по коленке левой ладонью Дед Мороз. – Ты как всегда прав, Василий! С Омар Хайямом не поспоришь! Да и сетовать на этот чудный Мир – глупо, бесцельно и бессмысленно. Вы ведь ещё и иных-то миров не видывали.
И он щелчкообразным движением небрежно отшвырнул окурок в сторону. «Бычок» пролетел метров десять и попал точно в створ мусорного ящика, стоящего наискосок у другой скамейки на противоположной стороне аллеи.
Мне снова стало не по себе. Откуда старец знает, как нас зовут? Ведь мы со Степаном, кажется, не называли друг друга по именам.
– Дедушка Мороз! – вдруг отозвался с другой стороны скамьи Степан. – А где же Ваша внучка Снегурочка? Не уж-то Баба Яга с Лешим опять киднеппингом занялись?
– Вообще-то, она вовсе не внучка мне, а племянница, – с лёгким оттенком печали уточнил Николай Николаевич. – Мои дочери вышли замуж за кареглазых и черноволосых южных красавцев, и мои внучки утратили свойственную нашему роду голубоглазость и белокурость. Хотя совсем недавно у меня всё-таки появилась пусть и крохотная, однако вполне ощутимая и зримая Надежда.
Добродушная улыбка озарила светлый лик Деда Мороза, и он заметно взбодрился и повеселел:
– А вот моя племянница Снежана – истинная дочь северных просторов. Всем её наделила Матушка Природа: и красотой, и грацией, и умом, и энергией. И не нужны её ни краски, ни румяна, ни грим, ни макияж.
– Надо же! – вперив взор в небеса, произнёс Степан. – Когда год назад моя сестра родила девочку и решила назвать её Снежаной, я долго и настойчиво её отговаривал. Ну, что за имя? Ни Света, ни Жанна. Ни то, ни сё.
– Что значит имя? Роза пахнет розой,
Хоть розой назови её, хоть нет,
– лукаво подмигнул мне Николай Николаевич. – Так ведь говорил наш друг Вильям? Не правда ли, Василий?
Степан удивлённо посмотрел на меня, потом на Деда Мороза и тихо спросил:
– Как? Вы тоже знаете Шекспира?
Надо сказать, что, несмотря на феноменальные математические способности и глубочайшие познания в области точных наук, тернопольский богатырь являлся полнейшим профаном в сфере изящной словесности. Из-за ужасающих провалов в гуманитарном образовании Степан считал Шекспира нашим современником и даже не раз искренне утверждал, что где-то и когда-то уже с ним встречался. И когда я декламировал гиганту стихи Петрарки и Омар Хайяма, он полагал, что это творения моих товарищей, с которыми я познакомился в Португалии. И мне стыдно признаться, что я – то ли из издёвки, то ли из надменности – даже не пытался разубедить его в этом.