Николай Николаевич грустно усмехнулся и с сожалением произнёс:
– К несчастью, я узнал его слишком поздно, когда мне уже перевалило за четвёртый десяток.
– Тогда Вам будет горько узнать, что он уже умер, – скорбно вздохнул Степан.
– Нет-нет! Такие люди, как Шекспир, Петрарка, Омар Хайям, не умирают! – категорически возразил Дед Мороз. – Они, даже после окончания земного пути, продолжают жить в своих потрясающих и изумительных стихотворениях. Как-то Шекспир написал:
– Когда меня отправят под арест
Без выкупа, залога и отсрочки,
Не глыба камня, не могильный крест —
Мне памятником будут эти строчки.
– Пусть опрокинут статуи война,
Мятеж развеет каменщиков труд,
Но врезанные в память письмена
Бегущие столетья не сотрут,
– эхом отозвался я.
– Как? Шекспир сидел? – искренне ужаснулся Степан. – Он что, диссидент?
– Эх, Стёпа, Стёпа! – с досадой отреагировал на такое дремучее невежество Дед Мороз. – Учиться тебе надо! Не пиво пенноё дудлить, а книги умные читать! Иначе лет этак через пять ты такое брюшко отрастишь, что «дружка» своего без чуда-зеркальца уже до скончания веков не увидишь. Да и извилины мозга твоего так жиром заплывут, что на нём одна единственная бороздка останется. Тогда твои целлюлитные мозги от задницы уже ничем отличаться не будут!
– Поздно мне уже учиться, – хмуро проворчал мой друг, задумчиво ковыряясь в носу. – Да и кому это надо?
– Может это и звучит на удивление банально, но жениться и учиться никогда не поздно. И поверь мне, кому-то это всё-таки надо. А в первую очередь – тебе самому, – сурово отозвался Николай Николаевич и, вдруг, не на шутку разозлился: – Когда в очередной раз встречаю вот такого умственного лодыря, то меня так и подмывает схватить мой увесистый умопроясняющий посох и огреть этого лоботряса по его тупой башке. Быть может, тогда газы из его кишечника будут отходить, как и положено, через анальное отверстие, а не через златые уста в виде глубокомысленного урчания: «Учиться мне уже поздно».
Неожиданно, где-то рядом, тихо, но необыкновенно чисто, зазвучала до боли знакомая мелодия Эдварда Хагерупа Грига, из популярной музыкальной пьесы «Утро».
Николай Николаевич поспешно сунул руку за отворот тулупа и вытащил оттуда тонкую ледяную пластину, напоминающую карточку мультибанка, разве что только в пять или шесть раз больше. Её поверхность была покрыта восхитительным ледяным узором, который украшает оконные стёкла лишь в самые трескучие зимние морозы.
– Estou![5] – глубоким басом деловито произнёс Дед Мороз и неожиданно нервно чертыхнулся: – Фу ты, бес! Нечистый попутал! Слушаю Вас внимательно!
Ледяной узор на пластинке медленно растаял, и не её поверхности появилось изображение морды диковинного зверя. Но присмотревшись повнимательней, я с удивлением обнаружил, что это лицо необычного человека, давным-давно не видевшего ножниц и бритвы парикмахера. Густая вихрастая борода покрывала всю нижнюю часть лица неухоженного дикаря практически до его встревоженных, серых в крапинку глаз. Даже на его длинном с горбинкой носу кое-где произрастали толстые и покрученные волосины. Пышная, волнистая шевелюра пепельных волос, с лёгким зеленоватым оттенком, спадала до самых бровей этого необычного Божьего создания.
– Ну что, Алёша? Ты её нашёл? – озабочено спросил Николай Николаевич у чудной личности, возникшей на ледяном экране.
Бородатый мужик глубоко вздохнул и вытащил откуда-то носовой платок, которым, по-видимому, совсем недавно протирали пыльную мебель в заброшенной холостяцкой квартире. И этим далеко не стерильным носовиком странный чудак принялся тщательно и методично вытирать свой взмокший лоб под нависшей слипшейся чёлкой. Затем он с визгом жалейки высморкался в тот же платок и печальным голосом, похожим на скрип давно не смазанной двери, устало молвил:
– Да-а-а-а! Довольно-таки основательно пришлось по городу побегать. Чуть Конька-Горбунка до смерти не загнал. У бедняги вода в радиаторе чуть-чуть не закипела.
И дикарь небрежно указал большим пальцем за спину, из-за которой поднимались клубы не то пара, не то дыма.
– Но могу с глубоким удовлетворением доложить, мой дорогой с-с-с-с-с… – говоривший внезапно осёкся и перешёл на артистическое шипение, словно изображая проколотую шину старого автомобиля. Очевидно, он только сейчас заметил наши растерянные физиономии рядом с напряжённым лицом Деда Мороза.
– Надо же! А ведь практически ничего сегодня не пил! – расстроено проворчал бородач.
– Алексей Тихонович! – грозно рявкнул Дед Мороз. – Возьми себя в руки!
– Да тут не в руки, а в ежовые рукавицы брать себя надо! – шокировано проскрипел Алексей Тихонович, вытаращив на нас свои настороженные волчьи глазки.
Мне до невозможности захотелось взглянуть на себя в зеркало. Может быть, у меня выросли заячьи ушки или свиное рыло? Я наклонился чуть вперёд и взглянул из-за бороды Николая Николаевича на Степана. Мой друг, если не считать густой щетины на щеках и подбородке, выглядел совсем как обычно.
– Алёшенька! Это же я, Николай Николаевич. А это мои новые друзья, – теперь уже ласковым голосом психиатра попытался Дед Мороз успокоить потрясённого собеседника. – Докладывай обстановку.
– Николай Николаевич? – изумлённо переспросил бородач и тут очевидно что-то припомнил: – А-а-ах! Ну, да! Чистосердечно докладываю! Снегурочка сейчас находится в полицейском участке в кампании двух десятков продажных девиц и ждёт своей очереди на допрос.
– Как в полицейском участке?!! – негодуя, взревел Дед Мороз. – Как она туда угодила?!!
– Вы ведь изволили ненадолго отлучиться по надобности. А я чуть-чуть отвлёкся и отошёл в сторонку всего лишь на какую-то минуточку, – виновато стал оправдываться Алексей Тихонович. – А тут полицейская облава. Снегурочка стояла на тротуаре у кромки проезжей части улицы в позе манекенщицы от Версаччи. Я же предупреждал Снежану: «Не одевай свой минитулупчик! Ведь он еле-еле подвязки чулок прикрывает! И вырез у декольте такой, что из него «грейпфруты» от одной только мысли выскакивают! Срамота!» Так она разве послушает! Любит шалунья подразнить сильную половину человечества. А, как Вы знаете, она проходила стажировку в Рио-де-Жанейро и имеет неизгладимый южноамериканский акцент. Вот и приняли её полицейские за бразильскую кудесницу сексуальных услуг.
– Ах, я дурень старой – голова с дырой! – стукнул себя кулаком в лоб Николай Николаевич. (Звук получился такой, будто по дубовой колоде стукнули массивной деревянной киянкой) – Совсем забыл, что Авенида Боавишта – излюбленное проститутками место, где их «снимают» из проезжающих мимо автомобилей! Но почему же она до сих пор за решёткой?!
– Да я пытался договориться с полицейскими, но такое ощущение, что они простого португальского языка не понимают, – смущённо пожал плечами Алексей Тихонович. – Говорят, мол, утром приедет начальник, он и разберётся.
– С-слуш-ш-шай, Леш-ш-ший! – грозно прошипел Дед Мороз. – Ты кто у нас: генеральный менеджер или хвост собачий? Между прочим, это именно твоя вина, что Снежана в кутузку попала! Ты где должен был быть? При ней! А ты в это время с местной кикиморой в зарослях парка прочные мосты дружбы наводил! Вот скажу твоей Руслане, так она из твоей начесанной бородёнки все перья без пинцета повыщипывает!
– Руслана – это русалка, – шепнул мне на ухо тихо подошедший Степан. – Не удивлюсь, если сейчас к нам в ступе сама Баба Яга подлетит со срочной депешей от Змея Горыныча.
– Нет-нет! Не надо ей ничего говорить! – панически взвизгнул Леший, судорожно хватаясь за темечко. – Смерти моей хотите?! Она же в прошлый раз мне чуть череп оглоблей не проломила! Я всё исправлю! Но я даже не представляю, с чего начать?! Ведь стену-то лбом не прошибёшь!
– Звони и буди послов России, Украины и Финляндии! – строго повелел Николай Николаевич. – Пусть они срочно растормошат президента, премьер министра и министра иностранных дел Португалии!
– А посла Финляндии будить-то зачем? – удивлённо приподнял брови бородач.
– Ну, раз финны утверждают, что генеральный офис Деда Мороза находится в их Лапландии, то пусть подсуетятся для своих почётных граждан, – ухмыльнулся себе в бороду Николай Николаевич. – И, вообще, я тебя не узнаю, Леший! Прояви сообразительность, ловкость и смекалку! Подумай своим скудным умишкой, как быстрей и эффективней освободить Снегурочку. Из каждого безвыходного положения есть, как минимум, два запасных выхода. Действуй-добродействуй! Но только в пределах законности! Бедный ребёнок! Томиться в одном застенке с продажными женщинами.
И Дед Мороз трагически взвёл свои могучие руки к звёздному небу.
– Ничего себе, «бедный ребёнок»! – буркнул себе под нос Леший. – Да Вы видно позабыли, как два года назад в Бирмингеме она разукрасила троих напавших на неё хулиганов. Снежана так их отделала в стиле «Чой-ли», что прибывшие на место происшествия полицейские были уверены, что тех бедняг сбил двадцатитонный грузовик и протащил за собой по асфальту не менее тридцати метров. Полгода сердешные в больнице провалялись. А мне потом ещё и передачки им приходилось ежедневно носить. Да если б Снежана захотела, то с неё и десяток полицейских не смог бы совладать!
– Еловая твоя башка! – постучал себя пальцем по виску Николай Николаевич. (Звук вышел такой, словно крупной шишкой несколько раз ударили по сосновой лавке). – Одно дело – самозащита, а совсем другое – оказание сопротивление представителям власти при исполнении служебных обязанностей! Тут международным скандалом попахивает! Кстати, тогда в Бирмингеме Снежана использовала стиль «Хун-гар», а не «Чой-ли». И хватит болтать! За работу! Конец связи!
Пластинка, которую Дед Мороз держал в руке, потускнела и сызнова покрылась изумительным ледяным узором.