«Как жалки те, кто ждать не научился.
Ранения не заживают вмиг.
Мы действуем умом, а не колдуем.
Дай только срок. Дела идут на лад».
И пышущий здоровьем старец лукаво подмигнул мне своим правым глазом.
Мне почудилось, что Николай Николаевич собирается мне ещё о чем-то сообщить, вот только никак не может на это отважиться. Наконец, я услышал его четкие и твердые слова:
– Помнишь, в прошлом году ты чуть было не выпал из окна новостройки у Фафенского городского парка? Но Провидение тогда спасло тебя от неминуемой гибели. Так знай же – тебе подарили жизнь лишь только потому, что ты ещё не выполнил своего основного предназначенья. Судьба ведь не зря забросила тебя в Португалию. Подумай хорошенько об этом на досуге.
Дед Мороз уже собрался было отойти от меня, но неожиданно что-то припомнил:
– Кстати, о болезнях! Запомни, Василий! Все наши недуги и болячки – это негативные эмоции и дурные привычки, отражённые и закреплённые в нашем организме! А коли сможешь обуздать безудержные чувства и скверные повадки, то болезни уйдут из тела сами собой!
Затем Николай Николаевич подошёл к Степану и назидательно пробасил:
– А ты, мой дражайший дружочек? Когда уже ты возьмёшься за ум и научишься хоть сносно держать себя в руках? Не пора ли перестать витать в розовых перистых облаках? Мне очень хотелось бы пожелать тебе, чтоб все твои сокровенные мечты осуществились. Однако беда заключается в том, что мечты сбываются лишь только тогда, когда для этого начинаешь хоть что-нибудь делать! А ждать у непредсказуемого моря благоприятной погоды – гиблое дело. Жизнь пролетит настолько быстро, что не успеешь даже толком и оглянуться. А ведь признайся, есть у тебя тайная, заветная мечта! Лелеемая с ранней юности, спрятанная где-то в глубине души за семью замками и сорока печатями!
– Может и есть, – буркнул Степан. – Только до неё ли сейчас? Есть дела куда более насущные. А мечта пока ещё может и подождать.
– Мечты, временно сданные в архив, постепенно покрываются пылью, плесневеют и загнивают! И, в конце концов, истлевают вместе с оболочкой своего безвольного хозяина! – жёстко отрезал Дед Мороз.
– А дети? Кто, как не я, обязан позаботиться о моих девочках? – недовольно проворчал гигант. – Ради их, ласточек, ради их счастливого будущего только и живу на этом Белом свете.
– Если человек живёт только ради своих детей, то это катастрофа не только для него, но и для его чад тоже! – с жаром ответил Николай Николаевич. – И эти несчастные дети обречены на то, чтобы заново повторить жизненный путь своих непутёвых родителей! Ну, разве что с некоторыми отклонениями и вариациями!
– Все меня учат жить, все читают нотации, все дают дельные и бездельные советы. Лучше бы подсобили финансово, – хмуро пробубнил мой друг. – Только один единственный человек любит меня и понимает.
– Сколько человеку денег не дай, он от этого ни умней, ни мудрей не станет, – горько подметил Дед Мороз и, выдержав паузу, внимательно взглянул прямо в глаза раздраженного Степана. – Ты действительно так хочешь, чтобы ОНА приехала?
– Да что же это такое творится?! – вскипел гигант. – Словно весь Мир ополчился против меня и моей Кати! Родня, друзья, Василий, а вот теперь ещё и Вы! Да я молю Господа Бога, чтобы она поскорее сюда приехала!
– По глупости нередко мы хлопочем
О пагубе. По счастью Небеса
Отказывают в ней и нас спасает
Их глухота…
– тихо, но многозначительно отметил Николай Николаевич.
– Я хочу быть с ней, и я буду с ней! – упрямо твердил Степан. – И никто, и никакими силами мне в этом не помешает!
– Да ради Бога! – печально молвил Дед Мороз. – Лишь бы ты потом не пожалел об этих годах, безвозвратно утраченных для тебя и твоих близких. Как говорил один мой друг: (и Николай Николаевич как-то странно покосился на меня) «Хозяину из погреба виднее».
Всего лишь несколько шагов разделяли Степана и Деда Мороза. Они стояли лицом к лицу и пристально смотрели в глаза друг другу. И внезапно я явственно почувствовал, как хладная волна всепоглощающего страха буквально захлестнула мою растревоженную душу. Волосы дружно зашевелились, приподнялись и выпрямились, как иглы почуявшего близкую опасность дикобраза. В груди и в животе мгновенно всё обмерло и заледенело. Безграничный, животный, панический ужас свинцовой тяжестью сковал мои мышцы и волю.
Я отчётливо различал в лунном свете профили Николая Николаевича и Степана, и со всей трезвостью своего здравого ума осознал, что вижу перед собой одно и то же лицо. Тот же высокий гордый лоб с упрямой складкой посредине, тот же красивый разрез серо-голубых глаз. И рост, и фигура, и цвет волос были у них совершенно одинаковы. Даже тембры голосов, стоящих лицом к лицу могучих мужчин, были абсолютно идентичны. Лишь длинные волосы и борода отличала Деда Мороза от моего товарища, да и верхняя одежда значительно рознила их друг от друга. Казалось, Степан глядел в волшебное зеркало и видел себя таким, каким он станет лет через двадцать, а может быть, – двадцать пять.
– Этого не может быть. У меня горячка, воспаление мозга, помутнение разума, – закружились в гудящей голове лихорадочные мысли. – Нет! Я сплю и мне сниться кошмарный сон из-за плохо переваренного позднего ужина. И сколько уже раз обещал себе не нажираться после восьми часов вечера! Ничего! Сейчас я проснусь, и весь этот ночной ужас рассеется и исчезнет. Нужно только напрячь силу воли.
– Папа! Дядя! – услышал я где-то в отдалении звонкие детские голоса.
– Ну, вот! Полный Кецалькоатль![9] Теперь к кошмарным видениям прибавились ещё какие-то потусторонние слуховые галлюцинации! – в отчаянии подумал я.
А крики постепенно усиливались и мой слух начал отчётливо различать дробь лёгкой трусцы детских ног.
Кто-то неумолимо приближался к нам с той же стороны, откуда совсем недавно так неожиданно и эффектно появился Николай Николаевич. Я с трудом обернулся на нарастающий звук и смиренно приготовился воспринять всё то, что в очередной раз породит моё воспалённое и болезненное сознание.
3. Новый Год и Златовласка
Постепенно я начал улавливать чистый хрустальный перезвон, звучащий в такт с загадочными лёгкими шажочками. Из-за поворота аллеи, резво семеня ножками, появились: мальчонка лет семи-восьми и девчушка по виду на год-полтора младше своего шустрого напарника. На голову мальчика была нахлобучена такая же шапка, как и у Деда Мороза. Ну, разве что, размеры их головных уборов в соответствии с возрастом отличались один от другого. Паренёк был одет в коротенькую красную курточку с белым меховым воротником, а через его плечо наискосок болталась скрученная повязка с какими-то большими золотистыми буквами. Красные широкие штаны мальчишки были заправлены в белые меховые унты.
Девочка же была одета в костюм Снежинки, и лунные лучи, отражаясь и переливаясь, задорно резвились на серебристых узорах её нарядного праздничного одеяния. Белоснежные шерстяные гамаши довольно-таки плотно облегали тугие ножки проворно бегущей к нам по дорожке малышки. А на её аккуратных белых сапожках были нашиты хрустальные бусинки, мелодично звенящие при каждом движении миловидной миниатюрной красавицы. Длинные, развивающиеся волосы Снежинки имели необыкновенный, редко встречающийся золотистый оттенок.
– Дядя! Дядя! – звонко верещала девочка.
– Папа! Папа! – истошно кричал на бегу мальчик и резко затормозил почти что перед самым торсом могучего Деда Мороза. Златовласая девчонка с размаху врезалась в спину мальчика, чуть не опрокинув его лицом вниз на дорожку. Шапка слетела с его белобрысой головы, но мальчик, изогнувшись змеёй, ловко подхватил её почти что у самой земной поверхности. Он, по-старчески кряхтя, выпрямился, держась левой рукой за свою безвинно пострадавшую поясницу, осуждающе покосился на свою неловкую подружку и, страдальчески простонав, буркнул:
– О-о-о-о-й-й-й! Ничего себе, изящная снежинка, гонимая зимней вьюгой. Чуть дух из меня со всего разгона не вышибла. Если будешь и впредь лопать столько сладостей, то очень быстро дорастешь от рядовой Снежинки до солидного и величавого Снеговика-ефрейтора.
Девочка испуганно выглянула из-за спины раздосадованного мальчугана и невинно захлопала пушистыми ресницами сначала на Деда Мороза, а затем на Степана. Её и без того огромные васильковые глаза стали ещё больше. Она снова взглянула на Деда Мороза, затем на Степана и удивлённо молвила:
– Дядя! Ты что, уже как инфузория туфелька размножаешься методом деления?
– Нет-нет, Златовласка! – ласково глядя на Снежинку, усмехнулся в бороду Николай Николаевич. – Сейчас я экспериментирую с методом отпочкования.
И, вдруг, Дед Мороз как гаркнет грозным генеральским голосом:
– Что за бардак в снежно-ледяных войсках?!! Я же всем вам велел оставаться у санок!!!
Мальчик и девочка мгновенно вытянулись по стойке смирно, высоко задрав пухлые подбородочки кверху.
– Не бардак, а бордель, – чуть шевеля плотно сжатыми губами, поправила начальника Снежинка.
– Молчать!!! – рявкнул раскрасневшийся Николай Николаевич. – Разговорчики в строю! Докладывайте, как положено: по форме и по существу!
Мальчик суетливо напялил на голову шапку, причём даже не задом наперёд, а скорей как-то боком. Он резко приложил вытянутую ладонь к виску и чётким, звонким голосом доложил:
– Господин фельдмаршал! Получено ещё одно достоверное подтверждение народной мудрости: «пусти козла в огород…» Эти обжоры… Эти твари ненасытные… Эти оглоеды… Эти козлы рогатые сожрали всю капусту в здешнем муниципальном огороде!
– Какие козлы? Какая капуста? Чей огород? – обескуражено замотал головой Дед Мороз. – Ничего не понимаю!
– Какие, какие? – передразнил мальчик Николай Николаевича. – Да те самые козлы, что являются движущей силой наступающего Рождества и Нового года! Я имел в виду наших прожорливых северных оленей! Забрались в парковую клумбу и с неуемным аппетитом уплетают местную субтропическую разновидность не то лопуха, не то капусты. Говорил же, не надо добавлять им в корм мухоморов. Теперь они совершенно одурели и уминают без разбора всяческую несъедобную дрянь и гадость.