В тот день, 17 мая 1991 года, часа в четыре дня, после долгих блужданий по узеньким улочкам верхней части Монтрё, я, наконец, нашел дом номер три по Озерной улице. За углом одной из площадей, сплошь утыканной средневековыми фонарями, я обнаружил шале с массивной деревянной дверью и табличкой «Макс Бём». Я позвонил. Спустя какое-то время дверь резко распахнулась, и я увидел на пороге широко улыбающегося человека лет шестидесяти. «Вы Луи Антиош?» — спросил он. Я кивнул и вошел в жилище господина Бёма.
Внутри дом весьма напоминал тот квартал, где он находился. Комнаты были узкие, со сложной планировкой: повсюду какие-то закоулки и этажерки, а еще шторы, за которыми явно не было никаких окон. Пол располагался на разных уровнях, соединенных множеством ступенек. Бём отдернул занавеску над дверью и пригласил меня следовать за ним. Мы спустились в подвальное помещение и вошли в комнату с выбеленными стенами; там стоял только дубовый письменный стол, а на нем красовались пишущая машинка и кипа бумаг. Над столом висели карты Европы и Африки, а также многочисленные гравюры, изображавшие птиц. Я сел. Бём предложил мне чаю. Я охотно согласился (надо сказать, что я, кроме чая, ничего не пью). Бём в мгновение ока достал откуда-то термос, чашки, сахар и лимоны. Пока он хлопотал, я внимательно его разглядывал.
Он был невысокий и плотный, на голове — ежик совершенно седых волос. Круглое лицо пересекала белая полоска аккуратно подстриженных усов. Кряжистая фигура и неповоротливость в движениях определенно придавали ему суровость, но лицо его светилось необычайным добродушием. Особенно глаза: окруженные мелкими морщинками, они словно все время смеялись.
Бём осторожно поставил чашки и разлил чай. У него были грубые руки и неловкие пальцы. «Старик-лесовик», — подумал я. В его доме чувствовался военный дух: то ли он прежде служил в армии, то ли занимался каким-то чисто мужским ремеслом. Наконец он уселся, сложил руки и заговорил приятным голосом:
— Значит, вы родственник Бреслеров, моих старых друзей?
Я откашлялся и уточнил:
— Я их приемный сын.
— А я всегда считал, что у них нет детей.
— Действительно, нет. То есть нет своих детей. — Бём молчал, и я продолжил: — Мои родители были близкими друзьями супругов Бреслер. Когда при пожаре погибли мои родители и брат, мне исполнилось семь лет. У меня больше никого не осталось. Жорж и Нелли меня усыновили.
— Нелли мне рассказывала о ваших превосходных умственных способностях.
— Боюсь, она преувеличивала. — Я открыл папку. — Вот тут я принес вам сведения о себе.
Бём отодвинул листок в сторону огромной мощной ладонью. Хватило бы и двух его пальцев, чтобы сломать руку кому угодно. Бём произнес:
— Я доверяю мнению Нелли. Она вам говорила о ваших будущих обязанностях? Она предупреждала, что речь идет о совершенно особом поручении?
— Нелли ничего мне не сказала.
Бём умолк и уставился на меня. По-видимому, он хотел проследить, как я буду реагировать на его слова.
— В моем возрасте праздность способна порождать некоторые прихоти. Моя привязанность к определенным живым существам весьма усилилась.
— Кого вы имеете в виду? — поинтересовался я.
— Не людей.
Бём снова замолчал. Совершенно очевидно, ему нравилось держать собеседника в напряжении. Наконец, он тихонько проговорил:
— Речь идет об аистах.
— Об аистах?
— Видите ли, я очень люблю природу. Вот уже сорок лет я увлекаюсь птицами. В молодости я читал массу книг по орнитологии, часами торчал в лесу, вооружившись биноклем и наблюдая за разными видами птиц. Белый аист стал особенно дорог моему сердцу. Прежде всего потому, что это самая удивительная из всех перелетных птиц, она способна каждый год преодолевать расстояние в двадцать тысяч километров. В конце лета, когда аисты отправлялись в путь в сторону Африки, я душой устремлялся вслед за ними. Впрочем, потом я выбрал такую работу, что она позволяла мне путешествовать вместе с птицами. Я инженер, мсье Антиош, специализировался на общественных работах, а теперь вышел на пенсию. Всю жизнь я добровольно отправлялся на большие стройки на Средний Восток и в Африку, следуя по маршруту птиц. Теперь я живу здесь постоянно, но продолжаю изучать процесс миграции аистов. Я даже написал о них несколько книг.
— Я ничего не знаю об аистах. Чего же вы ждете от меня?
— К этому я и веду. — Бём отхлебнул чай. — С тех пор как я, уйдя на пенсию, поселился здесь, в Монтрё, аисты чувствуют себя великолепно. Каждый год мои аисты возвращаются, и все пары находят свои гнезда в целости и сохранности. Все идет четко, как по нотам. Хотя в этом году восточные аисты не вернулись.
— Что вы имеете в виду?
— Из семисот пар птиц, зарегистрированных в Германии и Польше, в марте и апреле в небе не появилось и пятидесяти. Я ждал не одну неделю. Я даже выехал на место их пребывания. Но ничего не мог поделать. Аисты так и не вернулись.
Внезапно орнитолог показался мне старым и одиноким. Я спросил у него:
— Вы нашли этому какое-то объяснение?
— Возможно, там случилось экологическое бедствие. Или применили новый инсектицид. У меня — одни предположения. А я хотел бы знать наверняка.
— И чем же я могу вам помочь?
— В августе десятки аистов тронутся в путь, чтобы совершить свой ежегодный перелет. Я хотел бы, чтобы вы следовали за ними. День за днем. Я хотел бы, чтобы вы прошли точно по их маршруту. Я хочу, чтобы вы узнали, какие трудности подстерегают их на пути. Чтобы вы расспросили местных жителей, полицию, орнитологов. Я хочу, чтобы вы выяснили, почему исчезли мои аисты.
Замысел Бёма привел меня в замешательство.
— Вам не кажется, что вы в тысячу раз лучше меня справитесь с…
— Я поклялся, что ноги моей больше не будет в Африке. Кроме того, мне уже пятьдесят семь лет. Сердце у меня пошаливает. Мне уже трудно выезжать на место наблюдений.
— Разве у вас нет ассистента — молодого орнитолога, который мог бы заняться этим расследованием?
— Я не люблю профессионалов. Я хочу, чтобы моим помощником был человек непредвзятый, не обладающий специальными знаниями, готовый отправиться навстречу тайне и раскрыть ее. Итак, вы согласны или нет?
— Согласен, — не колеблясь ответил я. — Когда мне ехать?
— Вместе с аистами в конце августа. Путешествие продлится месяца два. В октябре птицы будут уже в Судане. Все должно проясниться до назначенного мною срока. Если ничего не получится, вы вернетесь, и загадка останется неразгаданной. Вы будете получать пятнадцать тысяч франков в месяц плюс оплата расходов. Вас зачислят штатным сотрудником нашей организации: АЗЕА, Ассоциации защиты европейского аиста. Мы не очень богаты, но для этого путешествия мной предусмотрены наилучшие условия: авиаперелет в первом классе, аренда автомобилей, удобные гостиницы. Первую сумму вам выдадут в середине августа, вместе с билетами на самолет и документами на забронированные для вас номера. Как вам кажется, мое предложение разумно?
— Я в вашем распоряжении. Только скажите мне сначала одну вещь: как вы познакомились с Бреслерами?
— На симпозиуме орнитологов в Метце, в 1987 году. Основная тема — «Западная Европа: аисты в опасности». Жорж тоже выступал, он сделал интересное сообщение о серых журавлях.
Впоследствии Макс Бём проехал со мной по всей Швейцарии и показал несколько питомников, где он выращивал ручных аистов. Их птенцы должны были к осени превратиться в перелетных птиц, которых мне и предстояло сопровождать. В дороге орнитолог рассказал мне об основных целях моих будущих странствий. Во-первых, маршрут птиц примерно известен. Во-вторых, аисты пролетают в день не более сотни километров. В-третьих, Бём применял безошибочное средство, позволяющее где угодно находить европейских аистов: он их кольцевал. Каждую весну он надевал на лапки аистят колечки с датой рождения птенца и его регистрационным номером. Таким образом, вооружившись биноклем, можно было каждый вечер без труда отыскивать «его» птиц. Ко всему вышесказанному следовало добавить, что Бём постоянно переписывался с орнитологами всех стран, где пролегал маршрут перелета, они должны были мне помочь и ответить на вопросы. Бём не сомневался, что при таких условиях я непременно выясню, что же произошло прошлой весной, когда птицы совершали свое обычное путешествие.
Три месяца спустя, 17 августа 1991 года, мне позвонил необычайно возбужденный Макс Бём. Он вернулся из Германии, где обнаружил, что птицы уже готовы тронуться в путь. Бём перечислил на мой счет пятьдесят тысяч франков (зарплата за два месяца вперед плюс приличная сумма на первые расходы) и курьерской почтой переслал мне авиабилеты, ваучеры на аренду машин и список зарезервированных для меня номеров в гостиницах. К этому прилагался билет на экспресс «Париж-Лозанна». Бём хотел со мной увидеться в последний раз, чтобы уточнить детали нашего плана.
Итак, 19 августа в семь часов утра я пустился в путь, вооружившись путеводителями, визами и запасом лекарств. В моей дорожной сумке лежали только самые необходимые вещи. Все мои вещи, включая компьютер, составляли багаж среднего размера, с собой я нес маленький рюкзачок. Полный порядок. А вот в душе, наоборот, царил немыслимый хаос: во мне бурлили, смешиваясь, неясные надежды, подозрения, крайнее волнение.
3
И вот сегодня все было кончено. Так и не успев начаться. Макс Бём так никогда и не узнает, почему исчезли его аисты. А я тем более. Поскольку его смерть ставила точку в его расследовании. Я собирался вернуть деньги ассоциации и вновь засесть за книги. Моя карьера путешественника завершилась молниеносно. Меня не удивило, что она имела такой неудачный конец. Ведь, что греха таить, я был всего лишь праздным студентом. Так с чего бы мне вдруг превращаться в отпетого авантюриста?
Однако я все еще ждал. Сидел в больнице и ждал. Ждал инспектора полиции и результатов вскрытия. Разумеется, произвели вскрытие. Дежурный врач приступил к нему немедленно, как только получил разрешение полиции — ведь, судя по всему, родственников у Макса Бёма не было. Что же случилось со стариной Максом? Сердечный приступ? Или на него напали аисты? На все эти вопросы требовалось ответить, и поэтому сейчас медики кромсали тело Бёма.