Легенда, которую я хочу здесь привести, – это легенда о происхождении племени апачей-хикарилья из Нью-Мексико. Первоначально они были народом охотников, но в XIV веке проникли в район пуэбло, где уже выращивалась кукуруза, и там усвоили местные неолитические обрядовые традиции56. Легенда длинная, но я постараюсь изложить самую суть.
«В начале, – как говорится57, – там, где сейчас стоит мир, не было ничего: не было земли – ничего, кроме Тьмы, Воды и Урагана. Не было живых людей. Существовали только Хактчин. Место было пустынное».
Хактчин – аналог у апачей «богов в масках» из деревень пуэбло – являются олицетворениями сил, которые разыгрывают действо природы. Они сотворили сначала Мать-Землю и Отца-Небо, затем животных и птиц и, наконец, мужчину и женщину. На протяжении первых веков было темно, но вскоре Хактчин произвели солнце и луну, которые затем переместились с севера на юг.
И вот, продолжается в легенде, «среди людей появились всевозможные шаманы – мужчины и женщины, которые утверждали, что обладают силой. Эти шаманы увидели, как солнце движется с севера на юг, и начали болтать. Один сказал: “Я создал солнце”. Другой: “Нет, я”. Они начали ссориться, и Хактчин повелели им прекратить. Но они продолжали ссориться. Один сказал: “Я думаю, я заставлю солнце остановиться над головой, чтобы не было ночи. Хотя нет. Нам же нужно время, чтобы отдохнуть и выспаться”. Другой сказал: “Возможно, я избавлюсь от луны. Ночью нам действительно не нужен свет”. Но на второй день взошло солнце, и птицы и животные были счастливы. На следующий день было то же самое. Однако когда наступил полдень четвертого дня и шаманы, несмотря на то что сказали им Хактчин, продолжали болтать, произошло затмение. Солнце поднялось, а за ним последовала луна, и именно поэтому сегодня у нас бывают затмения.
Один из Хактчин сказал: “Хорошо вы, люди, говорите, что у вас есть сила. Верните солнце”.
Итак, все выстроились в ряд: в одной шеренге стояли шаманы, а в другой – все птицы и животные. Шаманы показали все, что знали. Некоторые сидели и пели, а затем исчезали в земле, оставляя только свои глаза; затем возвращались. Но солнце не вернулось. Они лишь показали свою силу. Некоторые проглотили стрелы, которые вышли из их плоти. Некоторые глотали перья, некоторые проглатывали целые ели и снова выплевывали их. Но солнца и луны не было.
Хактчин сказали: “Всё вы, люди, делаете очень хорошо, но я не думаю, что вы вернете солнце. Ваше время вышло”. Он обратился к птицам и животным. “Хорошо, – произнес он, – теперь ваша очередь”.
Все они начали вежливо разговаривать друг с другом, как будто они были родными братьями; но Хактчин сказали: “Вы должны сделать что-то большее, чем говорить друг с другом в такой вежливой манере. Встаньте и сделайте что-нибудь своей силой и заставьте солнце вернуться”.
Первым попытался кузнечик. Он протянул лапку по очереди в направлении каждой из четырех сторон, и на ней появился хлеб. Олень протянул ногу по очереди в направлении каждой из четырех сторон, и на ней появился плод юкки. Медведь таким же образом добыл черешню, а боров – ягоды, бурундук – клубнику, индюк – кукурузу, и так все звери и птицы. Но хотя Хактчин были довольны этими дарами, люди все еще оставались без солнца и луны.
Тогда сами Хактчин начали что-то делать. Они послали громы четырех цветов с четырех сторон, и эти громы принесли облака четырех цветов, из которых пошел дождь. Затем, послав за радугой, чтобы украсить ее, пока будут посажены семена, которые произвели люди, Хактчин сделали песчаную роспись с четырьмя маленькими цветными курганами в ряд, в которые они положили семена. Птицы и животные запели, и вскоре маленькие курганы начали расти, семена прорастать, и четыре кургана цветной земли слились и стали одной горой, которая продолжала расти.
Затем Хактчин выбрали двенадцать шаманов, которые были особенно яркими в своих магических действах, и, раскрасив шестерых из них в голубой цвет, чтобы представить летний сезон, и шестерых в белый, чтобы представить зиму, назвали их Цанати: так возникло танцевальное братство Цанати у хикарилья-апачей. После этого Хактчин сделали шесть шутов, раскрасив их в белый цвет с четырьмя черными горизонтальными полосами, одна через лицо, одна через грудь, одна через верхнюю конечность и одна через нижнюю. Затем Цанати и шуты присоединились к людям в их танце, чтобы заставить гору расти»58.
Вы видите, что произошло с шаманами? Они были дискредитированы в своем индивидуалистическом, палеолитическом стиле магической практики и получили место в социальной мандале общины, сеющей семена и выращивающей продукты питания, как единица, вносящая свой вклад в более крупное целое. Этот эпизод представляет собой победу принципа помазанного обществом жречества над крайне опасной и непредсказуемой силой индивидуального дара. И сам рассказчик из племени хикарилья объяснил необходимость включения шаманов в церемониальную систему. «У этих людей, – сказал он, – были собственные церемонии, которые они черпали из различных источников – от животных, от огня, от индейки, от лягушек и от других вещей. Они не могли остаться в стороне. У них была сила, и они тоже должны были помогать»59.
Я не знаю ни одного мифа, который бы яснее, чем этот, отражал кризис, с которым, должно быть, столкнулись общества Старого Света, когда неолитический порядок начал проявлять свою силу в постепенном покорении наиболее пригодных для жизни частей земли. Ситуация в Нью-Мексико и Аризоне в период открытия Америки в культурном отношении была очень похожа на ту, которая, должно быть, преобладала на Ближнем и Среднем Востоке и в Европе с четвертого по второе тысячелетие до н. э., когда жесткие модели, присущие организованному поселению, навязывались народам, привыкшим к свободе и превратностям охоты. И есть важная параллель между этим противопоставлением диких, ссорящихся, опасных шаманов и людей, которые были настолько вежливы друг с другом, что были как родные братья, и противопоставлением титанов и богов, дьяволов и ангелов, асуров и дэвов в многочисленных аграрных традициях Азии и Европы. В индуистских пуранах есть хорошо известный миф о том, как боги и демоны объединились под руководством двух верховных божеств, Вишну и Шивы, чтобы осуществить пахтанье Молочного океана. Они взяли Мировую гору в качестве палки для взбивания, а Мирового змея – в качестве веревки, и обернули змея вокруг горы. Затем асуры ухватились за головную змеи, дэвы – за хвост, а Вишну поддерживал Мировую гору, и они взбалтывали океан тысячу лет и в итоге получили напиток бессмертия60. Этот миф приходит в голову, когда слышишь историю о ссорящихся шаманах и Хактчин.
Цанати и шуты, как было сказано, присоединились к людям в их танце, и гора росла, пока ее вершина не достигла отверстия, через которое исчезли солнце и луна; тогда оставалось только построить четыре лестницы четырех цветов, по которым люди могли бы подняться на поверхность нашей нынешней земли. Шесть шутов шли впереди с волшебными кнутами, прогоняя болезни, а за ними следовали Хактчин, а затем Цанати, за которыми шли люди и животные. «И когда они появились на этой земле, это было подобно тому, как ребенок рождается от матери. Место появления на свет – это чрево земли»61.
Дикий гусь
Высшей целью всякой мифологии, церемонии, нравственной системы и социальной организации земледельческих обществ всегда было подавление проявлений индивидуализма. И достигалось это путем принуждения или убеждения людей отождествлять себя не с их собственными интересами, откровениями или способами переживания, а с архетипами поведения и системами чувств, разработанными и поддерживаемыми в общественном пространстве. Например, в Индии идеалом Дхармы является безусловное подчинение архетипам касты, которые суть функции социального порядка, рационализированные для индивида посредством теории последовательных воплощений на протяжении многих жизней из касты в касту. Предельно суровое выражение этого идеала заложено в слове «сати» (satī), которое формально является женской формой глагольного корня sat, «быть». Сати – это архетипическая жена. Она подавляет все порывы к самостоятельности, вплоть до того, что бросается в погребальный костер умершего мужа. На Древнем Востоке всякий поступок, совершенный в соответствии с нормами, есть акт сати – сожжение, вычищение эго.
На Западе Эго вообще считалось вотчиной дьявола. Титаны, побежденные олимпийцами, были воплощением этого принципа, как и демоны-дэвы в Индии, и мы знаем, что они были закованы в цепи и заточены в горах. В германской традиции аналогичная участь была уготована великанам и карликам, чудовищному волку Фенриру, змею Ёрмунганду и псу Гарму. Однако придет день, предупреждают нас, когда их цепи будут сброшены и наступят Сумерки богов, Рагнарёк. Тогда страх воцарится всюду на небесах и на земле62.
Но этот день уже наступил: в 1492 году, когда разрушилась мандала, созданная за шесть тысяч лет до этого, в эпоху халафских и самаррских чаш. Эсхил в «Прометее прикованном» живо изобразил дух титана, который обрел свободу:
Всех, говоря по правде, ненавижу я Богов,
что за добро мне отплатили злом. <…>
Не смей и думать, что решенья Зевсова
По-женски устрашусь я и, как женщина,
Заламывая руки, ненавистного
Просить начну тирана, чтоб от этих пут
Меня освободил он63.
Неслучайно Прометей был поднят на щит гуманистами эпохи Просвещения, и неслучайно сегодня, когда мифологический смысл мандалы почти утрачен, мы находим символ целостности человека, выходящего из темной бездны бессознательного, в которой он был прикован в течение шести тысяч лет. Будет ли мандала и дальше удерживать этого прикованного Прометея?
Среди коренных народов Америки были собраны сотни сказаний, в которых в различных вариантах изображался «податель огня», титанический герой-трикстер палеолитических охотников. У равнинных индейцев он был в облике шакала, Койота; у лесных жителей – Великого Зайца (некоторые при