– Пойду денег возьму. У Родиона из барсетки, – сказала Валентина. – Хоть и полный пансион, а…
Момент был угрожающим. Не нужно Валентине соприкасаться с вопросами финансов. Я поспешила заверить ее в том, что брать деньги излишне, если что, то у меня с собой достаточно.
На том и порешили. Стали, как и было продекларировано, гулять по палубе. Честно говоря, меня не отпускала нервная дрожь в ногах и руках, и я знала, что так будет до тех пор, пока я не поделюсь своими сомнениями и сведениями с пусть и проколовшимся боссом.
Во время прогулки по палубе нам не замедлили встретиться два вчерашних партнера по игре, так удачно оказавшихся бывшими агентами спецслужб и теперь ломающих комедию, смысл которой пока не был мне до конца ясен. Алик и Японец тоже только что проснулись, потому как ночь им выпала бурная. После казино они отправились не спать, как их новые знакомцы «Димон» и «Анюта», то бишь мы с Родионом, а на ночную дискотеку, которая проходила палубой ниже и продолжалась до утра. Там они познакомились со столь же одинокими, как и они, прожигателями жизни противоположного пола и объединились в едином алкогольно-соительном порыве, к взаимному удовольствию. Теперь же они тупо бродили по палубе, пытаясь вспомнить, чью унылую девичью жизнь они украсили своими крупногабаритными персонами. Разнились их мнения и в отношении количества подруг-однодневок: Алик считал, что их было или две, или три, а Японец утверждал, что на все про все была одна особа женского пола. У Алика же, считал его дружок, в одном глазу двоилось, а во втором троилось.
На все эти гнусности Алик отвечал крайне односложно и незамысловато, но всякий раз чрезвычайно выразительно.
Увидев меня, Алик стал приглашать на рюмочку чая в свою каюту, на что, к ужасу Валентины, я дала согласие. Сама она, разумеется, отказала наотрез. Впрочем, от нее иного и не требовалось.
Договорившись с Аликом и Японцем о встрече у них на три часа, я вернулась в каюту Шульгиных. Босс уже пробудился и активно рассекал пространство каюты своим тощим телом, до чрезвычайности напоминая льва в клетке.
– А, добрый день, Родион Потапович, – приветствовала его я, – как почивали?
– Ч-чудесно, – ответил он сквозь зубы. – Мария, мне с тобой нужно поговорить.
– Признаться, мне тоже.
– О чем это? – вклинилась Валентина. – Надеюсь, ни слова о работе?
– Нет, не о работе, – беспечно ответила я. – Мы с Родион Потапычем будем говорить о нашей любви.
– Это сколько угодно, – сказала Валентина. – Ладно, Машуня, жду тебя в бассейне. Там эти каскады, говорят – дело ррра-аскошное!
И она ушла, оставив нас наедине.
– Ну вот, мы и с глазу на глаз, как говорил фельдмаршал Кутузов адмиралу Нельсону, – сказала я. – Пока вы, босс, мило забавлялись в казино, за что никто вас, впрочем, не осуждает… я стала свидетельницей одного весьма примечательного разговорчика. Дело в том, что эти братки Алик и Японец – вовсе не те, за кого они себя так показательно выдают. И нас они срисовали не просто так, а по самой наглой и откровенной наводке.
– То есть?
– То есть, босс, тот, кого мы вроде как должны искать, сам нашел нас, точнее – мы наткнулись на него сразу же при посадке на корабль. Этот косоглазый господин, отдаленно смахивающий на Жака Паганеля, как вы думаете, кто это?..
Родион пожал плечами:
– Если ты так говоришь, я полагаю, что Вишневецкий.
– Совершенно верно.
– Тогда он сделал пластическую операцию, потому что я его не узнал.
– И не одну, вероятно. Я ведь тоже его не узнала, хотя видела на фото и на видео, как и вы. – И я передала Родиону содержание разговора между Аликом, Японцем и Вишневецким.
По окончании моего рассказа Шульгин около минуты молчал в тяжелой задумчивости. Наконец он поднял голову и произнес чуть нараспев:
– Знаешь, Мария, и все-таки я никак не могу забыть это блаженное чувство вседозволенности и полнокровности земного существования, что захватило меня там, в казино. Ты ведь не подумала, что я был пьян? Нет. Ты сама должна была ощутить. Такое впечатление, будто в организме народилось и выплеснулось половодье эндорфинов.
– Так называемых гормонов счастья? Да… я тоже почувствовала что-то смутно похожее, – призналась я.
– Словно я принял скромную дозу какого-то не самого слабого психостимулятора, – подытожил свои ночные ощущения Родион Потапович. – Ладно, вечер воспоминаний объявляю закрытым. Перенесемся в этот день. Что предпримем, Мария?
– Хорошо, что вы со мной советуетесь. Обычно сразу следуют инструкции. Ну что предпринять? Для начала придется отдать деньги, которые вы проиграли. Это тоже важно. Нужно знать, на какую сумму рассчитывать. Во-вторых, я уже кое-что сделала. Кстати, от этого моего начинания Валентина успела прийти в ужас.
– Надеюсь, она ни о чем таком не догадывается? – тревожно спросил босс.
– Да нет, конечно. Пришла она в ужас от того, что Алик пригласил меня в гости в их с Японцем каюту и я согласилась.
Родион Потапович весь сразу подобрался, наершился.
– И что?.. – отрывисто спросил он.
– Пойду наведаюсь. В три, после бассейна. Поставлю им там «жучок». Аккуратно, чтобы не нашли, они ведь у нас бывшие гэбэшники. Думаю, вежливое обращение я себе обеспечить смогу, тут без проблем.
– Да, я знаю, знаю, – с некоторым облегчением вздохнул Родион. – А как ты полагаешь, Мария, это изобретение Вишневецкого…
– Тише, Родион Потапович, – проговорила я. – Не будем сейчас об этом. Вы же сами говорили, что не любите гадать. Впрочем, от некоторых из своих обыкновений вы уже успели отказаться.
Босс виновато развел руками.
Я постучала в дверь каюты, названной мне Аликом. Мужской бас рявкнул:
– Ну!
– Дорогой Альберт, это не «ну», а ваша знакомая Ма… Анна. Вы просили меня заглянуть на рюмочку чаю, вот я и здесь, – церемонно произнесла я тонким голоском.
За дверью возникло молчание, а потом бас Алика, сильно сбавив в густоте и мощи, зато сильно прибавив в медоточивости, отозвался:
– Ау, заходи. Открыто. Тут не банк, так что я не запираю.
Я потянула на себя дверь и тут же наткнулась на Японца, который с понимающей улыбочкой вышел из каюты, помахав мне полотенцем.
– Жарко ему, – пояснил Алик. – Вот и решил скупнуться в бассейне. К тому же надеется вспомнить, с кем он вчера так браво общался.
– Он? А ты?
– А что, типа, я? Я свою поляну твердо знаю.
– Знаешь что, Алик, – сказала я, упершись рукой в выставленное бедро, – давай условимся для начала вот о чем.
– Ну, – сказал он.
– Давай ты не будешь строить из себя питерского брателлу, дорогой Альберт, не знаю, как уж по отчеству. Ты совсем не тот, за кого себя выдаешь.
И я пристально глянула ему в глаза, наблюдая за реакцией. Но он и виду не подал, что мои слова его смутили или вообще как-то затронули.
– Не понял, – сказал он, насмешливо улыбаясь. – А кто же я, типа, – профессор?
– Дело в том, что ты, конечно, не профессор, но десять классов образования плюс институт у тебя на лбу написаны, сколько ты его ни морщил, уподобляя обезьяньему.
Алик передернул плечами и сказал:
– Ну что же, твоя взяла. Ты вообще догадливая девочка. Просто я подумал, что на отдыхе лучше представляться вымышленными именами. Один мой знакомый, доктор филологических наук, обожал ходить по пивнушкам и беседовать со всяким сбродом, выдавая себя за неотесанного деревенщину. Его это забавляло. А меня забавляет строить из себя братка. А что, непохоже изображаю?
– Похоже.
– А как же ты поняла?
– Глаз наметанный.
– Это хорошо. Мы с Японцем решили немного покуролесить по гоблинскому методу. На такой тип мужчин, какой мы изображали, многие женщины почему-то легче всего клюют. Ни к чему не обязывает. То есть я оговорился, когда сказал: женщины. Я хотел сказать…
– Я догадываюсь, что ты хотел сказать, – улыбнулась я. – Сразу разочарую, я к таким дамам не отношусь. Но это ничего не значит. Ну и где же твоя рюмочка чаю?
– Что предпочитаешь – вино, шампанское, мартини… может, вообще пиво?
– Нет, ну не до такой же степени, – отозвалась я, – а вот хорошего белого вина я бы сейчас выпила.
– Есть такое дело, – сказал Алик и открыл холодильник. – Как раз бутылочка белого вина. Это подойдет, Аннушка… или кто ты там на самом деле?
– Зови меня так, как обратился сразу. Я же не спрашиваю, как зовут тебя. Кстати, ты всегда так знакомишься – нахрапом? Подходишь, говоришь, что мы уже знакомы, обзываешь первыми попавшимися именами? И главное – подходишь к парочке? Откуда ты знал, что мы не муж и жена, а, Алик?
– Не похож он на твоего мужа, – кисло сказал тот, и его толстые щеки чуть подпрыгнули.
– Это верно. Ну, наливай, что ли.
И я, перегнувшись вперед (он не видел), осторожно прикрепила прослушивающий «жучок» к внутренней стороне кроватной ножки…
– Сразу же есть первая запись, – сказала я вечером того же дня. – Он звонил Платову. Кстати, его на самом деле зовут Алик. А фамилия Протасов.
– А ты как, благополучно от него отвязалась?
– Вполне. Очень просто смыться от мужчины, когда нахально тешишь его сладкими перспективами на ближайшее будущее.
– Ну что же. Давай послушаем, что они там наговорили.
– Да, кстати. Нам повезло. Чувствительность микрофона очень высокая, а говорил он, сидя на кровати, к которой прикреплен «жучок». Так что можно различить кое-что и из ответов полковника Платова.
– Интересно.
«– Петр Дмитриевич? Это говорит Протасов.
– А, Алик? Ну что, рассказывай, как (судя по всему, сказано: «успехи»).
– Я думаю, первая проба прошла удачно. По крайней мере я давно не видел, чтобы люди оставляли в казино столько денег. Конечно, вы можете сказать, что это не показатель, но около трети их проиграло абсолютно все свои деньги. Только что подбили кассу, так что итог впечатляющий. (В трубке отчетливо слышен свист после того, как Алик скороговоркой назвал общий итог.)