Сами понимаете, я ожидала увидеть чистый лист, ну пару беспомощных фраз… Но парень мне протянул великолепно сделанный перевод, даже при огромном желании в нем нельзя было обнаружить ни одной самой малюсенькой ошибочки. Более того, в скобочках стояли и другие значения слов, ну, допустим: замок (запор). Грамматическая часть поражала подробностями. За такой ответ мало поставить пять баллов! Шесть, семь, десять!
На мгновение я онемела, но потом взяла себя в руки. Он списал, это понятно. В голове Топоркова нет никаких знаний!
– А ну, признавайся, как сдувал? – наскочила я на парня.
Тот нагло ухмыльнулся:
– Да вы что? Все заперто, под порог ничего не подсунуть, сижу, словно туркмен, в халате! Просто выучил.
– Не ври! Это невозможно.
– Почему? Посидел ночку, и готово!
– Французский не философия, с наскока тут ничего не сделать.
– Я учил, – стоял насмерть Ваня, – ставьте мне «пять»!
Поспорив минут десять, мы пришли, как сейчас принято говорить, к консенсусу: Топорков получает четверку и раскрывает тайну.
Пока я заполняла его зачетку, в голове прокручивались варианты: он держит дубликат шпаргалок в трусах, в нижнее белье я, естественно, не заглядывала. Или нашел длинную-предлинную веревку и спустил из форточки, а может, ему простучали ответ азбукой Морзе, через дверь? Дело происходило в самом конце семидесятых, и ни о каких пейджерах или мобильниках речи не шло. Мысли, одна другой изощренней, лезли в голову: из соседнего дома подавали световые сигналы или кричали ему хором во дворе ответы. Увидав оценку с подписью, Ванька быстро выхватил у меня зачетку и сунул в карман.
– Ну, – в нетерпении подскочила я, – рассказывай! Через вентиляцию из соседнего кабинета шпору бросили?
– Ну зачем такие сложности, – заржал Топорков, – вон на столе у декана телефон стоит, я позвонил ребятам в общагу, они все и продиктовали.
Я уставилась на черный аппарат и только сейчас поняла, какого сваляла дурака!..
Скорей всего в череде этих смертей нет ничего загадочного.
Но тут перед глазами возникла пляшущая в темноте за моим окном Сара Ли, удочка, прислоненная к дому Кутеповых, Неля, с тихим «а-а-ах» выпадающая из окна… Нет, все смерти, кроме нелепой кончины Роди, связаны между собой. Какой-то режиссер поставил кровавый спектакль, манипулируя людьми, словно марионетками, и я не знаю ни кто он, ни какие цели преследует!
Глава 11
Увидав машину хозяйки, собаки бросились к «Пежо» и радостно заскакали.
– Будет вам, – сказала я, оглядывая стаю. – А где Хучик? Эй, Хуч, ты куда подевался?
– Он не пойдет, – высунулась из окна Ирка.
– Почему? – удивилась я.
– Любовь у него, – засмеялась домработница, – вон, у гаража, гляньте!
Я обернулась. На лужайке, среди зеленой травы виднелись два серо-бежевых тельца.
– Он эту Индюшку с утра обхаживает, – засмеялась Ирка, – прямо дымится весь. И так подходит, и эдак, а она его не подпускает. Ну цирк смотреть! Жюли забыл, вот ветреник.
Я улыбнулась. Йоркширская терьериха пару раз рожала щенят от Хуча, наш мопс ловелас, собачий Казанова и сейчас ни за что не отстанет от Индюшки. Но я не буду мучиться по этому поводу. Если Дита подсунула незнакомым людям собачку с течкой, то пусть сама и расхлебывает заваренную кашу.
– Он ей сыр принес, – веселилась Ирка, – спер в столовой и приволок даме подарок от чистого сердца!
Скорей от голодного желудка! Да уж, видно, Хуч влюбился не на шутку, вчера утром, увидав «Эдам», он слопал бы его сам. Впрочем, наш Хучик никогда не ворует еду, просто выклянчивает вкусные кусочки, а на откровенный разбой решился из-за любви.
– Хуч, – крикнула я, – иди кушать! Курица!
Но мопс даже ухом не повел. Зато Индюшка мигом откликнулась на зов. Она, быстро перебирая толстыми лапками, подбежала ко мне, села и свесила набок круглую, курносую мордочку.
– Вот оно как, – засмеялась я и погладила ее по бархатной спинке, – молодой человек влюблен и потерял аппетит, а ты, мадемуазель, готова променять любовь на курицу!
Услыхав знакомое слово, Индюшка взвизгнула и завиляла толстым скрученным хвостиком.
– Эй, Хуч, – крикнула я, – дама желает ужинать! Пошли в дом.
Мопс с самым грустным видом поплелся за мной. Да, похоже, сегодня ему не повезло, любимая девушка не обратила на Хучика никакого внимания.
В столовой не оказалось никого, в гостиной, в одном из кресел, повернутых к телевизору, сидел Женя.
– Я сегодня не сумел попасть в город, – капризно сказал он.
– Да? Почему?
– И вы еще спрашиваете? – удивился парень. – Но каким образом отсюда добраться до Москвы? Ваш поселок стоит на шоссе, достаточно далеко от города.
– Во-первых, не так уж и далеко, – спокойно ответила я, – во-вторых, если пройти немного вперед, то увидишь автобусную остановку, а в-третьих, как ты сюда вечером попал?
Честно говоря, я ожидала услышать в ответ: «На такси приехал», но Женя заявил:
– Мама привезла.
– Она же в Израиль уехала! – удивилась я.
– Ну и что? – фыркнул парень. – По дороге в аэропорт и завернула в Ложкино! А кто меня завтра в Москву доставит, а? Между прочим, я аспирант, у меня занятия! Мне тут у вас недосуг жить! Я только собаку привез.
Я уставилась на его женоподобное личико, без всяких вторичных мужских половых признаков. Интересно, сколько лет капризнику? Впрочем, если парень спешит на лекцию в вуз, ему вряд ли больше двадцати пяти.
– Муся, – закричала Маруська, – ты дома? А я и не услышала… Ты знаешь, Хуч влюбился в Индюшку!
– Как ваша мама отнесется к щеночкам? – спросила я у Жени.
– Наша собака из хорошей семьи, – отрезал тот, – никаких щенков не будет. Индюшку один раз пытались свести с кавалером, элитным мопсом, суперчемпионом, уникальным производителем, но ничего не получилось.
Надо же, собака из хорошей семьи! Первый раз слышу подобное высказывание!
– Так как насчет завтра? – перешел в наступление Женя.
Я хотела было заявить: «Возьмите у Иры расписание автобусов», но потом воспитание, данное бабушкой, взяло верх, и я сказала совсем другое:
– Аркадий в восемь выезжает на работу, он прихватит вас.
– В восемь?! – ужаснулся гость. – В такую жуткую рань! А позже нельзя?
– Во сколько же у вас начинается первая лекция?
– В двенадцать двадцать.
Настал мой черед удивляться:
– Когда?! Как называется ваш институт?
– Академия фундаментальных знаний по менеджменту и экономике, – процедил Женя, – элитное место, год обучения стоит шесть тысяч долларов.
Я включила телевизор. Да уж, каких только учебных заведений не появилось в последнее время!
– Еще мне надо погладить костюм, – забубнил парень, – рубашку, почистить ботинки…
– Утюг в комнате рядом с кухней, там же стоит и доска, щетки и крем для обуви в шкафчике у входа, слева…
– Я что, сам должен гладить? – взвился Женя. – Неужели некому сделать домашнюю работу?
От подобной наглости у меня пропал дар речи, потом, правда, я открыла было рот, чтобы достойно ответить наглецу, но тут в гостиную с диким криком «Помогите!» влетела Аля.
– Что случилось? – кинулась я к девочке.
– Там, во дворе, у гаража, большая собака грызет Хуча!
Мы с Машкой опрометью кинулись на улицу. По дороге я машинально схватила уродский зонтик-трость, принадлежавший полковнику.
– Где? Ну где же они? – вопрошала Машка, топчась у входа. – Не вижу!
– Там, смотри. – Аля ткнула пальцем влево.
Я повернула голову и тут же почувствовала возле ноги что-то теплое. Мопс!
– Алечка, ты ошиблась, вот он, Хучик, сидит около нас!
– Мусечка, – заорала Маня, – это Индюшка!
Я посмотрела влево и похолодела. На зеленой лужайке перед гаражом, отлично освещенной лампой, которую Ирка зажигает, едва на двор спускаются сумерки, на мягкой травке, в том самом месте, где примерно полчаса назад Хучик безуспешно пытался соблазнить Индюшку, большая, лохматая незнакомая собака трепала мопсиху. Действие происходило почти в тишине, слышалось лишь тихое повизгивание и робкое поскуливание.
Выставив вперед зонтик, с воплем «Немедленно убирайся!», я ринулась вперед, горя желанием прогнать невесть откуда взявшуюся дворнягу.
В нашем поселке много собак, но я их знаю, если можно так выразиться, в лицо. Кроме того, в доме охранников постоянно «дежурят» ротвейлеры. Но первых псов хозяева держат на своих участках, а вторые, отлично выученные и безукоризненно послушные, всегда ходят только в компании с инструкторами. Откуда в поселке взялась дворняга? Да еще злобная, вон как трясет несчастную Индюшку…
– Мусечка, – воскликнула Маня, – он ее не грызет, а совсем даже наоборот!
Я уставилась на собак. Не похоже, чтобы Индюшка страдала. Мопсиха улыбалась во всю пасть, а дворняга…
Через секунду до меня дошло, чем они занимаются! Вот вам и собачка из хорошей семьи, отказавшая во взаимности элитному мопсу, суперчемпиону. Впрочем, и наш Хучик не пришелся Индюшке по вкусу.
– И что теперь делать?
Маня хихикнула:
– Ничего. Уже поздно!
– Давайте обольем их водой, – предложила Аля.
– Не поможет, – вздохнула Маруська, – интересно, какие щеночки получатся?
Я пришла в ужас.
– Кавалер огромный, Индюшка может не разродиться!
– Ой, жалко ее, – зашмыгала носом Аля.
Маня задумчиво почесала левую бровь.
– Есть лекарство, точное название не помню, надо сделать укол, и все, никаких последствий. Завтра узнаю в академии. Ладно, пошли домой.
– А Индюшка? – спросила Аля.
– Сама прибежит, – ответила Маруська, – куда она денется.
– Вот Хучик расстроится, – пробормотала Аля, – он за ней ухаживал, сыр носил.
– Да уж, – ухмыльнулась Маня, – собаки как люди, без любви никак. Не понравился ей Хуч!
– А этот урод подошел? – возмутилась Аля. – Грязный, блохастый, глистастый…
– С ее, собачьей, точки зрения, он потрясный красавец, – засмеялась Маня.