— Нет. Не ложится на душу теплом, какой-то чужой и холодный, как взятый взаймы на время. Мне здесь некомфортно, — вышла на маленький витой балкончик и огляделась вокруг. Отсюда хорошо просматривался двор и часть улицы, по которой бежали и шли люди. Они и не видели Варю, а ей было приятно, что видит их.
— Мама! Сегодня к нам придут гости, друзья Васи. Тебе нужно с ними познакомиться.
—Зачем?
— Так принято!
— Ну, только ни сегодня! Потом…
— Мамуль, они этого не поймут! — настаивала дочь и Варя пошла в свою комнату, чтобы успеть привести себя в порядок.
Вечером и впрямь появились гости. Их было немного, но каждый запомнился Варе, особо один из них, забавный толстяк, в строгом черном костюме, белой рубашке, с улыбчивым розовым лицом, с жидкой косичкой на затылке.
Он первым подошел к Варваре, представился, поцеловал женщине руку, сказал, что очень рад знакомству с такой милой женщиной и подсел к Василию. Они заговорили о делах, о работе и совсем забыли Варю. Но, вскоре приехали другие люди. Анжела встречала всех сверкающей улыбкой, целовалась с гостями, провожала в зал, где всех ждал накрытый стол. Приехавшие не заставили себя уговаривать. Они расположились по двое, по трое, что-то обсуждали, о чем-то договаривались. Было видно, что эти встречи далеко не случайные, а люди собрались не ради выпивки.
Когда-то такое случалось в квартире Вари и Виктора. Как давно это было…
— Варвара! Простите нас, мы слишком мало внимания уделили вам, но даю слово, что исправимся, — подошел к женщине гость с косичкой. И пообещал, приехав в другой раз, пообщаться подольше именно с нею.
— Кто он? — спросила Варя зятя.
— Это очень важная птица, нужный человек. Мы с ним давно знакомы. Как-нибудь расскажу о нем, — пообещал Вася.
Варя с каждым днем все больше привыкала к зятю, коттеджу, городской жизни.
Василий во всем держал слово и оградил тещу от домашних дел и хлопот. Он как мог облетал и разнообразил жизнь Анжелы и Вари. Возил их на концерты и в театр, вытаскивал на прогулки по городу, а вечерами все трое сидели в столовой за чаем, перед большим, жарким камином. И Вася вспоминал.
— Когда-то в детстве мне часто хотелось, чтобы кто- то большой и сильный, взял на руки или на колени, обнял и долго-долго гладил бы по голове. Я даже во сне такое видел и сам себе утром завидовал. Вот только сон заканчивался быстро, а день тянулся очень долго. Моя родительница предпочитала гладить целыми вечерами своего любимца сибирского кота. Однажды я подлез к ней под руку и подставил свою голову, выдавил кота, думал, что, читая книгу, мать не заметит подмены и будет до ночи почесывать макушку, гладить голову. Но не тут-то было! Кот обиделся и закричал, потребовал освободить его место, и мать столкнула меня с дивана, вернула любимца. Я пытался лечь под бок к отцу, но через пяток минут убегал из-за храпа и ложился в холодную постель без сказки и ласки. Мне было тоскливо и одиноко. Я не понимал, почему и зачем мои родители живут вместе, и для чего я им понадобился? Рос ненужным, лишним, это чувствовалось всегда и во всем. Мечтал об одном, скорее вырасти и куда-нибудь уйти из этой скучной квартиры, в какой никогда не звенел смех. Я видел, что другие жили иначе. Они ругались и радовались, смеялись и плакали, ели все вместе за одним столом, помогали друг другу. У нас такого не было. Лишь иногда отец рассказывал о своей работе, о делах, какими занимался. Мне тогда было совсем немного лет и я многого не понимал, но слушал, дрожа от страха. Ночью мне снились жуткие сны, понятно, к утру моя постель была мокрой и родительница, морщась, меняла белье, ни разу не показала врачу, говорила, что я дебил от природы, а дурь — болезнь неизлечимая. Она вбила в меня комплекс неполноценности, а потому долго не заводил друзей, стыдился себя. Много лет понадобилось, чтоб я перешагнул через свое детство. Меня переубедили чужие люди. Спасибо, что не оттолкнули и не побрезговали. В своей семье я был чужим, а среди чужих стал своим. Не приведись такой доли никому. Помню когда закончил школу, решил поговорить с отцом о будущем, он удивился и спросил:
— Так быстро получил аттестат зрелости? А я считал, что ты в пятом классе. Ну, коли так случилось, поступай в юридический, в криминалисты, куда ж еще?
— Твоя дорога — не моя. Я свою тропинку протопчу, юридический — не подходит, — ответил отцу.
— И вот только тогда он спросил, чего же сам хочу, к чему душа лежит?
— Вот потому мечтаю о сыне, но окружу его вниманием и заботой, чтобы его детство не походило на мое. Если б вы знали, что до самого седьмого класса завидовал жгуче тому сибирскому коту, какой всегда был обласкан, ухожен и сыт. Его никогда не ругали, не обзывали и не прогоняли с дивана. Он не был одиноким и не чувствовал себя в доме лишним. Когда у нас родится сын, он станет главным человеком в семье! — улыбчиво смотрел зять на растущий живот Анжелки. Та смущалась от такого внимания.
Едва срок беременности пошел на вторую половину, Вася вместе с Варей поехали покупать ребенку приданое. Кроватка и коляски, пеленки и распашонки, пинетки и чепчики, пузырьки и соски, одеялки и клеенки, памперсы и поющие горшки, погремушки, все это аккуратно складывалось в отдельный шкаф. Вася приволок гору игрушек, и сам, как ребенок, радовался этой груде заводных обезьян, собачек, мишек и машин.
— Гляньте, девчат, а вот этот медведь так на меня похож, только бороды не хватает. И рычит, как с похмелья! Одна у нас с ним разница: я в брюках, а он голожопый!
Варя от души смеялась над зятем. Тот теперь не сидел на месте, все что-то делал, постоянно был занят. То песочницу соорудил во дворе, то качели поставил, даже беседку сделал. А когда до родов осталось совсем немного, и вовсе удивил всех домашних: привез павлинов и фазанов, совсем молодых. Те в тот же день склевали все цветы, посаженные Варей, кусты ощипали до самых корней и только после всего взялись за зерно в кормушках.
— Чтоб вас черти взяли! Такие цветы сожрали, дикари, индюки-переростки! Вон сколько у вас жратвы, зачем весь двор испоганили? Всю песочницу за-срали туземцы безмозглые! На кой хрен вы тут сдались? — ругалась баба чуть не плача.
— Ой, зря вы этих птиц во двор взяли! Где павлин завелся, денег не будет. Весь доход уйдет, то уже многие приметили. Несчастье павлины приносят, гоните их со двора! — предупредила старуха из соседнего коттеджа и добавила:
— Мы тоже их завели поначалу. И людям не поверили, какие советовали избавиться от павлинов, думали, что с зависти лопочут, лишнее наговаривают. Потом глядь и правда, никакой прибыли не стало, единые убытки. А сколько бед, не счесть! Тут же в соседстве старик жил. Грамотный, большой человек, он все насквозь знал. Так-то и нам просказал, что павлин — птица не россейская, привозная, чужеземная и у ней плохая карма. От того ни саму птицу, ни ее перья, нельзя держать не возле дома, и не в жилье. От ней одно горе. Наш хозяин послушался — некуда деваться стало— и сдал этих павлинов в зоопарк навовсе и без копейки, чтоб хвост за ими не потянулся. Что думаешь, все у нас наладилось. С тех пор окромя кур никакой птицы не держим. Эти уж вовсе нашенские, свойские. От них и польза. А павлины что? Во, лопочет, ругается и то не по- нашему…
— Я их не покупала. Зять взял, пусть сам разбирается с ними. По мне, так я их хоть сейчас за ворота выкинула б! На что нам заморские, своих птах полно. Вонг соловьи заливаются целыми днями и никакого ухода не просят. А этим зять фонтан ставить хочет, павлинам надо! Я без него обхожусь, ну те ж заграничные! Чтоб их коты порвали! — собирала Варя вырванную рассаду цветов и, вернувшись домой, рассказала Анжелке об услышанном.
— Пустое натрепала старая! Все новые русские у себя павлинов завели в коттеджах. Никто из них не разорился и не умер, все с жиру бесятся! Зачем на птиц всякое катить. Мне они нравятся. Если ей не по душе, пусть в наши щели не заглядывает. То, что павлины цветы с кустами попортили, тоже не беда. Заново посадим, а птиц отгородим, — вступилась дочка за павлинов, и Варя решила ее не раздражать. Потому, ни слова не сказала зятю. Он и без того вернулся с работы злой, словно с цепи сорвался. Долго сидел в зимнем саду, потом принял холодный душ, настроение выровнялось, только после этого он поднялся к жене, рассказывал Анжеле о чем-то, кого-то ругал, над кем-то они громко смеялись. Варя радовалась, что живут молодые душа в душу, не ругаются, не спорят.
Анжела не приметила, что в последнее время муж приходит домой взвинченный, даже курить начал снова. Прежде, чем подняться к жене, долго в себя приходит. А ночами выходит во двор и долго курит на скамейке.
Варя видела все и однажды спросила зятя:
— У тебя неприятности? Скажи, что случилось?
— Да так, все мелочи заедают. Не обращай внимания. Обойдется и забудется…
Женщина не поверила. Сердцем почуяла, скрывает зять что-то. А Вася с каждым днем становился все угрюмей и раздражительней.
— Ты поделись. Может, я что-нибудь подскажу. Мои советы Виктору много раз пригождались…
— Ага! Даже вздернулся добровольно! Вот так помогла! — заметил ядовито и очень обидел тещу.
Та встала тут же:
— Дурак ты, Вася! Отморозок! Я к тебе со всей душой! А что получила? Недоумок, придурок ты! Никто по сей день не знает, почему Виктор решил уйти? Мне сами прокурор и следователь говорили, что собирались отпустить его домой за недоказанностью улик, даже постановление о том показали, его оставалось зарегистрировать и подписать. Муж не знал и не дождался. И ни тебе о нем трепаться. Думаешь, что ты умнее Виктора? Ошибаешься! — пошла в дом, дав себе слово никогда больше не интересоваться делами зятя.
Анжелке Варя ничего не рассказала. Решила не расстраивать дочь. С зятем держалась ровно, будто ничего не произошло. Но когда оставалась с ним наедине, не разговаривала, и тот переживал глупую ссору, не знал, как загладить свою вину и помириться с Варей.
Но баба затаила зло на зятя. А тут случай, давно ожидаемый, подвернулся, Анжелу повезли в роддом. Вася средь ночи подскочил угорело и открыв двери Вариной спальни заорал: