Варю Людмила Петровна признала сразу. Ей льстило, что в ее общежитии поселилась эта женщина, за какую просила милиция.
Коменданту порекомендовали создать для новой жилички максимум удобств и комфорта, проследить, чтоб никто не обидел и не докучал. Конечно, попросили, чтоб предоставила Варе отдельную комнату, светлую и теплую, подальше от запахов туалета и лестницы.
— Отнеситесь к ней бережно, — попросили сопровождавшие Варвару молодые офицеры, и Людмила Петровна с первых минут решила окружить новенькую своей заботой и вниманием. А потому, войдя к ней в комнату, первым дело выгнала соседских баб, живших в комнате напротив:
— Наталья! И ты, Прасковья, чего тут сопли сушите? Вас сюда звали? Нет? Пиздуйте отсюда обе! Не хрен человеку глаза мозолить! Чтоб я вас тут не нюхала! — поставила на стол вазу с яблоками из своего сада:
— Ешь! — предложила коротко и спросила:
— Надолго ли ты к нам?
— Пока сама ничего не знаю, — ответила Варя.
— Менты, какие тебя привели, сказали, что ненадолго. Но им, козлам, разве можно верить?
— А кому теперь доверять можно? — расплакалась новенькая и комендантша поняла, что у бабы срыв и лучше при ней не задевать скользкие темы.
— Варя, меня Людмилой зови. Ты, успокойся! Это, блин, теперь главное! Все можно наладить и восстановить кроме здоровья! Слышь, меня? Не мотай сопли на кулак! Что у тебя стряслось, колись, пока время имеем. Может, что-нибудь вдвоем сообразим. Я баба тертая. Прошла все огни и воды, знаю жизнь насквозь. И столько пережила, что мне уже ни черт, ни ад не страшны. Я уже их передышала при жизни! Никому своей доли не пожелаю. А по себе знаю, когда с кем-то поделюсь своим пережитым, самой на душе легче становится. Так ты давай, вали, что там у тебя не заладилось, где треснуло по швам?
Когда Варвара рассказала, Людмила Петровна хмыкнув, ответила:
— Не ссы! С твоим зятем разберутся, никуда не денется. Но мудило он отменный и к тому ж, последний дурак! За столько лет в бизнесе, этот недоумок не сделал главное, не создал для семьи тыл!
— Какой тыл? — не поняла Варя.
— Обычный, как у всех новых русских, какие едва оперившись покупают недвижимость за рубежом. И получив для семьи второе гражданство, отправляют своих жить за границу, где не достанут никого наши милиция, прокуратура и налоговая! Руки у них коротки. А люди там приживаются, учатся, получают пенсии и пособия, льготы, а потом и сам бизнесмен к ним перебирается, как только видит, что его хотят поиметь. Пока наши хватятся, он уже в Англии или Австралии. Сыщи там одного русака, у какого в кармане несколько паспортов и все на разные имена. Теперь имея «бабки», можно купить что хочешь. А уж смыться от ментов, легче, чем перднуть! Были б у меня сбереженья, я б минуты не размышляла. Когда прошло бы время и все забылось бы за сроком давности, можно и вернуться, если есть в том смысл! Я не пойму твоего придурка зятя! Он что? Грязной морковкой сделан в перерыве? Теперь иначе не дышут все, кто предпринимателем себя назвал. Ведь прежде чем прикрыть жопу, защити голову! Или вам про то не говорил никто?
— Вася ни словом не поделился, видно, не знал, не хотел за рубеж!
— И ты поверила? А чего этот притырок свою жену с ребенком послал на Канары, а не в свой санаторий или в засратое Черноморье? А тебя опять в залоге оставил! Хитер, поганец! Вряд ли ты все знаешь! Этот подлый хорек не такой лопух, под какого косит! Если у тебя еще есть сбереженья, держи для себя и ему не отдавай, не выкупай падлюку! Нехай сам выкручивается из той сраки в какую попал! Они тебя вытряхнут до нитки и сдадут в богадельню, сами за границей кайфовать будут, посмеиваясь над тобой. Такие они теперь наши детки! Сколько я бабья знаю, все несчастны от сыновей и дочек. Да и сама увидишь, вдоволь наслушаешься всякого, как в детективе, чем дальше, тем страшнее. Ведь в нашей общаге молодых совсем мало. В основном стародежь. А почему здесь канает плесень, скоро услышишь. Там и сама, глядишь, поумнеешь! — вздохнула комендантша тяжко.
— У меня хорошие дети! — упрямо твердила Варя.
— Все они хорошие, пока поперек лавки лежат. Но стоит чуть подрасти, куда их добро девается? Сплошные черти из них получаются, — тянула с сочувствием и сказала:
— Умней, баба, дозревай мозгами до нужной кондиции и помни, ты не только мать, а и теща!
Варя гнала от себя все сказанное Людмилой. Но слова комендантши засели глубоко и сверлили мозг:
— А ведь и впрямь обобрали детки до нитки. Все деньги забрали, а вместе с ними квартиру. Ни с чем осталась, докатилась до общаги. Куда уж хуже в мои годы чуть ли не под забором оказаться. Анжелка с Анд- рюхой на Канарах, их беспокоить нельзя. А мне все можно терпеть! Но почему? За что? Иль уже выписали из семьи? Неужели за доброе злом отплатят и мне? Не может того быть! Они любят меня! Просто очередная неудача постигла, надо суметь переждать и пережить ее! — думает баба и улыбается, вспомнив, что у нее на личном счету еще есть деньги, о каких не знает Вася и забыла дочь. Эти она взяла у Марины, и сама крайне редко о них вспоминала. Доллары… Конечно, не так и много, но на приличную двухкомнатную квартиру — достаточно. Вот эти Варя берегла от всех неосознанно. При подсчетах с дочкой их не упоминала, случалось, часто забывала.
— Конечно, этими деньгам Васю все равно не выкупить, но сколько ж денег на него ушло! А может, и впрямь правы люди, говоря, что дети внаглую обобрали? Я ж их не проверяла. Да и у кого спросишь, стыдно своих контролировать. А и кто скажет, сколько с зятя сорвал? Хотя, можно спросить у Дмитрия Ивановича. Но станет ли он говорить со мной? Встретиться нужно, по телефону о таком не спросишь. А согласится ли он приехать? — набирает женщина номер телефона.
— Дмитрий, мне очень нужно увидеться с вами. Вопрос очень важный!
— Я могу подъехать после работы! — услышала в ответ.
— Только меня выселили из коттеджа!
— Знаю. Слышал. Я, перед тем как встретиться, позвоню вам, — пообещал человек.
Варя еле дождалась вечера. Она торопила время, а оно, как назло, будто остановилось.
Дмитрий Иванович позвонил, когда баба уже была уверена, что он не придет.
— Варя, я только освободился. Выходите из общежития, там подумаем, где можно поговорить без помех…
— Куда ж нам деться? В кафе или в баре слишком многолюдно. В общежитие Дмитрий Иванович отказался войти. Вести бабу к себе домой он тоже не хотел. Вот так и оказались на промозглой скамейке в глухом углу парка. Человек, оглядевшись, рассмеялся:
— Ну, прямо как в студенчестве! Хоть целуйся, как тогда! — присел рядом с Варей.
— Выкладывай, что у тебя стряслось, чего вся дрожишь, иль приболела?
— Нет!
— Выходит, влюбилась, может, в меня? — хохотнул раскатисто.
— Дима, мне не до шуток. Язык немеет спрашивать о таком. Но только ты можешь сказать правду.
— Варя! Ты о чем? — придвинулся поближе.
Баба спросила не сразу. Было неловко узнавать
о своих от чужого. Но ее измучили сомненья, и Варя вздумала их развеять:
— Дим, скажи, какой штраф дали зятю и за что? Почему меня выселили из коттеджа? Ведь я к его бизнесу не имею отношения, а в коттедже есть моя доля!
— Погоди, не вали все в одну кучу, давай разберемся по порядку, — предложил человек. Он объяснил Варе, что Василий не хотел растаможить свой груз, потому как стоимость растаможки отразилась бы на цене товара, и, конечно, мобильники стали б дороже. Их уже не раскупали бы так охотно, ведь дорогие сотовики подолгу лежат на прилавках, продаются вяло. Но никто не станет торговать себе в ущерб. Потому, идут на все хитрости люди, связанные с поставками товара.
— Но у него не просто уклонение от пошлин, на товаре нет сертификата качества. Нет гарантий, понимаешь, Варя! А это называется обманом покупателей. Для нас нет понятия дешевый иль дорогой товар, есть определение — черный рынок, где продается левая продукция, нарушающая все правила торговли. Там охмуряют и людей, и государство.
— И какой был штраф?
Дмитрий назвал сумму. И сказал жестко:
— Много! Но Варя, до этого штрафа Василий продал пять партий контрабандных мобильников. Сами водители признались. От общей выручки за те мобильники таможня взяла лишь десять процентов, согласитесь, это по-божески. И нищими вы не стали, с вас не сняли последнюю рубашку…
— Коттедж арестовали, куда же хуже? — заплакала Варя.
— Пусть Василий выплатит штраф и в тот же день будет снят арест с имущества. Иначе жилье продадут с аукциона в уплату за долги. Это общее правило для всех.
— Но ведь коттедж собственность семьи. А ведь у меня, Андрейки и Анжелы есть своя доля. Мы с Василием не в деле!
— Жили вместе, одной семьей, никто не работал, значит, за его счет! Ну да к коттеджу у таможни нет претензий, им другие органы заняты. А вот штраф оплатить придется, хотя Василий отказывается. Валяет ваньку, что называется. Сам проблемы создает, ищет дурнее себя. Но чем дольше находится под следствием, тем хуже ему. И не только. Пора вспомнить человеку, что мучает семью. Ладно, Анжела с Андреем отдыхают на Канарах, а вам каково? Кстати, отдых лишь эпизод, он все равно кончается. Куда вернутся жена с сыном? О том Василий подумал? Ни у кого терпенье не безгранично, ваш зять играет с огнем. Он должен понимать, чем все может кончиться.
— Неужели его могут посадить? — ахнула женщина.
— Безусловно! И срок дадут крутой!
— Сколько ж ему нужно уплатить?
Когда Дмитрий Иванович назвал сумму, женщина вздрогнула:
— Да где ж столько взять? Нет у нас таких денег! И одолжить не у кого. Никто не даст.
— Понятно, Варя! Забрал он у вас все что было. Оставил без гроша. Но это вас… У самого, конечно, есть заначник. В нем никому не признается. Разве только жена, приехав с отдыха, достанет «кубышку».
— Откуда она у них? Жили бездумно…
— Хотите, Варя, мой совет услышать?
— Конечно!
— Не трепите себе нервы. Вам их зять и без того намотал. Не терзайтесь, где найти деньги, не ищите кредиторов. Не продавайте украшения, подаренные мужем. Этим не погасите штраф. Пусть все идет своим ходом. Ваши дети пусть сами найдут выход и перестанут впрягать и ездить на вашей шее. Найдут они возможность рассчитаться, и при этом не обобрав никого.